История Спарты (период архаики и классики) - Печатнова Лариса

Приоритетное внимание к военно-спортивной подготовке при почти полном отсутствии правильного гуманитарного образования привело к тому, что в Спарте классического периода полностью исчезла своя интеллигенция, а следовательно, - и какая-либо духовная жизнь. Иерархическое здание культуры спартанцы заменили моделью уравнительного образования. Но социологи не раз уже отмечали, что "попытки выравнивания иерархических систем всегда приводят к падению среднего уровня, а не к повышению его"[014_30]. Монополия государства на воспитание молодежи и излишняя специализация абсолютно несовместимы с настоящей образованностью.

И Ксенофонт, и Плутарх утверждают, что Спарта была для своих граждан "обществом равных возможностей". Единственное официальное деление, которое существовало в спартанских школах, - это деление по возрастному принципу. При этом младшие возрастные группы безусловно подчинялись старшим, т. е. уже на уровне воспитания в Спарте осуществлялся принцип полного соподчинения возрастных классов. Как верно заметил английский исследователь Ст. Ходкинсон, специально занимающийся проблемами спартанского общественного устройства, "вся система соподчиненности в Спарте базировалась на своей собственной иерархии, критерием которой была возрастная продвинутость"[014_31]. Однако эта соподчиненность все же не была абсолютной. Внутри воспитательной системы существовали механизмы, с помощью которых из каждого поколения спартиатов выделялась группа лидеров. Воспитатели, или педономы, развивая в своих учениках дух соперничества, старались уже на ранних этапах выделить из их среды наиболее способных. Вот как описывает это Плутарх: "Едва мальчики достигали семилетнего возраста, Ликург отбирал их у родителей и разбивал по отрядам, чтобы они вместе жили и ели, приучаясь играть и трудиться друг подле друга. Во главе отряда он ставил того, кто превосходил прочих сообразительностью и был храбрее всех в драках. Остальные равнялись на него, исполняли его приказы и молча терпели наказания, так что главным следствием такого образа жизни была привычка повиноваться. За играми детей часто присматривали старики и постоянно ссорили их, стараясь вызвать драку, а потом внимательно наблюдали, какие у каждого от природы качества - отважен ли мальчик и упорен ли в схватках" (Lyc. 16, 7-9). Таким образом, фундаментом спартанского воспитания было поощрение не только дисциплины, но и личных заслуг. В дальнейшем по этому же принципу выбирались кандидаты в корпус "всадников" (Xen. Lac. pol. 4, 3-6).

Окончательное размежевание происходило в конце обучения, когда лучшие юноши выбирались в корпус "всадников", который, в свою очередь, был резервом для пополнения политической и военной элиты. Корпус "всадников" был особым подразделением спартанской армии. К спартанской коннице он не имел никакого отношения. Название сохранилось еще от тех стародавних времен, когда ядро войска составляла аристократическая конница[014_32]. Во время военных действий корпус "всадников" сражался рядом с царем (Thuc. V, 72, 4).

Этот элитный отряд, чья численность была неизменной и составляла триста человек, в отличие от обычной армии никогда не распускался. Как отряд быстрого реагирования, он в основном действовал внутри Спарты. Сюда на конкурсной основе попадали те молодые спартиаты, которые уже сумели проявить себя (Plut. Lyc. 25, 6). Служба в корпусе была важным шагом в военно-политической карьере спартиата[014_33].

Успешное прохождение всех этапов воспитания было настолько самоценно, что иногда использовалось как решающий аргумент в защиту гражданина, обвиняемого в том или ином преступлении. Так, Сфодрий, бывший гармостом в Феспиях в 378 г. и совершивший неудачное вторжение в Аттику, по настоянию Агесилая был оправдан[014_34]. Аргументация Агесилая в защиту Сфодрия, приводимая Ксенофонтом, - важнейшее свидетельство значимости для общества каждого члена спартанского "клуба" лидеров. "Он [Агесилай] в разговорах со всеми всегда держится того мнения, что считать Сфодрия не совершившим преступления нельзя; однако же, тяжело предать смертной казни человека, который держал себя, как настоящий спартиат и в детстве, и в отрочестве, и в юности (pai'" te w[n kai; paidivsko" kai; hJbw'n)[014_35]; именно в таких воинах нуждается Спарта" (Hell. V, 4, 32).

