Том 4 Начало конца комедии - Виктор Конецкий

Подсел молодой человек. Он оказался инженером с Волги. Сюда прилетел на консультацию с учеными-гидродинамиками. Насколько я понял, волжане работают над заменой гребного вала гидравлическим приводом. Дело вовсе новое, трудностей масса. И потому пришлось ехать к ученым-гидродинамикам.

Наглядность связи большой науки с жизнью на понятном примере из судостроения радовала.

Молодой человек рассказал еще о тревогах речных задумчивых рыболовов. Их пугают суперсовременные, на воздушной подушке суда. Когда над мелким лиманом или даже над твердым берегом вдруг возникает и надвигается на тихого рыболова гудящая машина, то кажется самолетом, идущим на вынужденную, и сильно пугает и окуней, и рыболовов.

Бесшумное скольжение речных корабликов между вечерней тишиной и отражениями берегов… шлепанье босых бурлацких ступней по небу прибрежного песка, провис бечевы, сон барки… и вдруг: «Сарынь, на кичку!»

«Сарынь» на воровском языке была голь, бурлацкая темная голь. А «кичка» — нос судна, нос барки. В корме барки жил хозяин, там в кубышке и монеты хранились. Удалые разбойники орали бурлакам приказ уйти в нос, отодвинуться от жирного хозяина, чтобы не оказаться замешанным в черное дело и чтобы в ненарок какой верный холуй не оказал жирному помощи.

«Сарынь, на кичку!..»

Молодой собеседник, как выяснилось, о таком клике никогда не слышал.

Мы говорили о насадках, поворотливости речных судов. И я посоветовал молодому инженеру связаться не только с учеными-гидродинамиками, но и с исчезающей мудростью ствольной артиллерии. В пушках давно уже применяли веретенное масло в тормозах отката. Там огромные давления гасятся веретенкой, найденной для этой цели эмпирическим путем.

Военную службу молодой человек не проходил, тормоз отката и принцип его работы оказался для него марсианским открытием. И эта простая штука, кажется, рухнула на подготовленную почву. Какие-то идеи засверкали в его мозгу, он схватился за записную книжку и карандаш.

Потом инженер признался мне в мистическом страхе перед учеными, в своей робости перед ними и скованности. Он беседовал с академиком тридцати трех лет, который был в ковбойке, — последнее особенно поразило инженера.

Вот так, очень даже хорошо, мы поговорили и расстались, как расстаются все командировочные — легко и без обмена адресами.

Потом я несколько раз звонил Ящику, но никто не отвечал. Потом записал самолетные разговоры, потом читал «Будущее науки».

Вечер в гостинице всегда длинный вечер, а когда один-единственный знакомый исчез по неприятному делу, то вечер делается не только длинным, но и рыхлым.

Около двадцати одного я вышел прогуляться.

Народу на улицах уже почти не было. Был мороз, и горела над лесом одинокая волчья звезда. Воздух звенел в легких, а снег стенал под ботинками.

Свет фонарей среди черного леса и черно-синих небес был особенно желтым. И в этом свете я рассматривал афиши на рекламных щитах, щедро украшающих проспект с родным названием Морской.

Проспект упирается в Обское море.

На афишах мелькали фамилии московских и ленинградских артистических знаменитостей.

Я дошел до конца, вернее, начала проспекта, хотя с каждым шагом притяжение гостиницы увеличивалось. Мое левое колено плохо ведет себя на морозе, когда он больше двадцати градусов. Мое левое колено хранит в себе память о юношеских приключениях хозяина в ледяных зыбях Баренцева моря. И напоминает о них, неожиданно и безбольно подламываясь на ровном месте.

У Дома ученых подъезды были еще освещены. И я смог прочитать объявление о своем предстоящем выступлении, где фамилия моя — странное дело — оказалась написанной правильно. Зато в списке творений ни одного моего не оказалось. Например, журнальная публикация «210 суток на океанской орбите» называлась книгой «210 суток на Земной орбите».

Безо всякой обиды я тихо подумал о том, что содержание книг тоже кое-что значит в судьбе названия. Например, я еще не замечал, чтобы «Войну и мир» кто-нибудь назвал «Мир и война».

