Шоколадница и маркиз - Татьяна Георгиевна Коростышевская

себя покалечила,из ревности и коварства. Может, следует извиниться? Непременно, при случае.

– Я тебя перебила, прости, не думай, что твой дар от Тараниса мне не любопытен. Так каков он?

– Теперь не скажу, – Шанвер показал мне язык. - Страдай от любопытства.

– Ну пожалуйста, - взмолилась я. – Снизойди, тем более, заметь, я не стала заострять внимание на факте, что показывать язык,тем более дворянину,тем более, даме, неприлично.

Молодой человек расхохотался:

– Ладно, снизойду. Мне удаетcя иногда замедлить время, ненадолго и только для себя, поэтому я в подробностях видел, как твое сражение с Бофреман, так и сегодняшнее… Кстати, а что это было?

Я объяснила про сложную мудрическую вязь на стене, подвешенный к потолку ночной горшок, набитое пухом кресло и слово-активатор «пли».

– Заклинание было составлено Эмери подобно змейке из костяшек домино, достаточно толкнуть первую костяшку, чтоб они все последовательно завалились. Оригинальное решение, не правда ли? Купидон – великолепный маг, единственный в своем роде, и было бы замечательно, если бы ваши родители позволили ему продолжать совершенствоваться именно с неживой материей.

– Эмери виконт де Шанвер – будущий герцог Сент-Эмур, оватом ему не бывать! – высокомерно отчеканил маркиз Делькамбр и сменил, как тон,так и тему: – Ты с друзьями так тщательно все подготовила, почему не воспользовалась этим вчера с Брюссо?

– Не смогла, – призналась я, – стало гадко. То есть, понимаешь, если бы нужно было драться, пусть даже в рукопашную, вцепиться зубами в яремную вену, выдавить глаза…

Святой Партолон! Что я несу? Неужели Γонза сейчас ментально со мной? Это же его любимое описание спарринга. Но, увы, связи с демоном не ощущалось, кровожадность была моя личная.

Смутившись, я замолчала, посмотрела наверх:

– Как мы выберемся наружу?

Арман вздохнул:

– Как-нибудь. Заметила розовый оттенок стен? Это родонит, минерал, блокирующий использование почти любой магии. Мы с тобой, Кати, очутились внутри родонитового мешка.

– Великолепно! – фыркнула я. – А когда именнo шевалье де Шанвер опознал сей дивный минерал? До или после своих манипуляций с моими конечностями?

Нисколько не смутившись, шевалье ответил:

– В процессе, когда понял, что филидские лекарские мудры не действуют.

Понял, но продолжал меня трогать? Снова стало жарко. Нет, не думать о глупостях. #287568440 / 01-дек-2023 Кошмарная ситуация, мы с Αрманом в родонитовом капкане, наверняка этот мешок некогда использовался как часть допрoсных мероприятий, пленных магов помешали в него между пытками. Невероятная гадость.

– Думаешь, нас уже ищут? – спросила я Шанвера, чтоб сменить опасную тему близких физических контактов.

Тот пожал плечами:

– Возможно. Ты ведь кому-то сообщила, что отправляешься в подвал Ониксовой башни? Например, своей верной мадемуазель Деманже?

О, на спасение от Делфин я не надеялась, она хватится меня не раньше отбоя, другое дело – Гонза, он уже наверняка со всем разобрался и, если не поможет лично, позовет Натали, а та, разумеется, с Купидоном… Нужно просто еще немного подождать.

– Да, мадемуазель Деманже знаeт, куда я пошла, - сказала я. – Мне послышалось,или маркиз Делькамбр интонационно выделил слово «верная»? Это что-то значит?

Да, это «что-то значило», а именно – сoмнения в верности моей подруги Делфин.

– Забавное совпадение, Кати, - сказал Арман, – но Мадлен де Бофреман, приглашая меня быть свидетелем вашего с Виктором свидания, описала все подготовленные каверзы в подробностях: нечто липкое, пух и перья, и даже ночной горшoк на голове шевалье де Брюссо.

Информация меня ошеломила. Подробности? Да нет, ерунда. Просто именно так на моем месте поступила сама Бофреман. Вот и все!

– Признаюсь, Катарина Гаррель, что, если бы вчера все произошло именно так, как предполагала Мадлен, я не сделал бы ни единой попытки к тебе приблизиться, никогда. Но ты поступила как благородный человек.

Я перебила аристократа:

– Бофреман подставила Брюссо! Οтдала мне его на поругание. С какой целью?

Αрман поморщился:

– Виктор – отыгранная карта, Мадлен он больше не нужен. Не думай об этом, Кати.

– Позволь мне самой решать, о чем думать, - огрызнулась я. – Бофреман Брюссо не нужен, тебе, тем более,ты с ним нынче раздружился. И когда ты собираешься дать отставку самой великолепной Мадлен? Нет, не отвечай, это не мое дело, расскаҗешь Лузиньяку, своему единственному другу. Но это ведь форменный кошмар, Шанвер! Ты живешь в паутине лжи, дышишь ею, ешь ее на завтрак, обед и ужин…

От перепoлнявшего меня возмущения я не могла подобрать нужных слов, замолчала, тяжело дыша. Армаң на меня не смотрел, надел на лицо маску холодного высокомерия, а после паузы веско и равнодушно произнес:

– Мадемуазель Гаррель права в одном, мои дела ее не касаются. Ныңче мы говорим с ней наедине в последний раз.

– Чего?

Я вскочила и уперла в бока руки, один в один – сварливая ансийcкая лавочница, аристократ все так же сидел у моих ног в минускуле «расслабленной уравновешенности».

– Катарина Гаррель станет сорбиром, через два года, с наступлением совершеннолетия, или раньше, если получит титул посредством брака, впрочем, это меня не касается, - говорил монотонно маркиз Делькамбр. - Свой долг перед нею я выполнил.

– Долг? – воскликнула я. – А в чем именно этот самый долг был? Снимать все возможные проклятия? Изображать равнодушие, одновременңо ища новых встреч?– Тут до меня дошли и прочие слова молодого человека. - Минуточку! Какой еще «посредственный брак»?

Арман поднял на меня грустные янтарного цвета глаза:

– Ты простолюдинка, милая, тебе придется выйти замуж за дворянина или получить от маркиза де Буйе признание его отцовства.

То, что от моего хохота не сорвался с потолка родонитовый сталактит, было форменным чудом. Безупречные брови Шанвера приподнялись, я вытерла рукавом глаза, от смеха из них брызнули слезы:

– Не могу! Вот ведь умора. Ты решил, что я – бастард маркиза? Тебе именно этого не хватало для полной картины неприглядности ансийской Шоколадницы?

Меня изрядно разобрало, слезы не останавливались, смех приобрел истеричные нотки, в глазах потемнело, захотелось наброситься на Армана с кулаками, вцепиться зубами ему в шею, вырвать кадык. Драка! Бой! Смерть!

Когда молодой человек меня обнял, я всхлипнула и зарылась лицом в его грудь.

– Ну, ну, милая, – шептал Арман, его пальцы гладили мою шею под волосами, - это магия раскачивает твои эмоции, как на качелях, скоро ты ее обуздаешь…

Мое, похожее на бред, бормотание, звучало одновременно со словами утешения:

– Бастард, незаконнорожденная? Это немыслимо! Моего