Великий Преемник. Божественно Совершенная Судьба Выдающегося Товарища Ким Чен Ына - Анна Файфилд

исключительно его славный подвиг. Бомба была его детищем. Празднования в Пхеньяне продолжались больше недели.

В выходные после испытания группа разработчиков снялась на памятное фото на фоне мавзолея Кымсусан: такие фото выглядят анекдотично, потому что на них многочисленная толпа позирующих придавлена портретами двух мертвых вождей. Узнать на снимке никого невозможно, кроме одетого в черный френч мужчины в середине первого ряда. Но в этом и фокус: Ким Чен Ын хотел показать, что северокорейская атомная бомба – плод упорного труда многих и многих граждан и что этот подвиг неразделимо переплетается с образами Вечного Президента и Дорогого Вождя.

Затем на большом банкете в роскошном пхеньянском отеле товарищи «с революционным пылом» клялись защищать родную страну «самым мощным ядерным оружием в мире». Они присягали на верность Ким Чен Ыну.

Увенчалась череда праздничных событий концертом в Пхеньяне, когда вождь вошел в зал в сопровождении жены и двух ведущих ученых-оборонщиков под оглушительные аплодисменты собравшихся в зале аппаратчиков. В программе концерта были веселые композиции «Слава Генералу Ким Чен Ыну» и «Мы пойдем дорогой верности». Когда образ молодого вождя появлялся на огромном экране, публика встречала его «взрывом ликования и овацией», рапортовала северокорейская пресса.

В официальной части концерта глава оборонной отрасли и один из руководителей ядерной программы Ри Ман Гон заявил: «Наша водородная бомба небывалой мощности, несомненно, детище Ким Чен Ына, порождение его горячей любви к стране и народу». Именно Ри и другие ученые-ядерщики проделали всю работу, но они понимали, кому нужно это ставить в заслугу.

Зал театра был ярко освещен, у многих зрителей на груди блестели медали. Овации и восхищение были гарантированы. Все, кто был приглашен на этот концерт, знали, что от них требуется, и энтузиазм отчасти был искренним. В конце концов, весь мир признал, что Северная Корея совершила впечатляющий рывок.

За границей изумились тому, что примитивное по общему уровню технического развития государство, не способное обеспечить своему народу пропитание и элементарные удобства, построило атомную бомбу, сумев не только освоить необходимые технологии, но и десять лет обходить санкции, установленные именно затем, чтобы лишить его нужных материалов и ресурсов.

Зигфрид Хеккер, впрочем, не удивился. Северная Корея открыто заявляла о своих намерениях при каждом шаге на пути к цели. Беда была в том, что лишь весьма немногие принимали режим чучхе всерьез. «Они с 1980-х гг. показывали нам, что работают над бомбой», – говорил мне Хеккер вскоре после термоядерного испытания. Знаменитый ученый много лет занимал пост директора Лос-Аламосской национальной лаборатории, где создана первая в мире атомная бомба, а сейчас работает в Стэнфордском университете. Он лучше всех прочих внешних наблюдателей представляет чучхейскую ядерную программу: всякий раз, желая похвастаться своими достижениями, режим призывал Хеккера.

Приехав в Северную Корею в 2010 г., когда Ким Чен Ын еще стажировался в диктаторы, Хеккер ожидал увидеть, как в прошлые свои приезды, технологии 50-летней давности. Вместо этого ученого привезли на современный ураново-обогатительный комбинат, где его взгляду предстали выстроенные в ровные ряды 2000 современных центрифуг. Хеккер поразился. В тот момент он понял: «Нам не удастся заставить их отступить от задуманного».

Центрифуги, показанные в тот день Хеккеру, располагались в здании с ярко-синей крышей, отлично видимом из космоса.

С тех пор как Великий Преемник стал Вождем, площадь этого здания удвоилась. Каким количеством ядерного топлива располагает режим чучхе, точно не знает никто. Некоторые эксперты считают, что его хватит на 15 бомб; американская разведка говорит о 60 или даже 70 зарядах. Хеккер полагает, что Северная Корея обогащает уран на шесть-семь бомб ежегодно.

Не важно, сколько ядерного материала есть у Северной Кореи, неопровержимо одно: у нее есть атомное оружие. «Люди удивляются, что эта отсталая страна сумела его создать, – говорил мне Хеккер, – но дело в том, что в этой области они не отстают».

Испытав водородную бомбу и успешно выполнив ракетную программу, Ким Чен Ын превратил мечту своего деда в непререкаемую реальность. С первых дней существования КНДР Ким Ир Сен задумывался о приобретении ядерного арсенала. Этой навязчивой идеей он обзавелся, увидев в 1945 г., какие катастрофические разрушения причинили американские бомбы Хиросиме и Нагасаки и как всего два взрыва заставили императорскую Японию капитулировать.

Во время Корейской войны американцы угрожали ядерным ударом северу. Предупреждения возымели нужный эффект: стороны прекратили войну, объявив перемирие. Но невозможно переоценить впечатление, которое эта ситуация произвела на Ким Ир Сена. Опасность подвергнуться ядерному удару со стороны США стала с тех пор отправной точкой всех рассуждений и поступков чучхейских стратегов[154].

Ким Ир Сен хотел обладать этим оружием. Вскоре после того, как страна скинула с себя бремя войны, Ким Ир Сен отправил своих ученых-ядерщиков за знаниями и практической подготовкой в СССР, в знаменитый Объединенный институт ядерных исследований в подмосковной Дубне. Это было незадолго до того, как северокорейский правитель воочию увидел, зачем ему необходим ядерный арсенал, – это с пугающей ясностью показал Карибский кризис.

В 1962 г. США и Советский Союз 13 дней провели в упорном противостоянии после размещения советских ядерных ракет на Кубе, меньше чем в 160 км от побережья США. Две недели мир стоял на пороге ядерной войны. Конфликт разрешился дипломатическими методами, и советский правитель Никита Хрущев согласился вывести ракеты в обмен на обещание президента Кеннеди не вторгаться на Кубу. Сделка состоялась.

Ким Ир Сен в этой сделке увидел капитуляцию СССР перед Америкой, знак того, что Москва с готовностью предаст любого союзника ради собственной безопасности. Очевидно, Великий Вождь тогда пришел к выводу, что в вопросе национальной безопасности его страна не должна полагаться на помощь чужих правительств. Это дало новый толчок его стремлению к ядерному суверенитету. Через несколько месяцев режим принялся изучать возможности самостоятельного освоения ядерных технологий. Правитель, ранее говоривший о необходимости сильной аграрной политики, теперь с трибуны объяснял аппаратчикам в Пхеньяне, как важно придавать равное значение как экономическому развитию, так и обороноспособности. Это было рождение политики «параллельного развития». Доля национального бюджета, выделенная на военно-промышленный комплекс, с ничтожных 4,3 % в 1956 г. выросла до 30 % за какие-то десять лет[155].

Вернувшиеся из СССР ученые-ядерщики принялись строить в 100 км к северо-востоку от столицы лабораторию, подобную той, которую они видели в Дубне, – будущий Ядерный научно-исследовательский центр в Йонбёне.

Новый импульс ядерная программа получила в начале 1970-х гг., когда выяснилось, что второй главный союзник КНДР, Китай, втайне начал строить отношения с Америкой – этот поворот привел к историческому визиту президента Никсона в Пекин в 1972 г.

Тем временем в Южной Корее «ястреб» Пак Чжон Хи, захвативший президентский пост путем военного переворота, секретно приступил к разработке собственного ядерного оружия. Когда весть дошла до Ким Ир Сена, это был жесточайший удар