Трофей объявленной охоты - Алекс Орлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А здесь – раз! И появилось сообщение – шлюз открыт!
– Да быть этого не может! – снова воскликнул Морон и выбежал в зал ожидания.
А в это время, из шлюза, открытого на всю ширину, что практиковалось очень редко, на территорию терминала заходили закованные в штурмовую броню солдаты исполинского роста – метра под два с половиной. Они даже чуть пригибались, поскольку верхняя планка шлюза оказалась для них низковата.
У этих странных гостей не было естественной пластики и они двигались, будто по скользкой поверхности. При этом вертели закрытыми в глухих шлемах головами, наводя свои огромные пушки во всех направлениях, словно ожидая немедленной атаки.
Морону показалось, что он видит какой-то страшный сон. Что-то подобное он помнил по фантастической эпопее «Уже завтра», но там он прямо в кинозале пил фрут-колу и щелках химическое орешки. А тут было совсем не кино.
Между тем, из-за первой цепи остановившихся штурмовиков, вышли двое офицеров. Сержант Морон определил это сразу, хотя их форма была ему незнакома.
Они направились прямиком к застывшему от ужаса полицейскому и когда оказались рядом с ним, то как-то механически одновременно улыбнулись и один из них сказал:
– Рад встречи, Марк Головин! Пройдемте, пожалуйста, с нами.
– Чи… Чиво? – пролепетал Морон. Ему показалось, что он слышит какие-то знакомые слова, но их общий смысл до него не доходил.
Впрочем, гости не стали дожидаться, пока он придет в себя и подхватив его под руки поволокли к шлюзу.
Морон подумал, что ему следовало бы начать сопротивляться, по крайней мере, потребовать объяснений. Но тут, чуть впереди он увидел капитана Ройтела, обвисшего на руках другой пары офицеров. Бедняга что-то блеял и видимо также пытался требовать объяснения, однако ему вежливо рекомендовали не волноваться.
– Не беспокойтесь, мистер Марк Головин, скоро вам все объяснят.
«Уже и капитана замели!» – в ужасе подумал Морон. Он был уверен, что за них со Ройтелом взялась служба внутренней безопасности и теперь им боком выйдет воровство денег с карты арестанта.
О том, откуда у безопасников огромный корабль и штурмовики-гиганты, а также зачем такую силу использовать против пары жуликов, он не думал. Его тошнило от страха, в пояснице он чувствовал холод, но в нем еще теплилась надежда, что стоит чуть-чуть потерпеть и он проснется, а весь этот кошмар останется позади. В детстве такая тактика ему помогала.
61
Захваченных аборигенов немедленно доставили в оперативный отдел, где подключили к системам стабилизации.
Маневры крейсера могли вызвать, губительные для них, волновые генерации, поэтому до момента выхода корабля на крейсерский режим, здоровью пленных была необходима дополнительная поддержка.
– Что-то не то с нашей пехотой, – сказал майор Доминьес, прибывший на крейсер три месяца назад на должность специалиста по аборигенским культурам.
– А что у нас с пехотой? Какие-то проблемы? – уточнил начальник оперативной части, совмещавший, также, обязанности начальника службы внутренней безопасности корабля. И в этом качестве он подчинялся только командиру.
– У нас плохо работают блоки датчиков – пехота передвигается на полусогнутых опорах. Они боятся упасть.
– Это называется «ноги», майор.
– Извините, полковник. Конечно ноги.
– Что говорит инженерная служба? – уточнил начоперчасти, наблюдая на мониторе состояние пленников, сидевших в лабораторных креслах и полностью опутанных трубками и проводами.
Они пребывали в режиме коротковолнового сна и их лица были бледны, однако отображавшиеся на мониторе параметры свидетельствовали о нормальной работе их организмов.
– У инженерной службы проблемы с калибровочными тестами блоков. Координатный переход, все еще, не отработан полностью, – сказал майор и вздохнул.
Его собственная адаптация в «плоских координатах» уже закончилась и он мог работать, почти полную служебную смену. Некоторые трудности оставались лишь с усвоением сахаров, но это решалась с помощью медицинских препаратов.
– Не слазьте с них, пока не сделают все, как надо. По нашим следам идут сванзейцы и если их рейдеры, по своему обыкновению, пойдут на абордаж, мы без пехоты не сдюжим.
– Да, сэр, я буду держать это на контроле, – кивнул майор. Потом присмотрелся к изображениям пленников и спросил:
– Почему здесь два субъекта, если имеется только одно имя – Марк Головин? Или один «Марк», а другой «Головин»?
– Версия хорошая. Но скорее всего, имеет место личностный дуализм.
– Ага. Но тогда бы мы должны были наблюдать их последовательно – сначала один «Марк Головин», потом другой. А мы наблюдаем их одновременно. Почему так?
– Возможно сползла начальная фаза исполнительного процесса.
– У них или у нас? – уточнил майор Доминьес.
– Хороший вопрос, – произнес начальник оперчасти. – Хороший вопрос. С этим переходом в систему «плоских векторов» все как-то нестабильно. Физическая биология нам здесь уже доступна, а вот пространственные концепты, все еще держат нас в плену прежних понятий.
– Неужели нет какого-то метода для слаживания концепций – прошлой и настоящей?
– Есть, конечно. И придумали ее не мы.
– А кто же?
– Аборигены. Дело в том, что они в своей плоской векторной системе тоже далеко не стабильны и временами поднимаются на более высокие уровни осознания. Однако, это приводит к еще большей их нестабильности и они выравнивают это состояние с помощью общественной медицины.
– Общественной медицины?
– Да. Они принимают препараты выравнивающие мировосприятие. Рассогласования уходят и они начинают чувствовать себя комфортнее.
– Я что-то слышал про это, – вспомнил майор.
– Слышал? – усмехнулся начоперчасти. – Да я испытывал это на себе!
– Да? И каков эффект?
Прежде чем ответить, полковник склонил голову чуть набок, чтобы вспомнить ощущения.
– Я не могу описать это в достаточно корректной форме, всё лишь на уровне субъективных эмоций.
– Мне этого будет достаточно, сэр.
– Одним словом – позитивный эффект присутствует. И легкость необыкновенная. Все регрессирующие факторы рассогласования системы, будто растворяются. Хочется ощущать себя в социуме, преодолевать эти наши стремления к абсолютной индивидуальности. Понимаете?
– О да, сэр. Одно время я был увлечен трудами великого Иу Нустера.
– Да, Иу велик, но трудно осознаваем. Потому, его и не читают в академии.
– Сэр, посмотрите, корабль уже вышел в стабильный режим и показатели двойного субъекта в порядке. Мы можем начинать следственные действия, – сказал майор Доминьес и заметил, как полковник задумчиво потер нос.
Он давно отрабатывал этот жест, как свой собственный и, наконец, привык к нему и еще ко множеству жестов и наложенных привычек, которые были присущи аборигенам, поэтому выглядел более адаптированным, чем многие офицеры, проведшие в плоскостных векторах, куда больше времени.
Майор задержал на нем восхищенный взгляд, ведь какие-то жесты ему приходилось выполнять строго по подсказке персонального дневника.
«Сейчас уместно сокращения лицевых мышц с правой стороны».
«А вот теперь
