Страсти по Митрофану - Наталия Терентьева

– Пошли, – бросил он.

Это он так решил. Да, это он решил. Еще днем. И будет так, как он решил. Вообще-то сначала он решил к ней прийти ночью, потом решил никогда не приходить, потом, вот сейчас, полчаса назад, или час… или сколько времени прошло, пока он, дрожа и мучаясь – от наслаждения, от страха, от нерешительности, от первых прекрасных ощущений – никогда он еще так смело не целовал ее и никого не целовал, – все думал – вот сейчас, вот сейчас, да, сейчас… Но так и не решился прикоснуться к ней, как хотел. Не решился или передумал? Передумал. Потому что… Митя снял свою куртку и надел на дрожащую Элю, крепко ее обнял.

– Мы завтра прилетим и вечером встретимся, ладно? – спросил он.

– Хорошо, – улыбнулась Эля. – Хорошо, да. Конечно.

– А послезавтра поедем в тот лагерь, да? Помнишь, я тебе говорил?

– Хорошо, поедем.

– Давай сделаем снимок, у тебя же берет ночную съемку, красивый ракурс будет. Вставай сюда…

Они сфотографировались вместе, Митя встал так, чтобы в кадр попала огромная раскидистая лапа сосны, растущей по кромке дюн.

– Хороший кадр, поставишь Вконтакте?

– Конечно.

– То есть ты всем скажешь, что ты… – Митя как-то не решился выговорить.

– Что я… – Эля вопросительно посмотрела на него и тоже замялась.

Не говорит! Нет, не говорит. Он сказал, два раза уже сегодня сказал, а она – нет. Может быть, потому что он остановился, может быть, она ждала… Или наоборот, потому что не уверена в себе и испугалась его натиска… Он сам от себя не ожидал… Митя от досады несколько раз шумно выдохнул. Нет, не говорит. Замолчала, идет, поглядывает. Ладно. Разберемся. Ведь это только начало. Ведь у него впереди еще ночь… И она согласилась поехать с ним. И вообще, впереди целое лето…

На улице у гостиницы было веселье. Кто-то отъезжал на автобусе на ночной рейс. Группа танцоров фотографировалась в обнимку с организаторами, несколько преподавателей, как следует наугощавшись на фуршете, громко пересказывали друг другу откровения членов жюри и их впечатления от участников, которыми те делились на вечеринке.

– Толстый-то этот, из Коряжмы… голос, конечно, есть, но держаться не умеет, и прическа, ну провинция, одним словом, а итальянец говорит: «Бэне! Бэне!» Чего там у него «бэне», не понимаю.

– Ты что, по-итальянски понимаешь?

– Я? Да у меня в Гнесинке итальянский был, все партии по-итальянски пела…

– Сама пела?

– Сама пела!.. Я в Мариинке работала…

– Не гони…

Эля, слыша разговоры педагогов, пихнула Митю в бок:

– А меня еще родители ругают за такие слова…

– Тебя не за что ругать… – шепнул ей Митя и, увидев вдалеке Никиту, обнял девушку за шею.

Никита заметил сначала Элю – вокруг было много народу, пошел было к ней, но, увидев ее в обнимку с Митей, притормозил. Потом широко улыбнулся и все-таки подошел.

– Эля, как мы договорились – до завтра, да? – нагло спросил он, делая вид, что не видит, что Митя обнимает девушку, не видит, что Эля – теперь Митина девушка.

– Ты ч? – Митя изо всех сил попытался толкнуть Никиту свободной рукой.

– Успокойся, парень! Нервы у тебя ни к черту! – с улыбочкой ответил Никита и подмигнул Эле. – У тебя есть целая ночь, чтобы решать. Сладких снов!

– Разберемся! – рявкнул Митя.

Вот оно, начинается. Такая теперь будет у него жизнь. Но ничего, он и к такому готов. Если она рядом – все хорошо, даже подраться с Никитой можно. Он отпустил Элину руку, догнал Никиту и изо всех сил пнул его в спину.

Молодой человек обернулся и с размаху ударил Митю в живот, когда тот согнулся, то еще и дал по шее.

– Скажи спасибо Эле, мне жалко ей праздник портить, – прошипел Никита. – Уничтожил бы тебя сейчас.

Эля подбежала к ним, стояла рядом, но почему-то ничего не говорила. Митя с трудом распрямился.

– Никита, зачем ты… – наконец выговорила девушка.

– Он первый начал! – засмеялся Никита. – Так, кажется, маленькие мальчики говорят. Да, Мить? Маленькие, сопливые… Стой ровно! Не нервничай так! Я повторяю – до завтра, Эля. Не буду сейчас раздувать огонь, который и без меня горит в башке этого мачо. И тебе советую покрепче дверь закрывать на ночь.

– Себе посоветуй! – крикнул Митя и попытался было опять наброситься на Никиту. Но тут его уже оттащили ребята из вологодского танцевального коллектива, слегка стукнув при этом Митю по затылку.

– Хватит, ты че, парень? Сейчас набегут, еще телевизионщики не разъехались, их тоже поили на фуршете. Попадешь в новости – русские дрались в конце фестиваля, давай уже успокойся, ага?

