Священная книга Тота ВЕЛИКИЕ АРКАНЫ ТАРО - Владимир Шмаков

Эти последние величин

ы и будут дифференциально малыми частями площади свободной воли. Чем выше будет идти человек, тем большее количество элементов будет в нем жить, тем число их n1, n2, n3… будет больше. Эта общая площадь может быть выражена так:

Q =, где N число элементов.

Вполне понятно, что если бы величины n1, n2, n3… были вполне независимы между собой, — величина Q была бы прямо пропорциональна числу элементов, т. е. эта зависимость могла бы быть выражена следующей диаграммой. В действительности, с увеличением числа элементов увеличивается и число связей меж ними. Эти зависимости парализуют взаимное влияние элементов, а это влечет за собой, как мы уже знаем, уменьшение волевого влияния элемента по некоторому параболическому закону. Отсюда следует, что площадь, образованная на нашей диаграмме переменной величиной Q преувеличена площадью кривой, имеющей 2 общих точки с прямой: в начале координат и в конце эволюции человека, ибо в этой последней взаимные стеснения окончательно поглощают всю свободную волю и обращают ее во внутрь существа. Итак, действительной диаграммой изменения ординат-амплитуд синусоидальной кривой колебания величины свободной воли человека на пути его эволюции будет следующая: это и есть то, что требовалось доказать.

Аркан VIII

I. Традиционные наименования:

Libratio, Карма, Themis, Правосудие, Lex.

II. Буква еврейского алфавита:

ח (Шет или Ход).

III. Численное обозначение:

Восемь.

IV. Символическое начертание:

Огромное, простирающееся во все стороны ровное поле; черная земля как бы застыла неожиданно и образовала широкую гладкую поверхность. Ночь; темно; сияют звезды. Поле пополам разделяет бесконечная, прямая как стрела дорога. По ней идут люди медленным, спокойным, каким-то мертвенным шагом; кажется, что они спят и идут во сне. Жуткую грусть навевает эта бесконечная вереница людей беспрерывно движущихся в одном направления. Посреди поля стоит маленький храм; тысячи костров горят вокруг, озаряя его ярким светом; желтый камень его стен дрожит, переливается, кажется сотканным из струек пламени. Фасад храма составляет пилон; по бокам зияющего в нем входа две исполинские колонны поддерживают портал. На маленьком возвышении, немного впереди от них, на камне кубической формы сидит Женщина. Темно-фиолетовая туника, переливающаяся в лиловую при свете огней, пышными складками ниспадает вниз и скрывает камень совсем от взора. Женщина как-то застыла в своей неподвижности, повязка скрывает ее лик, она кажется спящей, и сверкающий меч в правой руке недвижим и горит отраженьем огней. В левой руке весы с двумя чашами из синего хрусталя; в них пепел лежит, но недвижны и чаши, все застыло в покое царственном ночи…

Вереница людей непрерывно проходит пред Женщиной, и каждый человек, поравнявшись с ней, на мгновение останавливается, поворачивается к ней как-то неестественно, как автомат. Мгновение смотрит он на недвижность весов, взор его тускл, в нем мысли не видно, не видно сознания, а чувствуется одна лишь бесконечная скорбь. Затем вновь, как-то болезненно подергиваясь, человек поворачивается и начинает медленной походкой своей брести в веренице… И так без конца, без счета, без дней в тихом мраке ночи люди идут пред Богиней, жаждут чего-то, смотрят и дальше идут, и нет конца их движению…

Закон природы существеннейшим образом отличается по самой природе своей от закона Горнего Мира. Всякий закон Горнего Мира, как абсолютный принцип, является целостной и законченной системой, распространенной от атома до высших синтезов. Он совершенен и в нем нет движения, ибо он сам по себе в своем существе заключает все бесконечно многообразные возможности всякого движения.

