Хрустальная ловушка - Виктория Платова

Кресло под тушей Звягинцева жалобно скрипнуло — надо бы научиться скакать на лыжах и прекратить жрать пиво в таких количествах, как всегда подумал Пал Палыч.

А потом закрыл глаза.

Хорошо закрывать глаза, когда ты знаешь… Когда ты можешь представить себе, что произошло на самом деле. Когда ты ясно видишь перед собой картину преступления.

…Он начал с портье. Только потому, что ему не очень нравился Марк и его железобетонное, как будто бы нарочно созданное алиби.

В ту ночь дежурил Серега, Серый (Иван сменил его только в половине восьмого, когда ему на голову вылился ушат телефонных звонков по поводу криков в номере двенадцать).

И первым делом Звягинцев направился к нему.

Серый и Иван занимали крошечный домик недалеко от главного корпуса отеля. Склонный к апокалиптическим преувеличениям Иван называл его на швейцарский манер — «шале». Серый же ограничивался определением «приют убогого чухонца». В домике были две отдельные комнатки, чтобы трахать баб автономно друг от друга (тщетная предосторожность, тем более что Серый и Иван встречались только у стойки портье: вахту сдал — вахту принял). Две отдельные комнатки, крошечная кухня и санузел, все удобства, живи — не хочу.

Звягинцеву пришлось долго стучать в дверь: Серый обожал сладко поспать после дежурства. Когда наконец дверь открылась и в нее просунулась лохматая голова Серого, Звягинцев был уже на взводе.

— Долго спишь. Царство божие проспишь.

— И слава богу, шеф, — позевывая, сказал Серый. — Что я там забыл, в этом царстве божием… Скукотища и тэ дэ. Даже порнушки приличной не посмотришь.

Серый был фанатом жесткого порно и даже собирал коллекцию кассет.

— Может, пустишь?

— А чего случилось-то?

— Сейчас и будем выяснять, что случилось.

Тесня Серого животом в глубь дома, Звягинцев просочился вовнутрь. Серый мялся у двери и хмуро наблюдал за Звягинцевым: он не любил, когда прерывали его трудовой сон.

— Ну, рассказывай. — Звягинцев взгромоздился на стул и вытащил из кармана вечную пачку «Беломора».

— У нас не курят, — тотчас же сказал Серый.

— Что ты говоришь! Это похвально. — Звягинцев выбил папиросу из пачки и под испепеляющим взглядом Серого с наслаждением затянулся, выпуская из ноздрей вонючий дым.

— Пользуетесь служебным положением, шеф?

— Именно.

— Знаете что, вы лучше пересядьте с этого стула на диван.

Он у нас недавно крякнулся, Иван его эпоксидкой заливал, а у вас габариты…

Звягинцев покорно пересел на диван и попытался забросить ногу на ногу. Но из-за толстых ляжек эта операция осталась незаконченной.

— Пива хотите? — спросил гостеприимный Серый.

— Хочу.

Портье смотался на кухоньку и принес две банки пива.

— Вам открыть, шеф?

— Открой, если тебя не затруднит.

Приняв из рук Серого банку и сделав первый глоток, Звягинцев приступил к опросу свидетеля:

— Вчера в «Розу ветров» приехал человек…

— Знаю… Я сам его принимал. К красотке из двенадцатого номера. Солидный мужчина.

— Так вот, Серый. Вчера он приехал, а сегодня ночью его убили. Во время твоего дежурства.

Разбуженный Звягинцевым портье оказался чуть ли не единственным человеком, который до сих пор ничего не слышал об убийстве. Приятно, что еще есть люди, которые пребывают в таком сладком неведении.

Лицо портье исказилось, и он выставил ладони вперед, как будто пытался защититься.

— Убили?! У нас в отеле? Да вы шутите, шеф.

— К сожалению…

— Ну надо же! Убили…

— Во время твоего дежурства, — напомнил Звягинцев.

— Но я-то здесь при чем? Это точно не я…

— А посему, — Звягинцев даже не слушал причитания портье, — мы с тобой сейчас должны восстановить во всех подробностях прошедшую ночь.

— Всю ночь?

— Нет. Часов примерно с четырех.

— А-а… А чего тут восстанавливать? Помню я их.

— Кого?

— Ну, старого этого… В смысле — пожилого. И парня. Они вдвоем пришли из бара. Я видел, как они выходили.

Эта была замечательная архитектурная идея, которая сейчас играла только на руку Звягинцеву: от стойки портье замечательно просматривался вход в «Ричард Бах» — и все благодаря огромным окнам вестибюля. Никто не мог ни пройти, ни выйти незамеченным.

— Ну, они вышли и что?

— Похоже было, что парень провожал его.

— А ты обратил на это внимание?

— Как же было не обратить. Уж очень громко они разговаривали.

— Ругались, что ли?

