Смена климата - Наталья Игнатова

— Тебе надо будет поспать, — Заноза закончил кружить по подвалу, заглянул под лестницу, — отсюда мы их увидим раньше, чем они нас. Если что. А еще раньше я их услышу и разбужу тебя. Как обычно, короче, как в отеле, только не в отеле.

Он снял плащ и постелил его на пол:

— Вот. Лучше, чем в пылище спать. Много крови потратил?

— Завтра найдем кого-нибудь. Заодно выясним где Онезим и что он такое.

Сейчас из Бакеда можно было уйти. Если кто и заподозрил, что они уцелели во взрыве, их все равно не станут искать в доме, к которому нужно идти через огонь. Хасан и сам не стал бы прятаться здесь, не рискнул бы прорываться сквозь пламя, если б не помнил, что Заноза умеет чуять взрывчатку. Укрываться в любом из домов-баррикад имело смысл лишь при этом условии. А на то, чтобы отыскать мины, нужно время и относительно спокойная обстановка, вот и выходило, что дом, скрытый огнем и дымом — лучший выбор.

Чтобы укрыться от выстрелов. Пройти его насквозь. И покинуть миссию до рассвета. Времени на то, чтобы найти убежище от солнца, было еще достаточно.

Они это даже не обсуждали.

Онезим или кто-то из Слуг Онезима решил уничтожить их. Однажды спустишь такое с рук, и кто-нибудь непременно захочет повторить. А пока в Бакеде оставалась Даниэла, миссию нельзя было просто стереть с лица земли. Да даже и без Даниэлы, руины на месте города, пусть и полузабытого, кому-то да бросятся в глаза. Начнутся пересуды. Пересуды бывают полезны, но не в таких обстоятельствах.

А ведь еще в ноябре Хасан и представить не мог, что будет мыслить категориями уничтожения городов, а не отдельных боевых единиц, в крайнем случае — небольших подразделений. То ли общение с Занозой его испортило, то ли открыло новые горизонты, так сразу и не скажешь.

Рассвет приближался. Хасан сидел на расстеленном плаще, прислонившись спиной к стене, и лопатками чувствовал движение солнца сквозь бетон и слои грязной штукатурки. Заноза сидел рядом, тихий и задумчивый. Он, вообще, становился тем спокойнее, чем меньше было для этого поводов. Особенность характера, естественная для тех, кто опасней любой опасности. Хасан и за своими Слугами ее замечал. И за собой.

— Почему они начали стрелять, как думаешь? — Заноза слегка толкнул его плечом.

— Они не просто начали стрелять, нас заманили под перекрестный огонь. Сразу собирались уничтожить, а в город не впускали, чтобы подготовиться, занять позиции.

— Откуда ты знаешь?

— Сам так же сделал бы.

— Но зачем?

— Кто-то нас узнал. Может быть, Даниэла.

— Она не стала бы… а, понял.

Хасан кивнул.

Даниэла, разумеется, не собиралась их убивать, но в тийре хватало желающих сделать это. И среди вампиров, и среди Слуг, и даже среди живых. Так что Даниэле достаточно было проболтаться о том, кто они, чтобы спровоцировать нездоровое оживление и ложные надежды, за которыми последовала не вполне обоснованная агрессия.

…Солнце поднялось над горизонтом. Сон навалился тяжелый, густой, темный как могила. Сквозь эту темноту Хасан смутно ощутил, как Заноза укладывает его головой себе на колени. Это Заноза-то, декларирующий, что мертвые могут спать хоть на гвоздях. Стоило бы сказать что-нибудь язвительное, но сейчас сил уже не было, а пробуждение не обещало оставить время на разговоры.

Франсуа пристально всматривался в мельтешение на мониторе, нелогично жалея о том, что у него, как у любого из Слуг, хорошее зрение. Было бы плохое, он надел бы очки, и стал видеть лучше. Камеры наблюдения, установленные повсюду в Бакеде, были отличного качества — Франсуа считал, что за безопасность не жаль заплатить — но разобрать, что происходит на видеозаписи удавалось с трудом.

И никакие очки тут помочь не могли.

Будь запись чуть менее качественной, на ней вообще ничего не видно было бы, кроме дыма со светлыми огненными проблесками. На этой же Франсуа удалось различить человеческий силуэт. Кто-то выбросился из потерявшего управление автомобиля, припал ненадолго к земле, пережидая взрыв машины и словно закрывая что-то собой, а потом решительно бросился в бушующее пламя.

Не похоже на вампира. Вампир не рискнет так близко подойти к огню, а о том, чтобы пройти сквозь огонь не может быть и речи. Но в машине были вампиры. И об одном из них и Франсуа, и Онезим, его господин и друг, знали достаточно, чтобы счесть его приезд в Бакед очень плохим знаком. Смертельным предзнаменованием.

Каждый вампир или Слуга, родившийся в Старом Свете, слышал о Посредниках. А самые старые, самые умные и осторожные, слышали об этом, конкретном Посреднике. О Хасане Намик-Карасаре, Убийце Вампиров, получившем от духов карт-бланш на уничтожение любого, кто ему не понравится, будь то фея, вампир, человек или любая другая тварь. Несмотря на широкие полномочия и жуткое прозвище, убивал Намик-Карасар редко, и до недавнего времени слыл Посредником абсолютно безжалостным, но абсолютно справедливым. Пока не решил, что умение договариваться с духами дает ему право изменить status quo и не выступил против тийрмастеров Великобритании.

Он изменился или что-то изменило его — слухи друг другу противоречили, а достоверными сведениями ни Франсуа, ни Онезим не располагали. Да они и не пытались узнать, что произошло с Убийцей Вампиров. Вполне достаточно было того, что Посредник, угрожающий безопасности тийров Старого Света, обитал теперь в Америке.

Намик-Карасар прибыл в Алаатир осенью, а сейчас, в начале весны, о нем уже говорили во всех миссиях тийра. Рассказывали, что он никогда и никуда не приходит просто так — посмотреть, поговорить, познакомиться. Он убивал, убийства были единственной его целью, а жертв он выбирал из соображений, доступных только духам. Рассказывали, что шестьдесят лет он убивал в Старом Свете, а теперь явился в Новый и убийства продолжились здесь.

Чему верил Онезим?

Франсуа хотел бы думать, что его господин принял за правду здешние россказни, но понимал, увы, что такого не может быть. Онезим был мудр, и уж он-то многое знал и о духах, и о Посредниках, и о Намик-Карасаре. Знал правду в той мере, в какой ее, вообще, можно знать. И считал, что заслужил смерть от руки Убийцы Вампиров.

При мысли об этом у Франсуа сжималось давно закостеневшее сердце. Господин его и друг был прав, но сама эта правота, уверенность в том, что Намик-Карасар без раздумий убьет его, говорила о том, что чистая и справедливая душа, осознающая все содеянное зло, раскаивающаяся в преступлениях, еще жива в безнадежно искаженном теле.

Даниэла рассказывала что-то о бестелесном спутнике Намик-Карасара. Онезиму не было дела до призраков, но он сделал вид, будто заинтересовался. У него доброе сердце, и он не хотел, чтобы Даниэла решила, будто ее друзья погибли из-за того, что она помогла опознать одного из них. Пусть думает, что Онезим искренне хотел встретиться с бестелесным вампиром, что это Намик-Карасар повел себя агрессивно и вынудил открыть огонь.