Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек (сборник) - Эдмунд Криспин

Спустя некоторое время он продолжил:

– Россетер или тот тип, который стукнул тебя по голове, могли напустить их на нас. Ставлю на последнего.

– Шарман?

– Нет, он ни разу не уходил из бара после того, как мы увидели его там. Если он узнал тебя (и подготовился заранее), он бы не говорил так раскованно. Шарман исключается.

Наступило долгое и мрачное молчание. Оба были в таких неудобных позах, что мало-помалу начали ощущать покалывание во всем теле. Во рту у Кадогана пересохло, голова болела, и ему хотелось курить.

– Давай играть в «Нечитабельные книги», – предложил он.

– Давай! «Улисс».

– Годится. «Рабле».

– Годится. «Тристрам Шенди».

– Годится. «Золотая чаша».

– Годится. «Расселас».

– Нет, мне он нравится.

– О боже! Ну тогда «Кларисса».

– Годится. «Титус».

– Помолчи минуту. Мне кажется, я слышу, как кто-то идет сюда.

И действительно, снаружи послышались шаги, приближающиеся по каменному полу, слабые и неуверенные шаги.

– Ну, а теперь вместе, – отрывисто скомандовал Фен. – Раз… Два… Три…

Они издали оглушительный, ужасающий крик.

– «Словно ветер, – по привычке процитировал Фен, – что всю ночь пронзительно свищет на пустоши, где нет ни души»[276].

… Шаги нерешительно замерли, приблизились, ключ в замке повернулся, дверь чулана открылась, и поток дневного света заставил их заморгать. Маленький, глухой и очень старый дон в мантии заглянул внутрь.

– Крыса! – пропищал он пронзительным голосом. – Крыса за ковром![277] – Он сделал ряд выпадов в их сторону, как будто хотел проткнуть их шпагой, чем взбесил Фена.

– Уилкс! – воскликнул Фен. – Ради всего святого, выпусти нас отсюда!

– А что это вы тут делаете, а? – спросил Уилкс.

– Развяжи нас, глупый ты старик! – раздраженно заорал на него Фен.

– Наверное, какие-то детские розыгрыши, – продолжал Уилкс бесстрастно. – Ну, хорошо. Полагаю, кто-то должен спасти вас от последствий ваших глупостей.

Дрожащими, но твердыми пальцами он энергично взялся за узел из носового платка, которым были связаны запястья Фена.

– А все эта игра в детектива. Те, кто играет с огнем, должны знать, что и сами обожгутся, хе-хе-хе…

– Полно занудствовать, – проворчал Фен. Он развязал толстую веревку вокруг щиколоток и неуклюже выбрался из чулана. – Который час, Уилкс?

– Полчаса после поцелуя, – ответил Уилкс, – и время опять целовать[278].

Он развязал запястья Кадогана. Часы колледжа прозвенели и пробили два. Кадоган высвободился и встал, нетвердо держась на ногах.

– Теперь слушай, Уилкс, – сказал Фен очень серьезно, – потому что это важно.

– Ни слова не могу разобрать.

– Я сказал: «Это серьезно».

– Что серьезно?

– Я еще пока не сказал тебе.

– Знаю, что не сказал, потому и спрашиваю, хе-хе, – ответил Уилкс, с радостным видом потирая руки и выделывая антраша на мощенном камнем полу. Фен злобно взглянул на него. – Но ты не думай, что я не знаю. Речь идет о той девушке, за которой вы гнались. Я видел.

– Да, да. Ты видел ее?

– Казанова Фен.

– О моя шкурка и мои усики!

– Я видел ее, – сказал Уилкс, – когда входил сюда.

– Ну и? – не мог сдержать своего нетерпения Фен.

– Ее утащили привидения.

– Нет, правда, Уилкс. Это страшно важно…

– Хе, – хмыкнул Уилкс. – Ха! Важно, а? Не верю ни одному слову. Ну ладно, она была во дворе, когда я проходил мимо, разговаривала с парой головорезов. Похоже, они торопились увести ее…

Он не договорил, потому что Фена и Кадогана уже след простыл. Когда они, тяжело топая, бежали по мощенным камнем коридорам, сквозь готические арки, чтобы оказаться в переднем дворике под обветшавшим бюстом основателя, Кадоган, который пыхтел и стонал от неимоверных усилий, позавидовал неожиданно обнаружившимся спортивным способностям Фена. Студенты разбредались по своим комнатам после ланча в трапезной, но никого постороннего среди них не было. В едином порыве они очутились у ворот и увидели на противоположной стороне Сент-Джайлс девушку, далматина и двоих мужчин, которые как раз садились в седан марки «Хамбер». Они выбежали на мостовую, крича и махая им руками, но это только ускорило события. Двери быстро закрылись, мотор завелся, и большая машина двинулась прочь, вверх по Банбери-роуд.

– «Лили Кристин»! – воскликнул Фен, как будто вызывал джинна. – Где моя «Лили Кристин»? – повторил он еще настойчивее, не обнаружив никаких следов машины.