Хотя и сами названия мы придумывать не умеем. Однажды девушка-читательница сказала, что современные сочинители дают книгам какие-то «залипухи», а не названия. И с тех пор меня преследует желание назвать книгу просто-напросто «Залипуха». Но не хватает смелости. И, шагая сквозь мороз назад к гостинице, я пинал свою смелость тонким итальянским ботинком. Ведь какое чудесное было еще у меня название: «Ранние воспоминания нервного человека», а стоило журнальному редактору намекнуть, что с таким названием влезть в план сложно, а вылететь легко, как я заменил его на «Орбиту». И вот результат…

За ужином удалось познакомиться с двумя нейрофизиологами, специалистами в области теории функциональных систем. Они были здесь по делам, связанным с юбилеем Академии, — наступало двухсотпятидесятилетие штаба отечественных наук.

Я навел их на разговор о самоубийствах среди художественных натур и среди ученых. Эта тема уперлась в проблему эмоций.

И половину ночи пришлось просидеть потом над бумагой, чтобы сравнить основные положения из статьи «Эмоции и здоровье» в «Будущем науки» (авторы: академик П. К. Анохин и доктор медицинских наук К. В. Судаков) с живыми высказываниями специалистов.

Совершая эту работу, я отдавал себе отчет в том, что подменяю краснобайством проницательность и рискую вызвать злобное недовольство просвещенного читателя. Но ничто так не стимулирует размышления собеседника, ничто так не бесит в нем быка — интеллект, как красная тряпка для чужого невежества. Я готов окрасить тряпку своей кровью. Пускай она хлещет из моей прокушенной оппонентом вены или даже из самой аорты. Только бы стимулировать ваши размышления!

Новое об эмоциях, или шок от психофармакологии

Искали тайну долгожительства в простокваше. Изучали рацион и атмосферу горножителей. А дело оказалось в нервах.

Если раньше стенокардией и инфарктом миокарда страдали преимущественно только люди пожилого возраста, то теперь они все чаще поражают человека в самом расцвете творческих сил. Ишемическая болезнь свирепствует особенно в тех странах, где достигнута наиболее высокая степень технизации.

По характеру подъема кривая повышения заболеваемости ишемической болезнью сердца приближается к кривой роста количества информации — удваивается каждые 10–15 лет.

Главной причиной атеросклероза считались алкоголь, табак, жирная пища. Но потом вспомнили, что люди курят со времен Колумба, пьют испокон веков, едят жирное со времен мамонтов.

Теперь стало ясно, что сердечно-сосудистые заболевания представляют собой лишь трагический финал длинного ряда физиологических осложнений, происходящих в организме человека, главным образом в его нервной системе. Начальная же причина спрятана в тончайших процессах мозга, в его почти неуловимых химических реакциях, в молекулах мозгового вещества, суммирующих до патологических размеров все то, что человек переживает на протяжении всей своей жизни: отрицательные эмоциональные напряжения, сравнительно кратковременные расстройства и длительные гнетущие неприятности.

Эмоции человека — главные поставщики невротических состояний, которые в свою очередь влияют на функции сердца, сосудов, кишечника, гормональных органов.

Физиологией эмоций начали заниматься только в самое последнее время.

Вегетативные компоненты эмоций имеют качественное различие. Одни из них, такие, как сокращение мимической мускулатуры, движения, речевая функция, дыхание и слезоотделение, подлежат произвольному контролю. Любой человек по собственному желанию может затормозить внешнее выражение эмоции. Как говорится, «ни один мускул не дрогнет на его лице». Это так называемые управляемые компоненты эмоций. Вместе с тем абсолютное большинство людей совершенно неспособно затормозить такие вегетативные компоненты эмоций, как изменения деятельности сердца, кровеносных сосудов, потовых желез, сокращение гладкой мускулатуры желудка, кишечника. Деятельность этих органов не подчинена произвольному контролю. Поэтому эти компоненты эмоций получили название непроизвольных.

Существует мнение, что эмоция может быть подавлена, если человек в самой волнующей ситуации остается внешне совершенно спокоен.

Однако если подойти к этой проблеме с позиций произвольных и непроизвольных компонентов эмоций, то станет понятным, что любая эмоция, даже в случае торможения ее произвольных компонентов, обязательно распространится на не поддающуюся произвольному контролю деятельность внутренних органов (детектор лжи, например, как раз и основан на реакции внутренних органов). Опасность отрицательных эмоций особенно возрастает, если они приобретают застойный характер. Тогда эмоциональное возбуждение получает беспрепятственный доступ к внутренним органам и, постоянно «бомбардируя» их нервными импульсами, оказывает на них тонизирующее влияние, вследствие которого развиваются такие «нейрогенные» заболевания, как стенокардия, гипертония, язва желудка, спазмы гладкомышечных сфинктеров пищевода, желудка и кишечника, нейродермиты, экзема и другие.