Боярин - Олег Гончаров

Стоит толстяк, потом обливается, от прихлебателей отмахивается и ждет, когда же император выйдет. Ничего, он терпеливый. Дождется[84].

А пока русичи с ромеями в приемном покое маялись, за плотно закрытыми дверями шли нелегкие переговоры между Багрянородным императором и архонтисой Ольгой.

– И зачем я тебе там нужен? – спросил я княгиню, когда мы на прием собирались. – Ты же не хуже моего греческий знаешь. Какой из меня толмач? Что толку от переводов моих, коли ты и так понимать будешь, о чем с тобой василис говорить станет?

– Ну, во-первых, – сказала она, – не хочу я до поры свое знание выказывать и не собираюсь с Константином на его языке говорить. Пусть лучше он наше наречие учит. А во-вторых, – рассмеялась она, – неужто зря ты с Серафимом так долго мучился? При мне будешь, а коли нужда возникнет, так и советом поможешь.

Вот при ней я и был.

Денек тот выдался отменным. Осень на Руси уж наверное, листья желтеть начали, а тут, в Царь-городе, самое лето в разгаре. Тихо, солнечно, будто сама мать-природа радуется, что наконец-то княгиня своего добилась. То, ради чего мы так далеко из родной земли ушли, теперь состояться должно. Торжественно и величаво посольство русское из монастыря Святого Мамонта вышло и через весь город к василисову дворцу направилось. Воины, послы от земель русских, за ними холопы несут сундуки с дарами Константину, за подарками купцы и гребцы разодетые, словно на свадьбу собрались, потом верхом на конях Ольга с нами, ближними своими, а в хвосте шествия Претич с гриднями спину княгине прикрыл. Даже девок сенных с собой взяли. Малуша у них за старшую, а Загляда у нее в помощницах.

– Ты смотри, Добрын, – шепнул мне Стоян. – Наша-то хороша!

Он, как старший среди купцов, вместе с нами на сером жеребце гарцевал. Непривычно новгородцу верхом было, ему на ладье сподручней, только не пройдет ладья посуху, вот он и маялся.

– Не зря мы за коней такие деньжищи отвалили, – сказал он и в седле поерзал. – Сразу видно, что Великая княгиня едет.

Народец царьградский из всех щелей вылез, чтоб на нас попялиться. Людей же медом не корми, а дай на забавное поглядеть. А взглянуть было на что. Наверное, такого пышного и многочисленного посольства ромеи отродясь не видели и память о нем будут долго хранить[85].

И встреча радушной оказалась. Еще бы Константину не радоваться, когда мы ему столько добра в дар преподнесли. Он как золото и мед увидел, так в улыбке расплылся. Видать, не дурак василис сладеньким побаловаться и золотишком позвенеть. А при виде мехов, что мы ему в самом конце сороками отсчитали, у него даже глаза заблестели. По собольей шкурке кончиками пальцев провел и зажмурился от удовольствия*.

*Прием иностранного посольства в Константинополе обычно проходил по заранее отработанному ритуалу. Но в данном случае имелись отступления от принятых традиций, обозначились нарушения незыблемого византийского дипломатического ритуала, которые были совершенно невероятны, особенно при Константине Багрянородном, их ревностном блюстителе. В начале аудиенции, после того как придворные встали на свои места, а император воссел на «троне Соломона», завеса, отделявшая русскую княгиню от зала, была отодвинута, и Ольга впереди своей свиты двинулась к императору. В этих случаях обычно иностранного представителя подводили к трону два чиновника, поддерживавшие подходящего под руки. Затем иностранный владыка или посол падал ниц к императорским стопам. Во время приема киевской княгини этот порядок был изменен. Ольга одна, без сопровождения, подошла к трону, не упала перед императором ниц, как это сделала ее свита, а осталась стоять и, стоя же, беседовала с Константином. И еще одна важная деталь. В Константинополе, как правило, устраивали торжественные приемы двум-трем посольствам одновременно. На сей раз русы были в одиночестве. Об этом сам Константин написал в своей книге «О церемониях».

Я-то сперва подумал, что он такой же, как те ромеи, что мне за это время повидать довелось, – несмел, умом недалек да до скарба жаден.

Ошибся.

Константин себя как муж уважительный и весьма разумный повел. Старше Ольги лет на десять, но телом крепок и цепок взором, он встретил ее, словно сестру, – радушно, без кичливости и заносчивости. Дары благосклонно принял, о здоровье расспросил. Даже извинения принес за то, что княгине так долго встречи ожидать пришлось.

А после того как церемония закончилась, случилось и вовсе доселе не слыханное. Константин княгиню в свои личные покои пригласил. Согласилась Ольга и меня, как толмача, с собой взяла. Вельможи ромейские только ахнули, а толстомясый проэдр за нами увязаться хотел, однако ни с чем остался.

Горница василиса поболе терема княжеского оказалась. Я даже удивился – и зачем ему такая хоромина? Посреди этого простора стояли стол да два обитых алым бархатом сиденья с высокими спинками. На одно из сидений василис уселся, на другое он Ольге указал, дескать, разговор у нас будет долгий, а в ногах правды не сыщешь. Я же за спиной у княгини пристроился.

Разговор у них сразу склеился. Константин все интересовался землею Русской, обширностью ее и богатством. Ольга ему про Киев и про Нов-город, и про Чернигов со Псковом подробно рассказывала, а я переводил, как мог. Василис внимательно слушал, иногда останавливал мой рассказ, переспрашивал: а это как? а это почему? Видно было, что ему по-настоящему интересно, как в северных, суровых, по ромейским меркам, краях люди живут.

Особенно ему понравился рассказ про наш путь к Царь-городу. Несколько раз я ему названия порогов днепровских перечислял. А он вслушивался в непривычные его уху имена и старательно повторял, словно запомнить их пытался[86].

А потом в залу женщина вошла. Красивая, одетая скромно, но, глядя на нее, любому сразу понятно становилось, что именно она в этом доме хозяйка. Встал Константин, и Ольга с места своего поднялась, поклонилась учтиво, но не низко, а лишь чтобы свое уважение оказать.

– Позволь представить тебе жену мою, августу Елену, – представил женщину Константин.

– Я рада приветствовать на нашей земле архонтису гордых русов, – сказала Елена и ответила поклоном на поклон.

– Поражена я красотой твоей, августа Елена, – ответила княгиня, – а о мудрости твоей слух дошел и до наших земель полуночных.

Улыбнулась на эти слова жена василисова, взглянула на Ольгу приветливо, а потом проговорила:

– Я и мой венценосный супруг приглашаем тебя разделить с нами трапезу, ибо время уже обеденное. Там переговоры и продолжите.

– И верно, – согласился Константин. – Я тоже проголодался, а разговор наш еще не закончен.