Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями) - Род Серлинг

И потом: Зеленая вода стала густым туманом. Вместо воды вокруг он почувствовал влажный борт, с которого поднял руку и запустил в светлые волосы.

Он пытался сориентироваться в этой бесконечно повторяющейся сцене, и проговорил имя, лишь наполовину знакомое ему, но лучше других подходящее к этой новой обстановке. Куртис Лансер — имя пассажира «Королевы Глазго», поскольку именно это название он прочел на спасательной шлюпке, свешивающейся со шлюпбалки. Открылась дверь, и появился стюард. Он обратился к Лансеру: — Скоро кончат накрывать ужин.

— Да, — Лансер так часто проходил через это, но все еще удивлялся, какое имел к этому отношение. Состояние казалось бесконечным, частью умственно однообразного труда, так скрыто нереального, что могло быть только реальностью, которую он когдато знал или будет знать, возможно, навсегда и навечно!

И всe же время шло. В смысле скучного счёта — минут, часов, лет. Прошло каких-то двадцать лет, и гигантский лайнер прокладывал свой курс сквозь скрытые туманом воды, испуская пронзительный предупредительный сигнал другим судам. Это было в той же части Атлантического океана, где во время войны, отбившись от конвоя, грузовое судно «Королева Глазго» было потоплено выследившей его германской подлодкой.

Теперь в конвоях нет необходимости. Как непохоже быстрое скольжение могучего корабля, громко возвещающего о себе, на безнадежный пульсирующий ход сбившегося с пути судна! Это было так явно для женщины, стоявшей у борта на носу корабля и вглядывавшейся в клубящийся туман.

Время пощадило Барбару Стейнли. Напряженное, нервное выражение ее лица не являлось признаком возраста. Его вызвало воспоминание об ужасной ночи в этих самых водах, когда, находясь в безопасности в спасательной шлюпке, она видела, как тонет корабль, унося с собой в океанские глубины ее мертвых и умирающих товарищей. Сегодня вечером почти против своей воли она вышла на палубу лайнера, привлеченная сюда воспоминанием о той, другой туманной ночи.

Теперь Барбара наблюдала, как распадается туманная завеса. В клубах тумана она увидела сцену гибели, которая без ее врли отложилась в ее памяти. Там, такой же реальный, как в ту последнюю ноль, появился разбитый корпус «Королевы Глазго», зарывшейся носом перед последним долгим погружением. А на палубе призрачного 189 судна стоял человек и панически приказывал шлюпке убираться подальше. Его имя шептала она теперь: «Куртис Лансер».

Вахтенные не видели этот корабль-призрак из прошлого, даже несмотря на то, что он принадлежал настоящему и будущему. Но взгляд Барбары сквозь завесу времени был не единственным. Когда она отвернулась от борта, рядом стоял мужчина, смотревший в сгущающийся туман. Тихим голосом Барбара спросила:

— Вы видели то судно — вон там?

— Да, — последовал серьезный ответ. — Это была «Королева Глазго».

— И вы видели мужчину, который предупреждал нас взмахом руки?

— Да. Это Курт Лансер, командир подлодки, обстрелявшей «Королеву».

В течение всех предшествующих лет Барбара Стейнли наполовину верила в возможность такого ответа. Несмотря на то, что это могло показаться невероятным, только так можно было объяснить присутствие Лансера на борту «Королевы Глазго» и те факты, которые он знал. Теперь, вглядевшись в широкое лицо серьезного мужчины, она вдруг спросила:

— Но откуда вы знаете все это о Курте Лансере?

— Потому что я был его старшим помощником. Меня зовут Ханс Мюллер. Когда мы следили за судном из боевой рубки, я каким-то образом предсказал судьбу Лансера. Меньше чем через час наша подлодка была потоплена взрывом глубинной бомбы с британского эсминца. Курт Лансер знал, что погибнет, как его жертвы, но думал, что только один раз. Но снова и снова я оказывался на судне вроде этого, и видел, как он тонет вместе с «Королевой».

— Призрак несчастного человека, навеки связанный с призраком несчастного корабля, — печально прошептала Барбара.

Она пристально всматривалась в сгущающийся туман, рисуя страшную сцену, увиденную там.

— Да, Курт Лансер был одинок в ту ночь, как и сегодня.

Туман сомкнулся снова, но Барбара все еще смотрела в его клубы, а потом опять обратилась к человеку возле нее.

— Но скажите мне, Мюллер, если вашу подлодку забросали глубинными бомбами, как кто-нибудь смог выжить? Как вы оказались здесь?

Ответа не было. Барбара обернулась, глядя широко раскрытыми, удивленными глазами. Возле нее никого не было. Она стояла одна под нечеткими из-за тумана огнями, освещавшими широкий открытый участок палубы стремительного лайнера. Как во сне, Барбара Стейнли вернулась в свою каюту.

ПРОКЛЯТЬЕ СЕМИ БАШЕН

На фоне вечернего неба хмурые зубчатые стены и высокие строения Семи Башен являли собой странную фантастическую картину гигантского замка, вырванного из своего исторического окружения и подвергшегося современным переделкам. Высоко в небе реактивные самолеты оставляли длинные змеевидные хвосты над древней цитаделью, заходящее солнце окрасило их в золотисто-малиновый цвет, и они походили на полосы, оставленные кистью художника. В сгущающейся тьме через олений парк мимо тенистых очертаний живых изгородей и величавых тисов приближались огни машин, повторявших изгибы дороги, ведущей к серому каменному зданию.

Ров с водой окружал эти могучие бастионы, создавая иллюзию того, что замок плавает на поверхности темного лесного пруда. В самом центре огромной раскинувшейся постройки были мощные ворота. С них тянулся откидной мост, точно язык великана, высунутый из разверзшегося рта. Над ним большие железные прутья поднятой решетки походили на гигантские зубы, готовые разорвать непрошеных посетителей, если те попытаются проникнуть во внутренний двор.

Но в этот вечер гости не-были непрошеными. В отличие от тяжеловооруженных всадников, когда-то приезжавших в замок на боевых конях, сегодняшние гости направили в затаившуюся утробу замка свои автомобили — с откидным верхом, спортивные «station wagon».

Они припарковали свои машины в том самом месте, где раньше привязывали коней, везущих связанных и беззащитных пленников. Как и те средневековые узники, некоторые из вновь пришедших были слегка встревожены, покинув свои машины.

Перенестись на шесть веков назад было сродни шоку для тех, кто впервые ощущал это. Но для остальных, гостивших здесь и раньше, это было только началом забавы. Они тоже были ошеломлены при первой поездке сюда, а теперь брали реванш, видя других в подобном положении.

Пол Корлей, у которого в лондонских кругах была репутация шутника, был постоянным посетителем, любившим бомбардировать новичков своими остротами. С абсолютно серьезным выражением на круглом, как луна, лице он приблизился к крепко сбитому австралийцу с квадратным подбородком по имени Гордон Вудроу и серьезно заявил: — Вам повезло, Вудроу, что вы не сбили оленя, когда ехали через парк. В старые времена вам отрезали бы уши и дважды выжгли клеймо за подобное оскорбление.