– Ага… – Митя отряхнул брюки и исподлобья взглянул на Элю. Она видела, какой он смело набросился на Никиту? Она вообще видела, какой он сильный и смелый?

Эля почему-то отвернулась и грустно ковыряла мыском туфли асфальт. Потом погладила Митю по плечу и первая пошла в гостиницу, не оборачиваясь. Что это значит? Митя совершенно не понял, догнал ее, стал подниматься по лестнице, заглядывая ей в глаза.

– Не надо с ним драться, пожалуйста. И вообще из-за меня не надо драться.

Митя пожал плечами. Ничего себе! Ну ладно. Обычно все девчонки рады, если из-за них пацаны дерутся… Кажется… Если просит – он может и не драться… До первого случая, пока к ней кто-то полезет. Он вообще-то не драчун. И дерется отлично, но… не всегда побеждает. Но если надо, он с любым может подраться.

– Я есть хочу, – напомнила Эля. – А у меня ничего в номере нет. До завтрака осталось часов шесть, конечно…

Митя с сомнением взглянул в окно на лестнице. Внизу по-прежнему стоял Никита, с кем-то дружески беседовал.

– А пошли! Мы же хотели что-то купить поесть!

– Ты спокойно пройдешь мимо Никиты? – спросила его Эля.

Митя остановился.

– Если скажешь, что ты…

Эля поняла, что он имел в виду. Точно поняла. Внимательно посмотрела ему в глаза. Он тоже понял ее ответ. А почему ничего не хочет вслух сказать?

– Скажи, – резковато попросил он. – Скажи это.

– Зачем? – пожала плечами Эля. – Не скажу.

– Вообще никогда?

Девушка засмеялась и легко сбежала вниз по ступенькам. Митя – за ней. Впереди целая ночь, они пойдут в ресторан, дотратят все, что у него есть, а потом переоденутся и будут гулять по морю, рассвет – очень рано, он уже посмотрел, успел посмотреть, когда решал, что просидит всю ночь у моря. Он всю ночь будет гулять с ней. И если она согласится с ним не спать всю ночь, это будет лучший ее ответ. Хотя словами пусть все равно скажет. Он это должен услышать. Услышать, запомнить, как это звучит, и дальше жить с этим. И жизнь его теперь будет совсем другая. Только сейчас, когда она рядом, об этом думать невозможно. Но у него будет еще время подумать – потом, когда они на время, на очень короткое время, расстанутся в Москве.

Никита видел, как они вышли друг за другом из гостиницы. Да, парень, вот так-то! Деньги – у тебя, и ты взрослый, успешный, а Эля – у меня и счастье – у меня! Митя снисходительно усмехнулся и легко махнул Никите. Пнет в спину так пнет. Никита его не пнул, но взглядом проводил, Митя чувствовал этот взгляд. У него вообще все чувства за эти дни обострились до крайнего предела. До невозможности. Это хорошо, невыносимо, больно и прекрасно одновременно. Прекрасная мука – любовь.

Глава 22

– Боишься? – Эля взглянула на Митю и сама засмеялась. – Я, кажется, тебя так же спрашивала, когда мы летели четыре дня назад, пять, в Ригу. Только тогда я о другом спрашивала.

– Не боюсь. – Митя изо всей силы помотал головой. – И лететь не боюсь. И домой идти не боюсь. И вообще ничего не боюсь.

– Может быть, включишь телефон? Я включила.

– Будут родители встречать?

– Да что ты! – Эля снова засмеялась. – Легче Луна на Землю упадет, чем они бросят дела и приедут. Это невозможно. А что ты скажешь отцу насчет телефона, Мить… А? Хочешь, я с тобой пойду и скажу, что видела, как у тебя телефон завис, хочешь?

– Нет. – Митя отвернулся к окну.

Он боялся ехать домой. Он даже не мог себе представить, что с ним сделает отец. Однажды, когда он был маленький, он убежал от отца из музыкальной школы. Взял и убежал. Тот привел его на специальность и хор, а Митя не пошел ни на один урок, ловко пробежал мимо отца с пацанами, они спрятались в соседнем дворе и смотрели воинственное японское аниме в телефоне у одного из мальчиков, два часа подряд смотрели, пока не затекли шеи и спины. Там было что смотреть – и подвиги, и взрывы, и инопланетяне, и полураздетые девочки, похожие на живых кукол, таких красивых в жизни не бывает, и отважные, сильные герои… Они опоздали к концу хора, иначе бы отец ничего не узнал. А так – узнал. И порол его дома с перерывом больше часа, отдохнул и снова начал пороть, и вот тогда как раз заставлял говорить: «Мне не больно, мне не больно». Что он сделает сейчас, когда Митя пропал почти на два дня?

В аэропорт Эля вызвала такси, Митя нехотя согласился поехать за ее счет – выхода не было, денег у него совсем не осталось, сорок рублей разве что, он даже поменял в Риге пятьсот рублей из копилки и купил на них толстые шоколадные подковы – родителям и Нине Георгиевне, – когда ушел от Эли, ходил один, обижался на нее, на Эдмундаса, на свою жизнь. Поэтому и купил подковы – как внятный символ счастья, который к тому же можно еще и съесть.