Сильмариллион - Джон Толкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все твои пути ведут ко злу, сын Хурина! Неблагодарный приемыш, разбойник, убийца друга, похититель любви, захватчик Нарготронда, приведший его к гибели, самовлюбленный, спесивый предводитель, предатель собственного рода. Твоя мать и сестра живут в Дор Ломине как рабыни и ходят в лохмотьях, а ты разодет как князь; они тоскуют по тебе, а ты и думать о них забыл. То-то радости будет отцу узнать о таком сыне. А уж он узнает, непременно узнает.
Голос дракона скрипел и скрипел, зачарованный Турин слушал безжалостные слова и видел себя словно в злом кривом зеркале. Он сам себе был ненавистен в эту минуту Глаза дракона не отпускали, оцепенение все длилось, а орки, деловито хлопоча, согнали пленниц в кучу и, щелкая бичами, повели по мосту, едва не толкая воина. Среди несчастных шла и принцесса Финдуилас, взывая к Турину и умоляя о помощи. Но скоро голос ее и плач остальных затихли за поворотом дороги, ведущей на север. Не в силах освободиться от леденящих, сковывающих пут драконьих глаз, Турин пытался различить вдали звавший его голос, и не мог. Всю жизнь мучали его потом отзвуки горестных стенаний Финдуилас.
Наконец дракон отпустил его. Турин шевельнулся и вздрогнул, словно от кошмара, увиденного во сне. Огромная тварь перед ним ждала, с любопытством наблюдая. Турин снова взмахнул мечом. В ответ раздался скрежещущий смех.
— Ищешь смерти, недоумок? Ну что ж, я с удовольствием прикончу тебя. Но вряд ли это поможет Морвен и Ниэнор. Правда, на вопли этой эльфийской девицы ты и ухом не повел, так, может, и кровные узы для тебя ничто?
Турин изловчился и попытался ударить дракона мечом по глазам. Но тяжелая голова быстро отдернулась, и с высоты снова зазвучал голос:
— Нет, уж это точно: храбрее тебя я никого не встречал. Это гнусная ложь, что мы не ценим доблести своих врагов. Сейчас ты сам в этом убедишься. Я дарю тебе свободу. Иди к своему народу, иди куда хочешь. Ну, иди же! Может остался какой-нибудь плохонький эльф или человек, чтобы сложить песню об этих днях; они тебя не поймут, если ты сейчас отвергнешь мой дар.
Тогда Турин, еще не оправившийся от оцепенения, решил, что даже драконам ведома жалость. Он повернулся и бросился бежать, а вослед ему несся насмешливый голос:
— Поспеши, поспеши в Дор Ломин, сын Хурина! А то как бы орки еще раз не опередили тебя! И не вздумай догонять пленных, а то тебе никогда не видать ни матери, ни сестры, и ко всему остальному добавится их проклятие!
Турин и так спешил. Глаурунг, проводив воина взглядом, удовлетворенно вздохнул. Он выполнил приказ Хозяина и теперь мог заняться любимым делом. Сначала, не торопясь, он выжег окрестности, потом отобрал у орков всю добычу и, не слушал возражений, погнал их прочь; разломал мост, обрушив его в реку, сгреб все награбленное в кучу и улегся отдохнуть в холодке дальних покоев.
А Турин шел на север. Путь его пролегал по пустынному междуречью Тейглина и Нарога. Он двигался навстречу суровому дыханию зимы, и где бы ни шел, казалось ему, что в лесах и холмах все еще звучит голос зовущей его Финдуилас. Сердце воина разрывалось на части. Ложь Глаурунга жила в нем, вызывая видение орков, громящих дом Хурина, пытающих мать и сестру, и Турин спешил вперед, не оглядываясь.
Вконец измученный долгой дорогой (он прошел без отдыха больше сорока лиг), добрался Турин до озера Ивринь, исцелившего его когда-то. Теперь перед ним лежала скованная первым льдом черная трясина. Здесь уже нельзя было напиться. С трудом преодолев заснеженные перевалы, он спустился в страну своего детства. Голым и бесприютным предстал перед ним Дор Ломин. Отчий дом стоял пуст, разрушен и холоден, поблизости не было ни души. Турин постоял у порога и направился к дому вастака Бродды, мужа своей тетки Айрин. Там от старого слуги он узнал, что Морвен с дочерью давно ушли, а куда — про то ведомо только хозяевам. Турин вошел в дом, выволок Бродду из-за стола и, вытащив меч, потребовал ответа о судьбе жены и дочери правителя. «Они ушли в Дориат, искать Турина! — крикнула перепуганная Айрин, не узнавая его. — Тогда как раз объявился герой с юга, Черный Меч. Он освободил многие земли, вот они и смогли уйти».
