Последний штурм — Севастополь - Сергей Ченнык

Богданович также не соглашается с оправданиями Горчакова и категорически не приемлет попыток главнокомандующего свалить всю вину на Реада: «На основании донесения о деле на Черной князя Горчакова, все дело было испорчено преждевременною атакою генерала Реада, который не понял полученного им приказания. Но точное исполнение приказаний обеспечивается, паче всего, их определенностью. Генерал Реад, получив приказание: «начинать», весьма естественно спросил: “что начинать?” — Этот вопрос остался без разъяснения. Если в чем можно винить Реада, то вовсе не в том, что он не разгадал мысли главнокомандующего; гораздо справедливее поставить ему в укор атаку сильной неприятельской позиции полками 5-й дивизии порознь, одним вслед за другим, что напрасно подвергло их страшной потере. Впрочем, такое неискусное употребление войск, наступавших без всякой взаимной между собой связи, видим в продолжение всего боя: сперва была введена в огонь 12-я дивизия, несколько позже — 7-я; затем следовали, одна после другой, атаки Галицкого, Костромского и Вологодского полков, и наконец — трех полков 17-й дивизии. Войска дрались храбро; начальники их не щадили себя; но все их подвиги, не будучи направлены к общей цели, были напрасны».{575}

Подведем итог всему вышесказанному. Попытаемся выделить общие причины, которые привели к поражению русских войск в сражении на Черной речке, на них указывают все исследователи:

1. Отсутствие четкого плана сражения и неопределенность главного направления действий;

2. Отсутствие скоординированности в действиях войск. Сражение распалось на отдельные эпизоды, которые не были связаны между собой ни по ситуации, ни по времени. Явная децентрализация командования русскими войсками, приведшая к «ослаблению единства силы».{576}

3. Слабость артиллерийской поддержки атакующей пехоты;

4. Плохая организованность марша, отсутствие должной рекогносцировки путей выдвижения;

5. Тактические ошибки непосредственных атак (прежде всего — ввод в бой по частям);

6. Опоздание выхода резервов.

И еще — полное несоблюдение элементарной секретности, в результате чего планы русского командования стали известны союзникам, что позволило создать условия, которые они смогли навязать Горчакову. Как результат: удар был нанесен именно туда, куда хотели французы и где, соответственно, они создали все условия для его отражения.

Знала ли история впоследствии что-либо подобное сражению на Черной речке? К сожалению, — да, и притом неоднократно. Почти скопировано с него одно из первых столкновений Гражданской войны в США — сражение при Бул-Ране летом 1861 г. Федеральные войска под командованием генерала Мак-Дауэла не только совершенно аналогично с русскими атаковали укрепленные южанами гребни высот, но и вводились в бой бригада за бригадой: «Фронтальные атаки против хорошо укрепившейся пехоты, как наглядно продемонстрировало это первое крупное сражение гражданской войны, граничили с самоубийством, хотя воюющим генералам это еще предстояло осознать. Кроме того, северяне, очевидно в силу необученности взаимодействию в составах бригад, наступали разрозненными силами. Как считал генерал Джонстон, именно этот их образ действий явился одной из главных причин в первом поражении при Бул-Ране»,{577}

Протрезвление Крымской войной, наступившее у нас сразу же после её окончания, к сожалению, было недолгим. Начавшиеся было реформы военного образования, сближения его с поенным опытом, которые проводились Академией Генерального штаба, оказались очередной кампанией.

Мы же теперь не имеем право закрывать глаза на события истории (и не только военной), даже если они и не принесли славы русскому оружию. Опыт, пусть даже горький, — это все же опыт. Как бы то ни было, поле этого сражения — это в большей степени поле славы, поле чести русского солдата, а не поле позора. Никакие просчеты командования, его ошибки, порой граничившие с глупостью, не могут очернить доброе имя основной массы безропотно исполнивших долг защитников Отечества. При всей нераспорядительности начальников, бестолковости управления, ни один из полков не оставил поля боя (как это было при Альме). Наоборот, каждый из них, идя па склоны Федюхиных высот, заваленные телами убитых и раненых в предыдущих атаках, стремился выполнить свой долг. Да, были ушедшие, были малодушные (а в какой армии и когда их не было?), но не было массового бегства, паники, потерн управляемости. Это сражение еще раз доказало, что «…русскому солдату нельзя отказать в храбрости. Вся военная история доказала, что русский солдат храбр»{578}

