Механический Орфей - Рэй Олдридж

— Ты так думаешь? Но он — это ты, каким ты был, когда пришел к нам. Во всяком случае, вы настолько похожи, что различия не принципиальны.

Беглец пожал плечами.

— Может быть… Только я его не узнаю. Они пришли, и Руиз обернулся к спутнице.

— Скажи мне кое-что, — попросил он.

— Пожалуйста, все что хочешь.

— Мой клон… он счастлив здесь? Сможет он приспособиться к жизни среди трахунков? А если выживет, останется ли он с вами?

Женщина потупилась.

— Трудно сказать. Мы очень за него беспокоимся. Он все еще пребывает в родном теле, и сложно предугадать, как он поведет себя, разрушив эти узы и обретя свободу. Возможно, научится ценить наш способ жизни. Если же ему не удастся адаптироваться или он погибнет… тогда мы повторим клонирование. Рано или поздно один из них приспособится. Мы будем продолжать попытки.

Бывший агент нахмурился. Представить себе дальнейшую судьбу клона оказалось не так-то просто. Видимо, до тех пор, пока будет существовать «Глубокое сердце», в недрах его будет существовать и какой-нибудь Руиз Ав.

— А Низа, она здесь счастлива? — Вопрос был задан почти небрежно, но бывший агент знал, что ждет ответа с замиранием сердца.

Хемерте замялась. Она словно пыталась придумать какую-нибудь утешительную ложь. Когда его опекунша ответила, Руиз не был уверен, что она не уступила этому желанию.

— Опять же трудно сказать. Ты можешь спросить у нее сам, если хочешь.

— Нет, — ответил он быстро. — Это излишне.

Он и впрямь не хотел встречаться с Низой, которая смотрела бы на него из чужого тела. Совершенно не хотел.

Руиз шагнул к себе в комнату, но Хемерте положила руку ему на плечо.

— Хочешь, я останусь с тобой?

Он покачал головой.

— Спасибо, но… Она тепло улыбнулась.

— Может, ты предпочтешь другую? Могу порекомендовать.

— Нет-нет. Я знаю, ты желаешь мне только добра, но той, что нужна мне, нет в «Глубоком сердце».

— Ты сам создаешь себе трагедию, Руиз Ав. — Она как будто не сердилась, а была просто расстроена. — Любовь существует только там, где ты можешь ее найти, и нигде больше.

— Уверен, ты права, — еле сдерживаясь, ответил он и стал закрывать дверь.

— Подожди, — остановила его женщина. — Мы решили кое-что тебе рассказать. Нам подумалось, что эти сведения могут оказать на тебя благотворное влияние и обеспечить искомую мотивацию поступков. Адрес, по которому ты собирался искать свою возлюбленную… Он принадлежит крепости Юбере.

— Спасибо, — ответил бывший агент и ушел к себе.

Стоило ему лечь, как он погрузился в глубокий-глубокий сон, которого не ведал уже много недель. И если ему что-нибудь снилось, то это были сны, которые врачуют израненные сердца.

Наутро он позвонил Хемерте.

Взглянув на экран видеофона, Руиз обнаружил, что его опекун сменил тело. Теперь на него смотрел широкоплечий, плотно сбитый мужчина с очень смуглым лицом, большими ровными зубами и рубиновыми серьгами в ушах. Волосы были местами выстрижены, местами собраны в торчащие шипы, а кое-где завиты в толстые спирали. Прическа получилась на редкость уродливой. Из-за нее голова на экране напоминала какую-то диковинную морскую тварь.

— Как тебе мое новое тело? — низким голосом прогудел Хемерте.

Руиз не успел придумать никакого мало-мальски тактичного ответа и поэтому просто кивнул. Но, вероятно, отношение к увиденному было слишком откровенно написано у него на лице, потому что Хемерте насупился.

— Жизнь продолжается, наемник. У нас есть такая поговорка: тело — пьеса, сознание — актер. Великий актер способен сделать шедевр из самой заурядной пьесы.

— Согласен целиком и полностью, — примирительно произнес гость.

Ему подумалось, что, несмотря на способность непринужденно менять оболочки, обитатели «Глубокого сердца» по-прежнему испытывали огромное влияние того тела, в котором помещалось их сознание в данный момент. Нынешний Хемерте был куда более агрессивен, чем обитавший в теле хрупкой миниатюрной женщины.

Опекун пожал плечами.

— Так оно и есть, — заметил он. — Ну, а что понадобилось тебе?

— Краски, чтобы немного подправить дельтанскую броню.

— Мы можем подобрать тебе доспехи получше.

— Не сомневаюсь. Но я собираюсь притвориться дезертиром из замка Дельт.

— А-а-а, — понимающе протянул Хемерте.

Через несколько минут он принес набор красок самых различных оттенков и вроде бы не обижался больше на подопечного за насмешливое отношение к своему новому облику.

— Эти краски должны хорошо ложиться на монолин. У меня есть кисти, распылители и цветные мелки. Ты чем воспользуешься?

Гость выбрал кисти.

— Это подойдет.

— А можно посмотреть? — попросил Хемерте.

— Почему нет? — тветил наемник.

Руиз никогда не претендовал на звание великого художника, но в данном случае вполне достаточно было и грубого узора. На полу уже лежал в ожидании процедуры бронекостюм в тусклую черно-зеленую полоску, части его соединялись в подобие пустой телесной оболочки человека.

Бывший агент унесся мыслями далеко в прошлое и вспомнил мир, где воевал много лет назад. Тамошние работорговцы, вместо того чтобы нанять живых солдат, вложили все свои капиталы в роботов-убийц последней модели. Освободители легко справились с ними, заманив в болотные топи, где люди могли выжить, а машины — нет. И все же, когда Руиз впервые увидел такого робота, надвигающегося на него по зеленому склону, то чуть с ума не сошел от страха. Отчасти ужас был вызван страшным изображением смерти на огромном корпусе.

Руиз повертел в руках шлём, затем опустил кисть в банку с белой краской и приступил к работе.

Через час на гладких монолиновых пластинах красовалось грубое изображение разнообразных атрибутов из мира хищников — примитивные рисунки, какие можно встретить разве что в отсталых мирах, где еще не додумались до пороха и пуль. Броня пестрела растущими ниоткуда шипами, когтями, плавниками и прочими средствами устрашения. Там и сям виднелись фальшивые дыры, из которых торчали нарисованные кости: тут осколок ребра, там берцовая, здесь плечевой сустав. Шлем автор украсил страусиными перьями над оскаленным черепом.

— Неплохо, — оценил Хемерте, оглядев творение Руиза со всех сторон. — Динамично и производит впечатление. Наверное, я не стану учить тебя гончарному ремеслу, здесь мои планы в отношении тебя не годятся. Ты — прирожденный художник.

Бывший агент рассмеялся.

— Ваш образ жизни располагает к снисходительности.

— И то правда. Ну ладно, что тебе еще понадобится?