1993. Расстрел «Белого дома» - Александр Островский

«…В одном, потом в другом месте, — пишет очевидец, — появились бреши, затем они стали стремительно нарастать — это сила народного гнева пробила, как таран, неодолимую броню из милицейских щитов. А дальше неустрашимый поток людей устремился на Крымский мост». [Тот октябрь//Дуэль. 2003. №. 39. 30 сентября (Моряк-сибиряк)]

Наблюдавший за происходящим со стороны Э. 3. Махайский утверждает, что сражение продолжалось не более двух минут, после чего «щиты стали „сдвигаться“ к лестницам и „сползать“ вниз к набережной». [Махайский Э.3. Две недели на площади… // Сайт «Октябрьское восстание 1993 года».]

«В этот миг, — пишет Р. С. Мухамадиев, — я впервые в жизни воочию увидел, на что способны народные массы: когда они сплачиваются воедино, какую они обретают силу! Здоровенные омоновцы, только что стоявшие стеной, рассеялись, как щепки». [Мухамадиев Р.С. Крушение С. 155.]

Как отмечается в «Анафеме», кроме омоновцев, «в заграждении стояли военнослужащие внутренних войск, совсем мальчишки. Кто успел, убежал по боковым лестницам вниз. Но странное дело: они не убегали к машинам на безопасное расстояние, а стояли… около моста, прикрываясь щитами от камней. Видимо, приказа отступать в случае столкновения не было! За их спиной на безопасном расстоянии маячили группки эмвэдэшного и гражданского начальства. Оставшиеся на мосту побитые солдаты были испуганы, многие плакали, но больше от обиды, ведь поставили их против собственных же отцов. Этих ребят никто не добивал, что в условиях многотысячной разъяренной толпы было просто невероятно! Наоборот, женщины, пожилые мужчины окружали их, оказывали помощь, поднимали лежащих и отводили к лестницам. Ни один солдат в столкновении не погиб!» [Иванов И. Анафема С. 146.]

Когда цепь прорвали, часть омоновцев бросилась бежать, демонстранты побежали за ними. [Тарасов А. Провокация. С. 15.] Причем, если верить И. Иванову, это был не стихийный порыв, кто-то дал команду «пройти мост бегом, чтобы колонну не блокировали и не рассеяли на нем» [Иванов И. Анафема. С. 212.]

«Во время прорыва, — пишет Э. 3. Махайский, — с моста слышалась стрельба одиночными выстрелами (всего насчитал 20 выстрелов). Оказалось, что стреляли газовыми патронами омоновцы, отступавшие за мост в направлении эстакады». [Махайский Э. 3. Две недели на площади… // Сайт «Октябрьское восстание 1993 года». ] О стрельбе на мосту газовыми патронами вспоминают и другие участники этого прорыва. [ДенисенкоТ.И. Записки очевидца // Сайт «Октябрьское восстание 1993 года».]

Когда за мостом один из участников оглянулся, «конца колонны не было видно. С обочин их снимали многочисленные телеоператоры. Люди скандировали: „Руцкой — президент! Банду Ельцина под суд! Свободу Белому дому!“ [Иванов И. Анафема. С 212.]

По свидетельству М. Матюшина, колонна „растянулась километра на два“. [Кровавый октябрь. С. 36 (М. Матюшин). ] По свидетельству А. Коренева, „когда колонна демонстрантов растянулась на Крымском мосту, стало видно, что в ней тысяч 200“. [Площадь Свободной России. С. 68 (А Коренев). ] И. М. Братищев считает, что в прорыве участвовало не менее 300 тысяч. [Запись беседы с И. М. Братищевым. Санаторий „Подмосковье“. 27 августа 2006 г. // Архив автора. ] „Сто, двести или даже более тысяч“ называет Т. И. Денисенко. [ДенисенкоТ.И. Записки очевидца // Сайт „Октябрьское восстание 1993 года“.]

Насколько можно верить названным цифрам?

Для того чтобы понять это, необходимо учесть, что от Октябрьской площади до Белого дома около 3 километров. Это максимум 3–4 тысячи шеренг. В самом широком месте Садовое кольцо имеет 16 полос: 8 с одной стороны и 8 с другой. Это — около 32 метров, то есть не более 40–50 человек в одном ряду. Следовательно, если бы демонстранты заполнили все пространство от Октябрьской площади до Белого дома, их могло быть максимум 120–200 тысяч.

Между тем и шеренги были уже, и расстояние между ними больше, и длина колонны меньше. Даже если допустить, что колонна занимала половину пути, взять в шеренге 30 человек и расстояние между ними около метра, мы получим не более 50 тысяч человек. Поэтому можно утверждать, что, по самым оптимистическим расчетам, в шествии принимали участие не сотни, а несколько десятков тысяч демонстрантов.

