Студентка, комсомолка, спортсменка (сборник) - Сергей Арсеньев

— Их масса, товарищ Сталин.

— Назовите самую распространённую.

— Общий хаос. Потеря управления. На всех уровнях. Дивизии теряли связь с полками и, соответственно, управление ими. Армии — с дивизиями. Фронты — с армиями. Бывали случаи, когда даже ставка теряла связь с фронтами. Товарищ Павлов показал, что фронтом он командовать может. При условии, что сохранит управление этим фронтом. А как дела у нас с управлением? Что будет, если диверсанты нарушат проводную связь? Не превратится ли фронт в разрозненные неуправляемые группы вооружённых людей?

— В частях есть радиостанции.

— Товарищ Сталин, наличие радиостанций и наличие радиосвязи — разные вещи, согласитесь. Вы уверены, что в войсках действительно умеют ими пользоваться? В боевой обстановке. Кроме того, возможно, потеря управления — причина не единственная и даже не главная. Мне случалось читать обоснования и иных причин разгрома.

— Приведите пример.

— Общая слабость среднего и низшего командного состава. Начиная от командира полка и ниже. Даже слабо обученный экипаж танка на морально устаревшей и частично неисправной машине остаётся ограниченно боеспособным. При наличии командира, который поставит понятную, реально выполнимую и не самоубийственную задачу. Но, повторяю, единого мнения о причинах катастрофы Красной армии в приграничных сражениях в наше время нет. Возможно, действовал целый комплекс причин. Мне случалось читать совершенно дикие и нелепые объяснения.

— Каково самое нелепое?

— Красная армия готовилась напасть первой. Войска к обороне были не готовы. Или вот ещё. Предательство Павлова, который сознательно подставил округ под удар, саботировав или переврав приказы из Москвы.

— Я понял вашу мысль, товарищ Штирлиц. Можно не продолжать. И что вы предлагаете? На основании знаний из будущего.

— Вот если бы тут был мой брат Петька, товарищ Сталин, то он сейчас загрузил бы вас советами и рекомендациями. Но я — это не он. Мой совет — узнайте реальное, истинное состояние дел в армии. Особенно в плане сохранения управляемости и адекватности командиров. Что будет, если командир полка потеряет связь с начальством и соседями, а приказ из красного пакета в сложившейся оперативной обстановке выполнить будет невозможно? Что он сделает? Самостоятельно, своей властью, а? Решения же принимайте сами. Пошлите в войска проверяющего с широкими полномочиями. Но обязательно непредвзятого. У которого будет цель не кого-то утопить или поднять, а именно узнать правду.

— Хорошо, товарищ Штирлиц. И кого вы предлагаете в качестве такого вот «проверяющего»?

— Откуда же я знаю, товарищ Сталин? Вам виднее. Нужен честный человек, которому вы доверяете.

— И тем не менее. Я хотел бы услышать ваше личное мнение. На основании послезнания. Кто?

— Раз вы так ставите вопрос, то… Я достаточно много читала о вашем времени. И из прочитанных книг у меня сложилось впечатление, что конкретно для этой работы больше всего подошёл бы товарищ Мехлис. Что-то строить, созидать он органически неспособен. Но разрушить, найти и вскрыть недостатки — это к нему. Пошлите Мехлиса, товарищ Сталин. Такое вот у меня мнение.

— Спасибо, товарищ Штирлиц. Я подумаю над вашими словами. И ещё. Прошу вас в неофициальной обстановке, наедине, передать господину Гитлеру, что руководству СССР не слишком нравится вся эта возня вблизи южных границ. Мы обратились к шаху Пехлеви с просьбой пропустить советские войска на территорию Ирана. Во исполнение договора от 1921 года. К сожалению, шах ответил нам отказом. Есть мнение, что в Иране вскоре может начаться социалистическая революция. И СССР не исключает возможности рассмотреть обращение революционного правительства Ирана с просьбой о вводе в их страну советских войск. С Великобританией СССР не связан никакими союзническими обязательствами, поэтому как-либо поддерживать иракскую группировку англичан Советский Союз не планирует. В свою очередь, мы ожидаем, что Германия, как стратегический союзник СССР, не станет каким-либо образом вмешиваться во внутренние дела Ирана. Вы всё поняли, товарищ Штирлиц?

— Да, товарищ Сталин, поняла. Я сегодня же передам ваши слова Гитлеру.

— До свидания, товарищ Штирлиц. И желаю выздоровления нашим девочкам.

— Я тоже желаю этого, товарищ Сталин. До свидания…

Фух, даже ухо запотело! Полчаса со Сталиным по телефону разговаривала. За окном светает. Утро.

