Стальной дрозд - Владислав Русанов

– Зови меня Рдадрдах, – произнесло существо, почти не приоткрывая узкий рот. Видно было, что разговор требует от него немалых усилий. Толстыми жгутами напрягались мышцы шеи, дергался заросший седой шерстью (или все-таки волосами?) кадык. Только много позже Кир узнал, что кобольды не беседуют между собой в обычном понимании этого слова. Они привыкли обмениваться мыслями, много веков назад отказавшись от устной речи.

– Очень приятно, господин Рдадрдах. – Тьялец хотел поклониться, да кто же кланяется сидя? А вставать сил не было. – Я – Кирсьен. Когда-то давно я мог считаться дворянином и представлял род делла Тарн из долины Дорены, что в Тьяле.

– Взаимно. Ты не против, если я буду звать тебя просто Кирсьен?

– Можно еще проще – Кир.

– Хорошо. Я знал мало людей, но наши летописи упоминают о них как о существах своенравных, придающих весьма большое значение условностям. Я рад, что наши летописи ошибаются.

– Они не ошибаются, – вздохнул Кир. – Все так и есть. Просто за последние полгода я готовился умереть не один и не два раза. А после этого начинаешь плевать на условности…

– Плевать? – Кобольд задумался. – Это как?

– Что тебе непонятно? – в свою очередь удивился Кир.

– Я знаю значение слова «плевать», – пояснил «подземник». – Это значит с большой силой выбрасывать слюну изо рта…

– А еще означает – пренебрегать, выказывать презрение…

Кобольд поставил лампу на камень, почесал лоб:

– Интересное значение.

– Ну… Какое есть. Могу еще подбросить. Как тебе: «Бежать сломя голову»?

– Как раз это мне легко понять. – Рдадрдах растянул уголки рта в подобие улыбки. – Наша молодежь любит бегать по пещерам и старым тоннелям. Молодежи свойственно стремление к самоутверждению…

– Я знаю, – кивнул тьялец.

– Частенько они падают, на осыпях или завалах из камней. И тогда глупцов приходится долго лечить. Обычными средствами – Совет Старейших запретил в подобных случаях пользоваться волшебством. Но я утомил тебя…

– Нет, почему же? – У Кира так и вертелось на языке спросить: «А мои ноги они смогут вылечить волшебством? Или Совет Старейших тоже не разрешает?»

– Ты измучен, ты голоден, ты замерз, – пояснил кобольд. – И не нужно убеждать меня, что это не так. Я вижу. Пойдем со мной. Я очень сожалею, что не взял с собой теплую одежду и еду, но я очень спешил, почувствовав возмущение сил.

– Признаться, это не я. – Кир поднялся на ноги, не сдержав стона. Как жалко, что костыль потерялся… – По большей части это Ведающий Грозу. Он очень старался.

– Ты ранен? – словно и не заметил его последних слов Рдадрдах.

– Давно. Сейчас почти все зажило, но… Я как раз хотел спросить…

– Сиди здесь! – В сиплом голосе «подземника» проклюнулись повелительные нотки. – Я скоро.

Прежде чем раствориться во тьме, Рдадрдах поводил широченной четырехпалой ладонью над плоским камнем. По пещере волной прокатилось тепло.

– Садись поближе. Я скоро! – повторил он, исчезая.

Кир присел поближе к горячему камню. Снова застонал, уже не сдерживаясь. От валуна шло тепло. Ровное, как от хорошо протопленной печки. Неужели странное существо с лохматыми бровями и носом-пятачком – чародей? И что он сделал с камнем? Если бы кобольд использовал Стихию Огня, Кир почувствовал бы, в этом он не сомневался. Здесь же было что-то другое.

Гораздо позже молодой человек выяснил, что подгорный народ из всех видов магии предпочитает Стихию Земли, а именно Камня. Рдадрдах усилием воли заставил двигаться мельчайшие кристаллики, из которых состоит горная порода. Раскачал, словно маятник. Дрожащие частицы камня терлись между собой и тем самым вырабатывали тепло, будто скользящие друг по другу палочки, с помощью которых добывали огонь остроухие.

Согревшись, тьялец понял, что голоден, как кот. Сейчас бы, не раздумывая, сожрал барана. Или двух. Он усмехнулся. Как быстро человек после невзгод привыкает к хорошему. Вначале согрейся, потом утоли голод, потом захочется одеться, как подобает воину, оружие какое-никакое подобрать… А после что, коня?

Можно и коня, если кобольды соизволят выпустить его из пещеры. А там – на юг. Солдат из него теперь хуже, чем из студента. В отцовское имение дороги нет – наверняка командование гвардии уже известило родителей о его проступке. Значит, куда-нибудь на юг. Например, в Мьелу. Там тепло. Там цветут персики, зреет виноград, поют диковинные птицы. Там сапфир неба и лазурь моря смыкаются у края земли. Там воздух наполнен ароматами трав и цветов…

Рдадрдах вернулся на удивление быстро.

– Садись сюда! – он указал пальцем на металлические салазки с широкими толстыми полозьями. – Не бойся, Кир!

– Да я не боюсь, – пожал плечами молодой человек, перебираясь с камня на сани.

Кобольд накинул на могучие плечи ременную лямку, примерился, подался вперед и… вдруг резво побежал, отталкиваясь от камней и неровностей скал длинными руками. От неожиданности Кир едва не выронил лампу, но мысль о том, чтобы остаться в кромешной темноте, заставила его покрепче сжать пальцы.

Салазки качало и подбрасывало. Рдадрдах дышал ровно, будто привычный к телеге обозный конь.

– Пригнись! – долетел его сиплый голос, и Кир втянул голову в плечи, нагибаясь пониже к шершавым на ощупь и теплым почему-то прутьям сиденья.

Не сбавляя скорости, они ворвались в лаз округлой формы, извилистый, как путь пьяницы, и длинный, как дорога на чужбину. Стены его были кое-где стесаны, кое-где оплавились, что выдавало рукотворность. Или, скорее всего, его создавали посредством магии.

– Потерпи! Уже недолго осталось! – сипел Рдадрдах.

И Кир ему верил. Хоть и нелюдь, а, похоже, подобрее многих людей.

Вскоре они приехали.

По всей видимости, это был подземный город, но темнота скрывала его подлинные размеры от Кира, и маленькая лампа помочь тут не могла. Мимо скользили скалы, искусно отделанные резьбой и напоминающие фасады зданий. Их открытые двери зияли, как черные провалы, но за ними чувствовалась жизнь, тепло и уют. Вдоль «улицы» стояли скульптуры непривычной глазу формы, но не безвкусные. Издали доносились удары железа о железо и железа о камень. Значит, есть тут и мастерские. Все встречные кобольды уступали дорогу Рдадрдаху и отводили огромные – куда там филину! – глаза от едва тлеющего фитилька в Кировой лампе. Казалось, все спешили по делам. Ну, не походили прохожие на праздношатающихся зевак.

Наконец салазки свернули к богато украшенному фасаду. Резное крыльцо – цветы и сложные узоры в виде закрученных спиралей и расходящихся лучей, – колонны, обрамлявшие вход. По всему выходило, спаситель Кира не из бедняков.