Волчицы - Вольф Белов

Размышления привели только к головной боли. В конце концов, Куприянов запер свою лабораторию и направился к выходу. Сначала он хотел было еще раз навестить Машу, но время уже действительно было позднее и профессор решил не беспокоить девушку.

Подойдя к проходной, профессор увидел, что охранник мирно спит на своем посту в будке, уронив голову на стол. Куприянов хотел было разбудить постового, но остановил сам себя. Ему вдруг подумалось, что это неплохой шанс расширить свои знания о проекте. У самого окошка висел щит с ключами от помещений, которые все сотрудники были обязаны сдавать в конце рабочего дня. Здесь же висел и ключ от кабинета Якимовских. Куприянов знал, что руководитель исследовательской группы не имеет привычки хранить документы в сейфе, а значит, есть реальный шанс узнать какую-либо информацию, стоит только проникнуть в кабинет.

Сам краснея от собственной наглости, Куприянов осторожно протянул руку и снял ключ с крючка. Сердце бешено заколотилось в груди, кровь ударила в виски, сразу стало жарко. Профессор почувствовал себя мальчишкой, ворующим яблоки в чужом саду. Казалось, что охранник сейчас поднимет голову и схватит его за руку.

Но ничего не произошло. Постовой все так же мирно посапывал. С трудом сдерживая волнение, Куприянов на цыпочках отступил назад, затем развернулся и, неслышно ступая, скрылся за углом коридора. Только там он наконец выдохнул и вытер ладонью влажный лоб.

Без помех открыв дверь кабинета, Куприянов вошел внутрь. Включив настольную лампу, он принялся перебирать лежавшие на столе пухлые папки. Его надежды оправдались, здесь действительно находились документы по материалам текущих исследований. Якимовских и в самом деле пренебрегал сейфом. Впрочем, Куприянов и сам обычно поступал точно так же. В рабочей суете, когда голова забита совсем другим, о таких вещах как-то не задумываешься, тем более, что здание и так охраняется.

Усевшись за стол, Куприянов принялся внимательно изучать документы папку за папкой. Чем больше он узнавал, тем более испытывал состояние близкое к шоку. Оказывается, девушку подвергали бесчеловечным испытаниям, при которых ни одно живое существо не могло бы выжить. По всем показателям она давно уже должна была умереть.

Не удовлетворившись просмотром одной только бумажной документации, Куприянов включил компьютер. И снова ему повезло, компьютер оказался незащищен паролем. Это тоже не было так уж удивительно. Якимовских являлся человеком старой формации и современной техникой пользовался постольку-поскольку. К тому же, в отличие от карьериста Плотникова, в нем все-таки было больше от ученого-исследователя, чем от администратора.

Без труда Куприянов открыл базу данных по проекту «Werwolf». То, что предстало его вниманию, по-настоящему шокировало профессора. Он и представить себе не мог, насколько серьезные исследования включает в себя проект и что за этим кроется. В планах работ не осталось и следа от начинаний самого Куприянова. Что бы ни происходило сейчас, все-таки он с полным правом считал именно себя «отцом» всего проекта. Как ни глупо и смешно это звучало, сейчас он убедился, что полностью лишен «родительских прав». Мало того, что его сместили с должности руководителя проекта, теперь и все исследования были повернуты совсем в другое русло. Профессору больше не принадлежало его детище. Более того, характер проводимых исследований по-настоящему испугал Куприянова. А кроме всего прочего профессор понял, какая участь уготована Маше.

Некоторое время Куприянов сидел неподвижно. Он был настолько ошеломлен, что даже не мог ни о чем думать. Мозг словно отключился, наполнившая его свинцовая тяжесть не позволяла шевельнуться ни единой мысли.

Профессор не знал, сколько времени он провел в таком состоянии, близком к полной прострации. В конце концов, он сумел взять себя в руки. Профессор уже узнал все, что хотел, не стоило задерживаться здесь дольше необходимого. Он слышал, что по ночам капитан Ищеев часто обходит внутренние посты. Если вдруг обнаружится пропажа ключа и профессора застанут в кабинете руководителя группы, не жди ничего хорошего. Конечно, не расстреляют, но могут полностью отстранить от проекта. Тогда Маша останется здесь совсем одна, а это хуже всего.

Наведя за собой порядок, Куприянов покинул кабинет и запер дверь. Сделано это было как нельзя более вовремя. Едва профессор отошел от двери, из-за угла коридора ему навстречу появился капитан Ищеев. Куприянов вздрогнул от неожиданности. Профессор даже не слышал шагов офицера. Его всегда удивляло, как капитан, такой тяжелый с виду, умеет передвигаться столь бесшумно. Тем более это было удивительно сейчас, когда в здании, погруженном в абсолютную тишину, был слышен каждый шорох. Куприянов даже почувствовал испуг, а вдруг капитан слышал, как он закрывал дверь. Однако профессор справился с собой и, подавив волнение, попытался пошутить:

— Ну и напугали вы меня. Ходите бесшумно, словно призрак.

