Преобладающая страсть. том 2 - Джудит Майкл

Часто они бродили молча. Душа Флоренции – ее воспоминания. Ник и Валери, искавшие освобождения от своих воспоминаний, искавшие путь от прошлого к настоящему, целиком поддались очарованию древней истории города. По мере того как они погружались в седое прошлое, они все явственнее ощущали присутствие друг друга. Самым замечательным во всех славных творениях эпохи Ренессанса для них было то, что они видели и восхищались ими вместе.

Но они не только молчали. Двигаясь от дворца к дворцу, от церкви к церкви, шагая под горячим, ослепляющим солнцем, сияющим в безоблачном небе, они беседовали и смеялись с непринужденностью двух друзей-отпускников. Оба были одеты в брюки, рубашки с расстегнутым воротом, оба были налегке, без вещей, так что руки их были свободны, оба шагали одинаково легкой походкой по мощеным булыжником улицам, по разноцветной и живописной сцене, которую Флоренция являет своим гостям днем.

Они двигались в толкающейся толпе пешеходов прямо посередине узеньких, погруженных в тень улочек, пока не раздавался сигнал автомобиля или приближающегося автобуса. Тогда, вместе с другими пешеходами, они бросались на узкую спасительную полоску тротуара и вжимались в стену здания, ожидая пока машина или автобус проедут мимо. Они увертывались от мотороллеров, на которых восседали серьезные мужчины в деловых костюмах, галстуки которых развевались позади, как хвосты воздушных змеев, или юные девушки в невообразимо коротких облегающих мини-юбках. Ник и Валери выныривали на залитые солнцем площади, где вокруг художников и карикатуристов с их мольбертами кружились стаи голубей, сидели в открытых кафе, наблюдая непрекращающееся людское шествие. В два часа дня, когда музеи и магазины закрываются на перерыв, город наполняется звуком опускающихся металлических ставней. Эти часы Валери и Ник посвятили посещению садов Боболи и церквей, никогда не закрывающих свои двери для посетителей. В четыре часа ставни вновь поползли вверх, магазины ожили. Они шли, попутно разглядывая витрины, к следующему предусмотренному программой шедевру.

Ужинали они в 9 часов вечера. К этому времени даже Валери не могла больше ступить ни шага.

– Ты молодец, – сказала Валери, сидя во дворе ресторана Энотека Пинчьори. – Большинство просто не вынесло бы такой экскурсии.

– У большинства нет такого гида, как ты. Сегодня особенный день. Интересно, осталось ли хоть что-нибудь, чего я не видел, если вернусь сюда еще раз?

– Сегодня была только закуска. Основные блюда еще впереди.

– Тогда постараюсь приехать сюда еще раз… Если ты поедешь со мной.

– С большим удовольствием.

Он улыбнулся, отмечая, как сильно рассчитывал на ее откровенность и отсутствие претенциозности.

– Расскажи о твоих прежних поездках в Италию, – попросил Ник.

Весь ужин они непринужденно проболтали, обсуждая ее путешествия в Европу, которые стали регулярными после того как ей исполнилось восемь лет. Свой рассказ она закончила последним выездом с Карлом в Швецию к друзьям.

– Это было всего лишь за несколько месяцев до его смерти, – сказала она, слегка нахмурившись. – Я никогда не думала об этом; интересно, был ли у него здесь банковский счет; а вдруг именно здесь находятся деньги?

– Ты никогда не рассказывала мне про это, – сказал Ник. – Я читал кое-что в газетах. И хотел бы узнать подробнее.

– Как-нибудь в другой раз. Не сейчас, хорошо? Мне так чудесно вдали от всего прошлого. Другие страны всегда оказывают такое влияние, по крайней мере на меня. Иногда я даже не в состоянии представить свой дом и ежедневные занятия, и это придает месту, в которое я приезжаю, где бы оно не находилось, особый оттенок романтичности. Гораздо приятнее мечтать, чем думать о доме и других прозаичных вещах.

– Похоже на прошлое, – сказал, улыбаясь Ник.

Валери взглянула на него задумчиво.

– Мне нужно подумать. Хочешь сказать, что мы думаем о прошлом так же, как о зарубежных странах: далеких, но врезавшихся в память, как волшебные места, куда мы хотели бы возвратиться.

– Ты выразила это гораздо лучше меня.

– Да, тут есть над чем подумать.

С легким вздохом она откинулась на спинку стула. Кофейные чашечки и небольшие стопки были пусты; официант уносил остатки десерта. Легкий бриз покачивал цветы во внутреннем дворике и колебал листву над головой.

– Я бы прошлась немного после ужина, но боюсь, это невозможно.

Он тихонько рассмеялся:

– Следовало бы подумать об этом заранее.

Они помолчали. Одновременно посмотрели друг на друга. Их глаза встретились.

– Мне хочется, чтобы сегодня ты пошла со мной, – спокойно сказал Ник. – Я бы пошел к тебе, но боюсь не смогу встретиться с тем портье еще раз.

Валери рассмеялась.

– Думаю, ему было стыдно за нас, более чем когда-либо.

Немного помолчав, она добавила:

– Да. Весь день я мечтала об этом.

Они одновременно поднялись из-за стола и приблизились друг к другу так же, как прошлой ночью в фойе ее отеля. Весь длинный день был прелюдией этого момента, момента, когда их тела слились в объятии, а губы прильнули к губам, сначала легко, затем с все возрастающей страстью.

– Хватит, – прошептала Валери. – Еще намучаемся, пока доберемся до «Эксцельсиора».

– Такси, – решительно сказал Ник. – Наверняка есть где-то поблизости.

– Конечно, есть.

– Ты никогда не пользовалась такси, выполняя роль гида. Возьмем?

– Портье закажет.

– Верно. Похоже, что ночь будет очень короткой.

Они улыбнулись, и радость улыбок не покидала их всю дорогу до «Эксцельсиора». Окна номера Ника выходили на Арно; он был большим и просторным, однако Валери ничего этого не заметила. Как только дверь номера закрылась, они заключили друг друга в объятия.

– Сегодня днем я мечтала об этом мгновении, – тихо проговорила Валери, приникая к губам Ника, – между картинами.

– Какими картинами?

– Всеми.

Они целовались, а его руки скользили по ее телу, прижимая ее к себе, открывая заново линию ее спины, плавные извивы бедер, упругую полноту грудей, напрягшихся под шелковой блузкой. Маленькая искра, щелкнув, проскочила между материей блузки и пальцами Ника, он хихикнул, прерывая поцелуй.

– Электризуется…

– Наверное, – прошептала Валери, – я бы…

Она быстро расстегнула блузку, и Ник медленно и нежно снял ее с плеч. Его руки, теплые и жесткие, коснулись ее кожи; руки мужчины, не чурающегося физической работы. Она чувствовала, как эти руки снимали с нее остальную одежду, пока, наконец, не осталась обнаженной, застыв под их твердой уверенностью. Его прикосновения были медленными, как давняя память. Она чувствовала его ладони и кончики пальцев, где бы они не прикасались к ее телу: ее как бы обволакивало ощущением его близости.