Отравили. Какая-то тварь отравила мышьяком наших девчонок. Из пятнадцати отравились четырнадцать. По-видимому, отравлено было молоко, которое вечером привезли девчонкам с ближайшей фермы. Единственная девочка, отравления не получившая, не любит молоко. Потому она и пить его не стала. Точно так же не отравился инструктор, с которым дети ходили в поход. Он тоже не любит молоко.

На случай каких-либо экстренных ситуаций у инструктора была с собой сигнальная ракетница. Поэтому сопровождавшая отряд особая группа берлинских полицейских пришла на помощь очень быстро. Это и спасло девочек. В той группе на всякий случай был и врач, который сразу диагностировал мышьяковое отравление.

Первую помощь пострадавшим оказали на месте, и сейчас их везут в Берлин, в госпиталь. Естественно, об инциденте доложили по команде. Поскольку случай совершенно вопиющий, грозящий самыми серьёзными международными последствиями, информация о нём очень быстро дошла до Гитлера. Ну а уже тот разбудил меня в середине ночи и попросил доложить о случившемся товарищу Сталину. Считает, что у меня это получится лучше, чем у него.

Доложила. Вроде бы успешно. Про следователей из Москвы мне тоже Гитлер сказал. Конечно, крипо помощь вовсе не нужна. Толку от сотрудников МУРа, скорее всего, не будет никакого. Они же по-любому местные условия знают хуже берлинских коллег. Но пусть приезжают. Пусть видят, что в данном случае расследование будет вестись со всей возможной тщательностью.

На всякий случай я и 2028-й попросила помочь в расследовании. Вот оттуда помощь может оказаться куда как полезнее. Наверняка ведь у них там есть какие-нибудь технические штучки, облегчающие работу следователя. Пока ответа из будущего нет. Местное время Москвы-2028 отстаёт от времени Берлина-1941 примерно на четыре часа. И раз у нас тут сейчас шесть утра, то там, соответственно, два часа ночи. Что-то решить в это время непросто. Да и Петьку привезти нужно, он же не сидит постоянно около этого окна. Ему тоже спать иногда нужно. И своя собственная жизнь у него есть.

О, лёгок на помине! Привезли его. На меня очередная бумажка упала. Да, оперативно там работают. Несмотря на ночь, мой вопрос рассмотрели и решили. Положительно решили. Будет помощь в расследовании. Я сама стану следователем, во как там решили! Разумеется, сама по себе фиг я чего смогу расследовать. Не умею я. По книжкам про Шерлока Холмса тяжело, знаете ли, научиться этой профессии. Меня будут вести.

То есть настоящий следователь (а то и не один) устроится у окна надо мной и станет периодически сбрасывать мне инструкции. А я буду тут его воплощением. Но все окружающие следователем должны считать меня. Поэтому мне нужны особые полномочия. Конечно, у меня есть бумага от Гитлера. Но она как бы не особо подходит. Права устраивать обыски, проводить задержания и допросы эта бумага не даёт. Так что мне понадобится ещё одна бумага.

И протянув руку, я подняла трубку телефона спецсвязи. Соедините меня с Гейдрихом. С начальником РСХА я пока ещё не общалась, но он входил в число посвящённых и знал правду обо мне. Думаю, проблем не будет. И по фигу, что всего шесть утра. Меня вон вообще в четыре разбудили. И ему хватит спать. Пора браться за дело!

Глава 18

Ну, наконец-то нормальная кровать! Как же я устала, кто бы знал! Последние три дня я спала только на заднем сиденье автомобиля, во время движения. Вымоталась так, что забыла даже выставить Алёшку из своей спальни, прямо при нём раздеваться и начала. А когда он густо покраснел, пожелал мне спокойной ночи и торопливо выскочил в коридор, я ещё минуты три стояла со своей юбкой в руках и тупо пялилась на закрытую дверь, недоумевая, отчего он так быстро убежал.

Сапоги снимать страшно. Под мышками-то воняет ужасно, а что внутри сапог происходит, боюсь себе и представить. Вообще, форма вся провоняла. Я больше двух суток не снимала её. И сапоги тоже двое суток не снимала. За всё время следствия я лишь однажды, в самом начале, ненадолго переодевалась в свою форму Союза девушек. Так мне из Москвы велели сделать перед тем, как я приступила к допросу малолетней крестьянской девчонки. А то формы СС она могла испугаться.

Фу… Ну и вонища! А носки-то… Бе, какая мерзость! На выброс, однозначно. И ночевать в одной спальне с этими бывшими носками я не желаю. Брезгливо взяв двумя пальчиками то, что ещё два дня назад было носками, я приоткрыла дверь и вышвырнула их в коридор. Бедные, бедные мои ноги. Помыться бы. Но сил нет ещё и мыться. Спать хочу. Так что я кое-как сдираю с себя всю одежду, сваливаю её в углу в кучу, напяливаю ночную рубашку и падаю в постель. Плевать, что я вся вонючая. Перестелют мне постель завтра. И рубашку постирают.