– Ты оставил ее у «Булавы и Скипетра», – напомнил ему Кадоган.

– О мои лапки! – вскричал Фен в отчаянии. Он осмотрел улицу от начала и до конца. Если бы там была припаркована какая-нибудь машина, он угнал бы ее, но машины не было. Единственное транспортное средство, едущее по направлению Банбери, был огромный восьмиколесный грузовик. И тем не менее Фен проголосовал, и, что удивительно, грузовик остановился.

– Здорово, – приветствовал водитель Кадогана. Ты – тот самый чокнутый парень, которого я подбросил прошлой ночью. «Телеграфные столбы»! – засмеялся он добродушно при этом воспоминании.

– Хэлло! – ответил Кадоган. – Мы хотим догнать черный «Хамбер». Смотрите, его еще видно.

Водитель посмотрел.

– Черт подери, – сказал он. – Как ты думаешь, что такое моя колымага? Бешеный торнадо? Не то чтобы, – добавил он скромно, – из нее нельзя было выжать сносного аллюра, если, конечно, не боишься поломать себе при этом пару костей.

Кадоган в отчаянии посмотрел на дорогу, но никакого другого транспорта не было в поле зрения. Он увидел, что Фен занят перепалкой со старым Уилксом, который только что подбежал к нему.

– Нет, нет, Уилкс, – возражал он, – ты будешь только ужасно мешать. Возвращайся в свои комнаты! – Он замахал руками, прогоняя Уилкса.

– Ради бога, поехали! – нетерпеливо позвал Кадоган. – Иначе мы с таким же успехом можем никуда не ехать.

Отчаянно переругиваясь, они все трое вскарабкались в кабину, и грузовик тронулся с места.

Машина в самом деле могла задать жару. Более всего это напоминало виброэлектромассаж с двумя каменными жерновами вместо массажера.

– Бак пустой, – пояснил водитель, когда стрелка спидометра качнулась на сорока. Они переехали через рытвину, и, подскочив на сиденье, водитель чертыхнулся. – Эту проклятую машину уже не видно. Нам ее никогда не догнать.

Фен, казалось, был готов согласиться с этим. Из-за тесноты в кабине грузовика он был вынужден держать Уилкса у себя на коленях, и ни у кого не оставляли сомнений чувства, которые он испытывал по этому поводу. Улучшению его настроения не способствовало то, что Уилкса очевидным образом забавляла эта ситуация. Кадоган опять стал мечтать о ланче. Водитель был довольно безмятежен, очевидно, считая такое вторжение в кабину частью обычной ежедневной работы. Они представляли собой странное зрелище.

– Не могу понять, зачем тебе понадобилось ехать с нами, Уилкс, – горько проворчал Фен, – ты только путаешься под ногами.

– Брр! – фыркнул Уилкс презрительно. – В чем тут дело? Ну-ка рассказывай! Ох! – Тут он ударился головой о потолок кабины. – Черт подери, черт подери, черт подери, черт все это разнеси!

За окном мелькали дома Банбери-роуд. Они выезжали уже на более открытое пространство, и грузовик выжимал пятьдесят миль, несмотря на ограничение скорости. И все-таки, как напомнил им Фен, обыкновенно это правило скорее нарушали, чем соблюдали.

– Какова вероятность, что та машина свернула где-то здесь? – добавил он.

– Сто против одного, сдается мне, – откликнулся Кадоган. – Но в любом случае это была приятная поездка.

– Что? – переспросил Уилкс.

– Я сказал: «Это приятная поездка!»

– Рад, что вы так считаете, – проворчал Уилкс. – Если бы колени этого субъекта кололи вас, вы вряд ли бы сохраняли такой самодовольный вид.

Они приблизились к перекрестку, на котором стоял работник Автомобильной ассоциации[279], и водитель сбавил скорость.

– Эй, приятель! – окликнул он представителя ассоциации. – Ты случайно не видел, проезжал здесь черный «Хамбер»?

– Смотри, попадешься копам, – сказал в ответ тот. – Копы поймают тебя, если будешь гнать на такой скорости. Разобьешь грузовик.

– Ничего, братишка, – ответил водитель. – Как насчет того «Хамбера»? Ты видел его?

– Пару минут назад, – неохотно снизошел до ответа человек из Автомобильной ассоциации. – Мчался как сумасшедший. Свернул налево.

Водитель крутанул руль на полный оборот, грузовик взревел и помчался в указанную сторону. Вскоре они оказались вдали от всякого жилья, навстречу попадались только то какой-нибудь домишко, то ферма, стоящие на отшибе. По обе стороны дороги раскинулись поля, а вдали на севере горизонт замыкала низкая гряда холмов. Несколько раз машина переезжала по узким горбатым мостикам, перекинутым через извилистые ручьи, окаймленные ивами и ольхой. Изгороди то сплошь белели пышно цветущими клематисами, то чернели от спелой ежевики. Над головой сияло жаркое солнце бабьего лета, на фарфорово-голубом небе не было ни облачка.