Достигнув двадцатилетнего возраста, спартанцы получали гражданские права и становились членами сисситий (ср.: Plut. Lyc. 15, 4-7). По-видимому, после двадцати лет они обязаны были жениться (Plut. Mor. 228 а). Брак не рассматривался в Спарте как частное дело гражданина. Спартанская община осуществляла контроль, а при необходимости и прямое давление на своих молодых сограждан, принуждая их к своевременному вступлению в брак. Безбрачие грозило спартанцам как материальными (Xen. Lac. pol. 9, 5), так и моральными потерями. Холостяки (a[gamoi) становились изгоями общества (Plut. Lyc. 30, 7; Athen. 555 c; Pollux. III, 48; VIII, 40). Даже высокие чины не защищали их от всеобщего презрения, специально культивируемого властями. Как свидетельствуют источники, холостяки подвергались настоящему моральному террору со стороны общества. Плутарх приводит примеры, дающие представление о степени нетерпимости общества к такого рода отступлениям от общепринятой нормы[014_36].

Несмотря на свой новый семейный статус, молодые спартанцы до тридцати лет продолжали оставаться под полным контролем воспитателей, или педономов. Надзор над ними осуществляли также их сотоварищи по сисситиям из старших возрастных групп. Они следили за тем, чтобы молодые граждане не отходили от регламентированного типа поведения даже в мелочах. На все возрастные классы в Спарте распространялся принцип полного соподчинения, при котором старшие возрастные группы выполняли функцию контроля над младшими.

Только после тридцати лет спартанец наконец покидал казарму и получал право на частную жизнь, хотя и в несколько урезанном виде, ведь государство осуществляло контроль и над этой весьма деликатной сферой (Xen. Lac. pol. 1, 5-6; Plut. Lyc. 15, 4-10).

Объединяющим началом для всех взрослых спартанцев было членство их в сисситиях (ta; sussivtia; букв. - "совместное питание" или "общий стол"), которое воспринималось как знак принадлежности к числу "равных". Сисситии не были изобретением спартанцев. Подобные обеденные клубы существовали в целом ряде греческих и даже варварских общин. Так, согласно Платону и Аристотелю, сисситии были в Беотии, Милете, Фуриях (Plat. Leg. I, 636 b) и Карфагене (Arist. Pol. II, 8, 2, 1272 b). Но о большинстве сисситий кроме факта их существования ничего не известно. Исключение составляют только обеденные товарищества в Спарте и на Крите. Аристотель, усматривающий близкое сходство между государственным устройством Спарты и городов Крита, упоминает среди схожих институтов и сисситии. По его мнению, они создавались с целью сохранения общественного характера имущественных отношений (Pol. II, 2, 10, 1263 b). Судя по сохранившимся данным, спартанские сисситии и критские андрии в главных своих чертах были однотипными институтами, легко трансформирующимися при необходимости в чисто военные структуры. Критские обеденные клубы подобно спартанским выполняли также и воспитательные функции. Критяне должны были посещать андрии с детского возраста (Strab. X, p. 483).

Главное отличие между критским и спартанским вариантом общественных столовых заключалось в разных принципах их содержания. В Спарте каждый гражданин ежемесячно должен был поставлять для сисситий строго фиксированное количество продуктов и денег. Плутарх в биографии Ликурга приводит их перечень. Критские андрии в основном содержались на общественный счет. Этим, как считает Аристотель, они выгодно отличались от спартанского аналога (Pol. II, 7, 5, 1272 a). Но у наc есть некоторые основания думать, что андрии в отдельных городах Крита содержались как на общественный счет, так и на обязательные взносы граждан. В частности, Досиад, историк III в., сообщает, что в Ликте каждый гражданин должен был поставлять в андрии десятую часть имеющихся у него продуктов, а каждый раб - один эгинский статер (ap. Athen. IV, 143 a-b). Хотя это свидетельство относится только к городу Ликту, но подобный смешанный способ обложения, скорее всего, был характерен и для других критских городов. Эфор, говоря о критских андриях, замечает, что "законодатель предписал, чтобы... взрослые собирались на общие трапезы... для того, чтобы более бедные, питавшиеся на общественный счет (dhmosiva/ trefovmenoi), могли иметь равную долю с богатыми" (ap. Strab. X, p. 480). Из слов Эфора следует, что на общественный счет питались не все граждане, а только наиболее бедные из них. Таким образом, социальная политика критских городов была несколько иной, чем в Спарте. Неимущие члены гражданского коллектива не лишались права посещать андрии и не поражались в своих гражданских правах, как это было в Спарте.