Ладья света - Дмитрий Емец

Движение это — почти неприметное — не укрылось и от Варсуса. Меф увидел, как страж-пастушок приподнял опущенную руку с тростниковой дудочкой. Чем ближе подходил Глов, тем выше поднималась дудочка. Синхронность была идеальной. Казалось, ноги Глова и дудочку приводит в движение одна и та же сила.

А потом все точно взорвалось. Глов метнулся в сторону и зигзагом вперед. Он крутился как юла. Клинки в его руках смазывались от быстроты движений. Удары он наносил под любым углом: казалось, для его орудия вообще не существует никаких ограничений. Особенно опасен был изгиб кисти, пропускавший меч вокруг, когда в завершение отраженной атаки ставший внешне безопасным клинок наносил неожиданный полуудар-полуукол в висок противнику.

Меф ощутил, как его собственное тело невольно напружинивается, пытаясь принять участие в схватке. Как ученик Арея он бы сейчас или резко сблизился, или, напротив, разорвал бы дистанцию, путая противнику карты. Глов явно пользуется какой-то разученной серией значит, надо поломать ему игру.

Однако светлый страж дистанции не разрывал, да и сблизиться не пытался. Прошло мгновение, другое, третье, а он почему-то был еще жив вопреки пляске клинков своего соперника. Атаки Глова он отбивал рапирой, а руку с дудочкой держал за спиной, охраняя от внезапного удара. Затем он вдруг ушел вниз — признаться, Меф решил, что светлый просто оступился, — » и вдруг произошло что-то непонятное. Атакующий Глов отлетел назад, причем так резко, словно в грудь ему врезалось конское копыто.

— Хороша маголодия! — восхитился Бельвиазер. — и главное, мгновенная! Теперь ты понимаешь, почему у него дудочка? На флейте играют двумя руками, а здесь довольно и одной!

— В дудочке мало маголодий! — ляпнул Меф.

Бельвиазер хлопнул его по спине. Буслаеву показалось, что на него упало бревно.

— Что б вы понимали в фантиках, господин пианист! На наш с вами век хватит!

Варсус продолжал наседать. Оборонялся Глов плотно, надежно оборонялся, но это была именно оборона. Инициативу он уже утратил. Изредка темный страж совершал попытки атаковать, но они жестко пресекались мгновенной маголодией, похожей на удар кнута.

Рапира пастушка порхала, отыскивая бреши в защите. Техника, как казалось Мефу, была не слишком разнообразной, но ведь и Арей сражался всегда просто. Простота с лихвой восполнялась большим количеством коронных ударов.

— Итальянская школа фехтования! Убивать острием, а не лезвием! Смотри, у него почти совсем нет рубящих! — в восторге воскликнул Бельвиазер.

— Рубящие тоже бывают полезны! — проворчал Меф, который почему-то постоянно искал у Варсуса недостатки.

— Ну это если плохо колешь! — любуясь боем, возразил Бельвиазер и оказался прав.

Мефодий еще ожидал продолжения боя, когда рапира Варсуса, изменив угол атаки, змеей скользнула над клинком Глова и вонзилась темному стражу в грудь не меньше, чем на три пальца. Получивший смертельную рану. Глов еще способен был на ответный удар. Мешая Варсусу вытащить рапиру, он, не жалея пальцев, схватил ее рукой, шагнул наперёд, занося свой клинок, и… внезапно понял, что рапиру больше никто не держит. А еще секунду спустя двойная штопорная маголодия расколола дарх Глова. Все было кончено.

Пастушок опустился на четвереньки и стал бережно собирать рассыпавшиеся эйдосы. Выглядело это довольно смешно — какой-то парень в рубашечке, над спиной которого изредка вспыхивают и гаснут крылья, ползает, заглядывая чуть ли не под каждую затоптанную травинку, и что-то ищет, никого к себе не подпуская. Однако Мефодий не увидел на лице кого-либо из стражей даже подобия улыбки. Это люди недооценивают свои души, всякий же страж изначально знает, что даже прекраснейшая из звезд Антарес — всего лишь болтающийся в космосе сгусток газа, который когда-нибудь прогорит, а эйдосу, даже самому тусклому, свойственна абсолютная вечность.

Бельвиазер вздохнул и ногтями почесал шею:

— Ну вот и нету Глова. А ведь мы с ним были приятели. В карты с ним играли. Вот хотя бы вчера вечером!

— Не похоже, что ты огорчен, — сказал Мефодий.

— Как это не огорчен? Очень даже огорчен! — возмутился Бельвиазер. — Я теперь не смогу отдать ему свой долг! Ведь я же проигрался в пух и прах!

— Глову?

— Я был должен ему триста эйдосов! И еще сто занял перед боем… Сказал, что поставлю на него, а поставил на Варсуса, так что получилась совсем скользкая ситуация. Прошу прощения! Оставлю тебя ненадолго!.. Надо же забрать выигрыш! — пояснил Бельвиазер и стал пробиваться к ближневосточным Джиннам.

Там уже кипели страсти. Одного из джиннов попытались обмануть. От негодования он страшно раздулся и покраснел. Треть поляны оказалась точно под раскаленным туманом. Жар ощущался даже издали.

Собрав эйдосы и захватив с собой оба трофейных клинка. Варсус покинул поле. Когда он проходил мимо Мефа, тот заметил, что Варсус ранен. Холщовая рубаха была рассечена от плеча до середины груди и напитывалась кровью Дафна шагнула к нему, участливо схватив его за руку:

— Тебе больно?

— Ерунда! — отмахнулся Варсус. — Царапина! Если нет яда, то никакой опасности… Полечишь?

— Если опасности нет — к чему лечить? Само заживет! — сказал Мефодий.

Варсус вежливо улыбнулся.

— Не мог бы ты повторить? Я плохо различаю звуки, доносящиеся из этой точки пространства! — пожаловался он.

— Я научу тебя различать! — сказал Буслаев.

Варсус покачал головой:

— Не получится! Чтобы я с тобой бился, тебе придется стать темным. Пока ты светлый, я с тобой сражаться не буду. И ссориться не буду! Извини!

— Я не светлый! Сам ты светлый! — брякнул Меф.

— Очень верное замечание! Я именно это и есть. — Варсус поморщился, потому что Дафна потянула его за прилипшую к ране рубашку

— Рад за тебя! А я темный! Понял?

— Отлично! — весело сказал пастушок, безошибочно взглянув на карман Мефа, в котором лежали золотые крылья. — Тогда дай мне то, что спрятано у тебя во-о-он там!

Мефодий смутился. Откуда он знает? Нет, знать не может! Ну тогда, получается, чувствует? А Дафна, интересно, догадывается ли она? И почему молчит?

Попросив Буслаева отодвинуться. Дафна поднесла к губам флейту. Прозвучавшая маголодия была совсем тихой, но Варсус неожиданно скривился и схватился рукой за грудь. Потом оттянул ворот рубашки и заглянул под нее:

— Позволь спросить: что ты сделала?

— Как! Зашила тебе рану хирургическими нитками!

— Это я вижу. Спасибо! Но ты ведь могла просто так се залечить. Не зашивая!

Дафна стукнула себя мундштуком флейты по лбу:

— Ой! Я как-то об этом не подумала!