Э. 3. Махайский утверждает, что на Октябрьской площади собралось 16–17 тысяч человек, из которых на Крымский вал ушли „примерно 10–12 тыс.“, а около 5–6 тысяч человек остались на площади митинговать. [Махайский Э.3. Две недели на площади… // Сайт „Октябрьское восстание 1993 года“.] Примерно так же (10- 15тысяч) определял численность демонстрантов, направившихся к Белому дому А. Колганов. [Бузгалин А., Колганов А. Кровавый октябрь в Москве. С 55–56 (А. Калганов). ] По мере приближения к Белому дому численность демонстрантов увеличивалась.

А. С. Куликов пишет, что, когда ему стало известно о прорыве заграждений на Крымском мосту, он пережил шок.

Но, подчеркивает он, „в тяжелой ситуации я никогда не теряю самообладания. Это не хвастовство, а просто свойство моего характера. Кто-то начинает терять голову, кто-то махнет для уверенности стакан-другой водки. Но именно тогда — получив известие о прорыве цепочки на Крымском мосту — первый и последний раз в жизни я испытал удар, который едва смог выдержать. Просто и отчетливо вдруг встали перед глазами все последующие события. Наступила какая-то странная, опустошительная ясность в душе. То удивительное состояние, когда окружающий тебя воздух будто утрачивает жизнь и уносится в широко распахнутые двери, вслед за вышедшими по твоей воле людьми. И в этом пространстве, где ты остаешься в одиночестве, мгновенно текут секунды, и ты начинаешь осознавать, что собственная жизнь уже мало что значит для тебя. Легче протянуть руку, достать пистолет и разом покончить со всем. Что это потрясение не лечится ничем, кроме как выстрелом, который будет оглушительным и дымным в этом кабинете на Красноказарменной улице, но в нем будет достаточно силы, чтобы перенести меня туда, где все происходящее уже не имеет ни цены, ни смысла, ни боли“. [Куликов А.С. Тяжелые звезды. С 174.]

„Вот через что я прошел в ту минуту, — пишет А. С. Куликов, — и запомнил ее на всю жизнь. В тот момент действительно все выскочили из кабинета передать информацию, что прорвана цепочка. Люди ушли передавать приказ о перемещении отряда „Витязь“ и о подготовке резервов в Московском округе. Именно тогда я понял, что могу сейчас взять и застрелиться“. [Там же.]

Что же так потрясло А. С. Куликова? Ведь еще несколько минут назад он прозорливо разгадал коварный замысел противника и не мог не понимать, что в те считаные минуты, которые оставались для выхода демонстрантов на Крымский мост он, захваченный таким поворотом дел врасплох, ничего не может сделать, чтобы остановить их на мосту. Почему же его рука не потянулась к пистолету тогда? И почему она потянулась к нему через 10–15 минут, когда у него еще было время, чтобы усилить оцепление Белого дома и задержать демонстрантов на Садовом кольце? Ответ на эти вопросы может быть только один: все это не более чем художественный вымысел, чтобы придав поведению генерала элемент благородства.

Но послушаем его дальше.

Узнав о произошедшем на Крымском мосту, пишет он, „я позвонил заместителю министра внутренних дел России генералу Александру Куликову, чтобы поделиться своей обеспокоенностью“, но, если верить Анатолию Сергеевичу, его однофамилец „раздраженно“ отрезал: „…Не вмешивайся. Там есть кому командовать! Там генерал Панкратов“». [Там же. С. 173.]

«Что я мог противопоставить этой кабинетной уверенности в сверхъестественные возможности Панкратова? — восклицает А. С. Куликов. — Чем я мог помочь своим безоружным солдатам, которых в эти минуты ДАВИЛИ МАШИНАМИ[Действительно, имеются сведения, что именно на Крымском мосту демонстрантами был захвачен первый грузовик (Контраргументы и факты. № 1). Но это произошло уже после того, как был смят омоновский кордон. Поэтому использовать его для прорыва заграждения демонстранты не могли. ] и буквально сметали на своем пути ожесточенные люди?… Все, что мог в эту минуту, так это связаться с генералом Анатолием Романовым, своим заместителем, находящимся на передовом командном пункте в мэрии Москвы, и проинформировать его о том, что стало мне известно в последний момент». [Куликов А.С. Тяжелые звезды. С. 173.]

Как мы знаем, распоряжение подготовить «схему оцепления» Октябрьской площади ГУВД Москвы получил еще 2 октября, планы организаторов Всенародного вече были известны заранее, и, несмотря на это, в самый решающий момент на Крымском мосту оказалось лишь около 330 бойцов внутренних войск. [Гликин М., Костюков А.,Леонтьев Я., Медовой И., Сигал Л. Октябрь 1993 пять лет спустя Загадки остаются // Общая газета. 1998. № 39 1–7 октября.]

Между тем, как уже отмечалось, к 14.00 на Житной улице, непосредственно около Октябрьской площади, находилось не менее тысячи омоновцев. К этому следует добавить, что тогда же в ожидании команды на Крымском валу за Домом художника стояли еще 3,5 тысячи омоновцев. [Озеров В. Черный октябрь // Мысль. 1993. № 20–21 (42–43). С 6.] Этих сил вполне было достаточно, чтобы если не остановить, то по крайней мере надолго задержать демонстрантов на Крымском валу.