— Да нет, в том-то и дело, что они как бы не ругались конкретно между собой. — Лоб юного портье, совершенно непривычный к каким бы то ни было интеллектуальным изысканиям, прорезала глубокая старческая морщина. — Как бы вам объяснить, шеф? Они выясняли отношения из-за кого-то еще.

— Из-за кого?

— Ну, из-за кого мужики выясняют отношения? Из-за женщины, конечно!

— Кого-то не поделили и на этой почве ссорились? Может быть, пожилой в чем-то обвинял молодого?

— О, вспомнил! Ну, конечно! Парня зовут Марк, так?

— Да. Так пожилой в чем-то обвинял Марка?

— Нет. Наоборот, он как бы его жалел. А Марк как бы оправдывался, просил не сердиться и войти в положение.

— Его положение?

— Да нет же! Я говорил… Они все время говорили о женщине.

— О жене пожилого.

— Об этой красотке? Шикарная телка, только я слышал, что у нее какая-то травма… Я даже хотел навестить ее… — Глаза портье подернулись мечтательной поволокой. — Вы как думаете, шеф, удобно будет, если я ее навещу? Красивая женщина в таком состоянии…

— Думаю, что теперь тебе стоит забыть об этом. Ее мужа убили, и она теперь вдова.

— Ну, это ненадолго, — убежденно сказал Серый. — Знаете, сколько соискателей в очередь выстроятся на такой-то французский шарм.

Пожалуй, Марк прав, увлечение стриженой кошкой принимает какие-то вселенские масштабы. И Серый тоже прав — такая фифа недолго останется вдовой.

— Так они говорили об Инессе?

— Нет. О жене Марка. Она, конечно, тоже ничего… Даже лучше, чем Инесса, и волосы длинные… Мужчинам нравятся длинные волосы. А вам нравятся, шеф?

— Не задумывался. — Кой черт не задумывался, уже лет десять, а то и все пятнадцать, как перестал об этом думать.

— Но вот лично для меня… Чего-то в ней не хватает, хотя и фигура замечательная, почти как у Инессы, и все при ней.

А вот поди ж ты… Французский шарм, вот как я это называю!

Разговор стремительно удалялся от нужной Звягинцеву темы, и Пал Палыч решил вернуть романтического портье обратно на дистанцию.

— А с чего ты взял, что они говорили о жене Марка?

— Из разговора. — Серый посмотрел на Звягинцева с состраданием: неужели не понятно. — Пожилой, который Шмаринов, его жена ведь тоже Шмаринова… Так вот, пожилой говорил, что такие вещи очень сложно прощать, особенно мужчине, особенно отцу. Что он не понимает этой дочерней ревности. Так он и сказал? «Я не понимаю этой дочерней ревности, это что-то ненормальное…»

Серый закрыл глаза и пошевелил губами, вспоминая текст:

— Ага, он это сказал, а Марк так как-то странно на него посмотрел: «Что значит ненормальное, она абсолютно здорова». К чему это было сказано, я не понял. Ну, неважно. Пожилой ему в ответ: «Ольга все больше становится похожей на мать, и это меня пугает… Этот сегодняшний взрыв…» Тот ему говорит: «Зачем вы ее ударили? Вы же знаете, как она к вам относится…» А пожилой так подумал и сказал… Сейчас, сейчас… Он сказал: «Мне плевать на себя, но она оскорбила мою жену. А этого я не могу простить никому, даже собственной дочери…» Вот.

Серый фыркнул носом и утер пот, от усердия проступивший на висках.

— Уж больно складно получается, — с сомнением сказал Звягинцев. — И как ты только все запомнил? Весь разговор, я имею в виду?

— Да очень просто, шеф. У меня же феноменальная память.

Пять страниц типографского текста с одного прочтения… Плюс цифры…

— Какие цифры?

— Самые обыкновенные. Множу и делю любые значения.

— Да ну? — искренне удивился Звягинцев. — Я даже не подозревал в тебе таких талантов.

Серый расплылся в довольной улыбке.

— Хотите проверить?

— Можно.

Через секунду из стола был извлечен калькулятор, и Звягинцев приступил к испытаниям.

— 45 612 разделить на 737?

— 61 и три восьмерки после запятой, — не заставил себя долго ждать Серый. — Запросто беру цифры до третьего знака после запятой. Верно?

— Верно! — восхитился Звягинцев, сверившись с калькулятором, и даже захватил ртом лишку воздуху. — А теперь усложним: 946 231 разделить на 98?

— 9655 и 418 после запятой. Ну как?

— Наповал, Серый!

— Еще давайте!

— Ладно. 3265 умножить на 471 ?

— 1537815.

— Да ты просто Вольф Мессинг какой-то!

— Это еще кто?

— Был один такой… Вундеркинд.

— Ну, не знаю… Типографский текст будем проверять? — Серый оседлал своего любимого конька и теперь упорно не желал с него слезать.