Ищеев даже не улыбнулся в ответ.

— Вы сегодня слишком задержались, профессор, — мрачно заметил он.

— Много работы, — ответил Куприянов.

— Все в порядке?

— Да. А разве что-то должно было случиться?

Снова оставив полушутливый вопрос без ответа, капитан направился дальше, обронив на ходу:

— Спокойной ночи, профессор.

— Спокойной ночи, — кивнул Куприянов.

Ему вдруг стало смешно, почему-то профессор почувствовал себя мальчишкой, играющим в разведчика. Действительно, как во вражеском тылу. Но шпионские игры на этом еще не закончены, предстояло как-то вернуть ключ на место. Если Ищеев здесь, значит и постовой уже не спит. По пути к проходной в голове созрел план, который снова рассмешил его самого. Он даже сам не понимал, как можно испытывать веселье в такой ситуации. Чуть не трясет от страха, а хочется смеяться. Нервы совсем расшалились.

Постовой, лейтенант Горошенко, действительно уже не спал. Лицо его было красным, видимо, получил нагоняй от капитана.

— Что-то вы припозднились, профессор, — заметил Горошенко.

— Да, задержался, — ответил Куприянов, с трудом унимая дрожь в голосе, ему вдруг снова стало страшно. — Вот, возьмите.

Он протянул постовому ключ от своей лаборатории. Горошенко протянул руку, но профессор как бы случайно разжал пальцы чуть раньше. Ключ упал на пол будки под стол.

— Ох, извините, — смущенно пробормотал Куприянов.

— Да ничего, я подниму, — добродушно отозвался Горошенко и нырнул под стол.

Едва его голова скрылась под столешней, Куприянов протянул руку и повесил ключ от кабинета Якимовских на место. Пальцы профессора дрожали от волнения так, что он чуть было не выронил и этот ключ, только уже по-настоящему. Но все обошлось благополучно. Когда Горошенко поднялся, Куприянов уже стоял на своем месте как ни в чем ни бывало.

— Простите, пожалуйста, — еще раз извинился Куприянов. — Что-то я совсем заработался сегодня, пальцы уже ничего не держат.

— Да ничего, все нормально, — улыбнулся лейтенант. — Проходите, я вас отмечу в журнале.

— До свидания, — попрощался Куприянов и вышел на улицу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Привалившись к стволу березы, Бобренко осел на землю. Автомат он положил рядом. В шуме ветра и шорохах леса ему слышались шаги и лай собак. Бобренко знал — преследователи идут по его следу и ни за что не отстанут.

Уже почти месяц недавний заключенный колонии строго режима находился в бегах. С самого начала побега все пошло наперекосяк. Их бежало четверо — одного подстрелили сразу же, другой попался чуть позже, третьего зарезал сам Бобренко два дня назад. Слишком уж настойчиво последний товарищ по побегу стал предлагать разбежаться в разные стороны. Конечно, в одиночку скрыться от погони сподручнее, но Бобренко заподозрил недоброе. Напарник был слишком слаб духом, он смертельно устал. Бобренко и сам вымотался за время скитаний по тайге. Казалось, что они уже ушли, сбили погоню со следа, но вот все началось снова. А все этот фраер. Из-за него не смогли по-тихому взять кассу сельмага в деревеньке. Теперь легавые точно знают, что беглецы все еще в тайге и ни за что не отцепятся. Если бы напарник попался, то не задумываясь сдал бы товарища по побегу. Это Бобренко закоренелый рецидивист, проведший две трети из своих пятидесяти лет за решеткой, ему терять нечего, впереди светит пожизненный срок. А у того первая ходка, менты его враз сломают, навел бы на след, гадина. Сам дурак, расслабился, обмолвился в разговоре о своих дальнейших планах. Пришлось избавиться от такой обузы.

Бобренко устал, смертельно устал. Он чувствовал себя загнанным зверем. Он уже не знал, куда деваться, куда идти. Не осталось никакой надежды уйти от погони и когда-нибудь выбраться, наконец, из этих проклятых дебрей. На всех дорогах стоят заслоны, а в магазине автомата осталось лишь пять патронов. Не прорваться. Да по совести говоря, Бобренко уже и не знал, где дорога, за время скитаний по тайге он безнадежно утратил все ориентиры и не мог бы сейчас с уверенностью определить собственное местоположение.