Парламент Её Величества - Евгений Шалашов

Спор этот уже изрядно надоел и самому Татищеву. Но вместо того чтобы прикрикнуть на парня – мол, как от Господа Бога заповедано, так и будет, – он пустился в объяснения:

– От всего народа сложно столько выборных отыскать. Вон ты мне про Земский собор талдычишь, что при Михайле Федоровиче Романове был. Сколько времени предку твоему надо было, чтобы из Поморья в Москву приехать? Недели три. Земский собор хорош, если надобно какое-то дело великое сделать – ну, царя на престол возвести, новые законы принять, как с Соборным уложением было. А враг напал, войско собрать нужно – в Поморье посылать? Так за то время враг уже у Москвы будет.

Михайло Васильич, не в первый раз слышавший рассуждения Татищева, хмыкнул:

– Так что получается, Василий Никитич, что на Руси никакого парламента-ригсдага и вовсе не нужно? Хоть в Поморье за депутатами посылай, хоть с имений их собирай – один хрен время тратить.

– Не нужно, – пожал плечами Татищев. – Парламент в тех землях хорош, где народ просвещенный да врагов естественных нет. Вон как в Англии или Швеции. Сидят англичане на своих островах – сунься-ка к ним! Испанцы совались, французы с голландцами пытались – да по зубам получили. А коли б засыпать Ла-Манш ихний, сидели бы англичане да с шотландцами цапались. Какое, к лешему, было бы величие ихнее? Так, вздор да несуразица. И шведы за морем отсиживаются. Много ли у Швеции врагов? Ну, Дания если, так Дания уже не та. Вон, Фридерик Пятый с государем Петром Алексеевичем союз против шведов заключил, да бит был. Даже после Полтавы, когда шведы ослабли, ничего сделать не смог. Если бы не мы, так и подгребла бы Швеция всю Данию под себя.

– Ну, мы еще есть, – напомнил Ломоносов.

– А что мы? Между нами и ими леса, да болота, да финские немцы. Мы вон ингерманладские топи у Швеции отхватили, Петербург построили. Выход к Балтике есть. Ну, потом, может, еще че-нить заберем. А может, и нет, коли шведы сами на рожон не полезут. Так и будут они дальше сидеть. А Россия – страна большая, народ темный. Опять-таки, постоянно кто-нить напасть норовит. Какой нам парламент, если нужна единая власть? Мы ж, как государство, за то и выжили, коли власть в одних руках.

– А Новгород Великий? – напомнил Михайло. – У нас старики до сих пор о новгородской вольнице говорят. Как-никак, города наши – что Архангельск, что Холмогоры, – новгородскими ватажниками основаны были.

– Мишаня, – посмотрел Татищев на коллежского регистратора, как на несмышленыша: – Вольница новгородская была хороша, пока она власти не мешала да пока один посадник в Новгороде был. А как стало посадников много, каждый власть к себе тянуть стал. И вече новгородское… Ну, куда годится, чтобы пьяные мужики собирались да орали – как государству лучше жить? Вот всё они и проорали. А что дальше? Пришла Москва, новгородскую вольность к ногтю прижала. Так что, – сделал вывод тайный советник, – что бы там французские и немецкие умники ни говорили, а у нас так – царь закон принял, сам его выполнил, сам же и судит того, кто закон нарушает. А по-другому – сожрут нас соседи, не поморщатся.

– Погоди-ка, Василь Никитич, – слегка опешил Михайло. – Как же так получается? Ты ж по приказу государыни парламент собирать будешь, а теперь говоришь – нам парламент не нужен?

– Эх, Михайло ты Потапыч, – потрепал Татищев парня по плечу. – Где так умен, а где – простых вещей не понимаешь… Ну да ничего, подрастешь – поумнеешь.

Может, Михайло Васильевич и был еще молод и не особо искушен в политических играх, но кое-что понял и он. Затея с парламентом была нужна Татищеву и его друзьям только для того, чтобы свалить ненавистных «верховников», привлечь на свою сторону дворянство, пообещав тому возможность поуправлять государством. Ну, как тому ослу, которого поманили морковкой. Но из природной упрямости характера помор продолжал расспрашивать.

– А все-таки скажи мне, Василь Никитич, Дума наша совсем без пользы будет? Не дело получится. Соберется народ. Надобно ему хоть какое-то дело задать.

– Так то, что он соберется, – вот уже и дело. Поговорят меж собой, а мы послушаем. Может, польза какая для государыни будет. А там… – неопределенно повел подбородком Татищев, – поглядим. Будет от Думы толк – будет она и дальше сидеть, думы думать. А нет – так и разогнать ее, к чертовой матери!

Сноски

1

На самом деле Петр Алексеевич дал в приданое только сорок тысяч. Еще сто шестьдесят тысяч герцогу Курляндскому дали в долг, чтобы выкупить из залога поместья и привести в порядок замок в Митаве.

2

В день памяти Сампсония Странноприимца, 27 июня 1709 года, была одержана победа в Полтавской битве. В 1728 году началась перестройка деревянной церкви в каменный собор, но из-за недостатка средств строительство часто замораживалось и было доведено до конца лишь в 1740 году.

3

Считалось, что оспа приходит из Африки, хотя ее родиной является Китай.

4

Верховный тайный совет – высшее совещательное государственное учреждение, созданное императрицей Екатериной I. Реально был правящим органом в 1726–1730 гг.

5

Во время помолвки императора Петра и княжны Долгоруковой с крыши кареты невесты сорвалась корона и упала в грязь.

6

Напомню, что в те времена слово «поп» не имело оскорбительного оттенка, который оно приобрело благодаря А. С. Пушкину.

7

Именно так! У Дмитрия Михайловича Голицына было два младших брата – Михаил Михайлович-старший и Михаил Михайлович-младший. По свидетельству современников, Михаил Михайлович-старший был одним из лучших полководцев эпохи.

8

После смерти императрицы Екатерины I, когда возник спор между представителями старой и новой аристократии, кого возвести на престол, вице-канцлер предлагал компромиссный вариант: женить внука Петра Великого, двенадцатилетнего Петра, за которым стояла старая знать – Долгорукие, Голицыны, Салтыковы и пр., – на дочери Петра I, восемнадцатилетней Елизавете, которую поддерживали «худородные» – Меншиков, Ягужинский и др. Такой вариант прошел бы в «просвещенной» Европе, но не на Руси.

9

Когда гонец привез ему приказ об отступлении от стен города. Князь, командовавший штурмом, ответил, пытаясь перекричать пушечные залпы: «Скажи государю, что я теперь принадлежу одному Богу!» Голицын повел людей на штурм, и крепость была взята.