«Все совершается по непреложным законам, но в различных сферах бытия очевидно должны господствовать разнородные законы (или точнее различные применения одного и того же закона), а из этой разнородности естественно вытекает различное взаимоотношение этих частных законов, так что законы низшего порядка могут являться как подчиненные законам порядка высшего, подобно тому, как, допуская специфические различия между мировыми силами, мы имеем право допускать и различное отношение между ними, допускать существование высших и более могущественных сил, способных подчинять себе другие».

«Если мы теперь обратим внимание на природу естественного Божественного закона, то увидим, что он универсален, или общ всем людям, ибо его мы вывели из природы человека вообще».

Закон природы является лишь частным сечением закона Мира Горнего. Всякий закон природы есть конкретно взятая система умозаключений или взаимоотношений, относящаяся к условно принятой плоскости времени (принцип относительности) и относящаяся к некоторому условному миру, который сознанием человека строится следующим образом: Берется ряд так называемых «идеальных, феноменов», в их плоскости, т. е. в данный момент времени, а потому и пространственного положения, наблюдается известная система соотношений; эта система, не принимая во внимание ни искажения несовершенством нашего сознания, ни того, что она относится к идеальным феноменам, а не к таковым, каковы они суть в действительности, — принимается за абсолютную, затем она распространяется по третьему измерению по тождеству, а не по аналогии.

«Метод науки есть метод всякого возможного познания вселенной человеком. Это есть метод умышленного ограничения или внутреннего неведения. Видя пред собой великое всеобъемлющее единство Природы, мы можем мысленно разбираться в ней, лишь выбирая некоторые подробности и (умышленно или бессознательно) изолируя их от остального».

Законы Горнего Мира составляют внутреннюю сущность и истинную первооснову всех явлений природы. Они именно и только они могут давать и дают в действительности ответы на вопросы о существе явлений, их абсолютной ценности и реальности. Так называемые законы природы сами по себе являются объектами этой природы, содержатся в ее общей экономии и потому, будучи ее факторами, только более высшими, чем факторы единичных явлений, подобно им подвержены изменениям и не могут служить источником, откуда человек может почерпнуть истинное совершенное и абсолютное знание. Если он хочет его восприять, он должен обратить дух свой к постижению абсолютных законов, лежащих выше всяких конкретных представлений и которые являются истинными субстанциями, аспектами Верховной Первопричины.

«Когда я искал последние причины механизма и законов, хотя бы даже движения, я был до последней степени изумлен видеть, что их невозможно найти в области математики и что необходимо было вернуться к метафизике.

К изложенному может служить примером любой закон позитивной науки, ибо всякий из них справедлив лишь в некотором частном случае. Распространяя его на другие, мы будем делать все большую и большую ошибку и, наконец, приходим к нелепости и противоречию, как с априорной очевидностью, так и с конкретными наблюдениями.[405] Таков, например, закон Бойля-Мариотта, совершенно несправедливый при больших колебаниях соотношения между р и v, т. е. между объемом и давлением, таков закон расширения газов, дающий при абсолютной температуре их полное уничтожение, таков закон деформации, что напряжение равно Ei, неверный не по свойству материалов, а по самому существу.

«Другими словами, закон Бойля есть метафизический закон, не имеющий реального существования».

Изложенное справедливо не только в физико-химическом мире, — оно относится и к так называемым наукам чистого разума. Законы живой силы, параллелограмма сил, удара и даже самого сложения скоростей оказываются совершенно несправедливыми при скорости, близкой к скорости света. Достойно внимания то, что теперь именно человечество и переживает эпоху развития сознания об эволюции законов природы [407] и их лишь относительной ценности. Теория Эйнштейна о принципе относительности[408] без сомнения ляжет краеугольным камнем всего будущего здания науки, науки живой природы, такой, какова она есть в действительности, а не мертвой, выдуманной людьми.

«Исключения из законов постепенно сами подводятся под закон».

Итак, всякий закон природы по самому существу своему относителен, а потому, в сущности говоря, эти соотношения совершенно неправильно именуются «законами природы» ибо законы, известные людям, суть лишь законы их собственного мышления, их восприятий, техники их умозаключений, а отнюдь не ratio scripta природы.