При всей трагичности неудачного сражения на Черной речке, оно заслуживает того, чтобы память об этом дне была донесена для потомков. И чтобы понять, как это сделать, нужно обратиться к опыту иностранному. Например в Германии после франко-прусской войны 1870–1871 гг. поля сражений были приведены в идеальный порядок, «…в любой табачной лавке можно было приобрести план и толковый путеводитель ближайшего поля сражения. Бывшие места сражений — ныне художественные музеи на вольном воздухе. В окрестностях Меца поля буквально усеяны памятниками: армия поставила своим павшим воинам, корпуса своим, дивизии своим, полки своим. И памятники стоят один лучше другого. И бродят немцы по полям с непокрытыми головами, в благоговейной тишине, отдавая должную дань тем, кто кровь свою отдал на алтарь отечества. Это — ряд паломнических мест, куда со всей Германии стекаются на поклонение. В маленьких деревушках все к услугам туристов, удобные гостиницы, продовольствие, экипажи и везде бесчисленное количество открыток, альбомов, путеводителей, карт, планов и проч. И все это, разумеется, находит сбыт…».{579}

Для французов поле Ватерлоо, несмотря на сокрушительное поражение, которое потерпела в нем армия Наполеона — это «поле чести», символ национальной доблести и славы. Так и для нас, поле сражения на Черной речке несмотря на всю тяжесть поражения, не может быть никогда местом национального позора.

КОГДА КРЕПОСТИ НЕ СДАЮТСЯ

«…даже самые укрепленные позиции не в состоянии отразить атаку, если их не обороняет достаточно сильный гарнизон».

Многие из современных авторов и очевидцев обороны Севастополя в 1854–1855 гг. не стесняются высоких слов, говоря о массовом героизме защитников крепости. Для этого, безусловно, есть веские основания. Храбрости и мужеству гарнизона мы обязаны отдавать почести всегда. Имена его защитников навечно вписаны в скрижали отечественной военной истории. Русские исследователи спустя несколько десятков лет утверждали, что доблесть солдат и матросов армии и флота Российской империи компенсировала отсутствие заблаговременно подготовленных оборонительных позиций. От себя дополню: и полную неготовность императорской армии к войне с европейскими армиями.

«Вообще стара, но вечно верна будет мысль, что крепостные верки мертвы без живой, энергичной и умелой обороны их, причем, в особенности в виду сложности нынешней военной техники, живая сила эта должна действовать не только храбро и энергично, но и умело… Достаточно вспомнить славную оборону Севастополя для того чтобы убедиться в преобладании значения вышеупомянутых качеств защитников перед значением мертвой силы верков, которых, как известно, на южной стороне Севастополя в начале обороны почти и не было».{580}

На фоне того, что творилось в армии вне оборонительной линии, защита Севастополя стала феноменом в истории осад и штурмов крепостей или укрепленных позиций. Будем объективны, оборона была оригинальна не столько длительностью, сколько умением и искусством, с которым велась.

Особенно драматичной она оказалась весной-летом 1855 г., когда казалось, у города нет шансов, а те минимальные которые еще были, давно исчезли. После Балаклавы ни одной победы вне стен города. Только поражения. Даже когда ситуация была выгодной для русских, особенно после прибытия подкреплений, гарнизон оттягивал на себя основные силы нападающих, но командующие не смоги использовать ее с толком. «…Крепости оттягивают значительную часть неприятельской армии на осады. Подобным моментом следует пользоваться для разбития остальной части армии».{581}

Императорские войска в Крыму делали все, что умели, а умели то, чему их учили до войны. Как и чему — мы уже хорошо знаем. С маневрами на плацу проблем у армии не было. Проблемы массово появлялись на поле боя. Как результат — проваленные попытки нанесения поражения союзным войскам при Инкермане и Черной речке. Успех Балаклавы, но позор Евпатории.