С глаз Турина спали последние нити Глаурунговых чар. Боль, ярость, гнев, ложь, на которой его так провели, ненависть к захватчикам, притеснявшим мать и сестру, ударили ему в голову черным неистовством. Он убил Бродду и других вастаков, бывших у него в гостях. Потом, словно затравленный волк, не разбирая дороги, бросился в метель. Его спасли люди из Народа Хадора. Тайными тропами, под прикрытием сильного снегопада, они привели его к южным отрогам Дор Ломина, где ютились другие изгнанники. От туда через некоторое время он снова вернулся в долину Сириона. Скверно было у него на душе. Ничего, кроме новых гонений, не принес он своим соотечественникам. Они не стали его задерживать, когда он ушел. Лишь одна мысль хоть как-то утешала: Айрин сказала — именно Черный Меч дал Морвен возможность уйти в Дориат. «Значит, не все, содеянное мной, вело к худу, — успокаивал он себя. — Даже приди я раньше, мне не найти для матери более надежного убежища. Пока держится Пояс Мелиан, не все потеряно. Даже лучше, что меня здесь не оказалось. А то, куда бы я ни пришел, всюду за мной следует тень зла. Пусть уж хранит их могущество Мелиан, а мне лучше оставить своих родных в покое!»
Перебравшись через Эред Ветрин, Турин потратил впустую много времени, разыскивая Финдуилас. Он одичал, скитаясь по лесам, вынюхивая следы и устраивая засады на дорогах. Но он опоздал. Зима вступила в свои права, не оставив ему надежды. Однажды случилось ему вызволить несколько человек из Бретильских Лесов, окруженных орками. Большого труда это не потребовало, потому что орки, признав Гурфанг, в ужасе разбежались. Турин назвался Лесным Дикарем. Люди просили его остаться с ними, но он отказался. Видя их огорчение, Турин стал объяснять, что не выполнил пока своего обета разыскать дочь Короля Ородрефа — Финдуилас. Услышав это, предводитель людей Дорлас рассказал Турину о смерти принцессы. Еще осенью лесовики выследили банду орков, угонявших пленных из Нарготронда, надеясь отбить их. Но как только они напали, орки безжалостно прикончили всех пленников, а Финдуилас пригвоздили копьем к дереву. Многие слышали ее последние слова: «Передайте Мормегилу, что я здесь». «Могила ее неподалеку отсюда, — сказал Дорлас. — Мы назвали это место Хауд-эн-Эллеф, Курган Эльфийской Девы». Турин попросил проводить его туда. Поднявшись на холм, он потерял сознание от горя и долго лежал в глубоком обмороке. Дорлас давно уже догадался, кто забрел к ним в лесную глушь. Гурфанг и упоминание об эльфийской принцессе красноречиво называли Мормегила из Нарготронда, а по слухам — сына Хурина из Дор Ломина. Лесовики подняли бесчувственного Турина и отнесли к себе. Жили они на Амон Обел, в самом глухом углу Бретильского Леса. От Народа Халефь осталось немного. Правил ими нынче Брандир, сын Хандира. Был он склада совсем не воинственного, да еще хромой с детства, поэтому рассчитывал больше не на военную доблесть, а на хитрость и тайные укрытия, благодаря чему и сохранил остатки своего народа. Рассказ Дорласа напугал его, а когда увидел Брандир лежащего на носилках воина, нехорошее предчувствие сжало ему сердце. Тем не менее он принял Турина под свой кров и, будучи искусным целителем, стал выхаживать его. С началом весны больной начал поправляться и скоро встал на ноги. Турин хотел остаться с Народом Халефь, затеряться в безвестности и тем самым попытаться избавиться от своего рока. Он взял новое имя — Турамбар, что на эльфийском наречии означало Претерпевший от Судьбы, и просил лесовиков забыть, что он — не родня им. Однако совсем отказаться от ратных дел не мог. Его мучила и жгла мысль о том, что орки беспрепятственно шляются через Перекресток Тейглина и подходят к самой могиле Финдуилас. Гурфанг он отложил, но с копьем и луком скоро так проучил лиходеев, что они зареклись не соваться туда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});