Телохранитель - Уильям Дитц

— Что ты будешь делать?

— Найду твою мать, спрошу ее, что она хранит в моей голове, и решу, что с этим делать.

Ребенок в изумлении покачал головой.

— Ты псих. Абсолютный псих. Ты понимаешь это?

Я согласно кивнул.

— Так мне говорят, хотя большинство людей не столь милосердны и называют меня тупым.

Саша посмотрела на меня одним из тех взглядов, от которых я становлюсь сентиментальным внутри.

— Береги себя.

— Непременно, — пообещал я и вышел из каюты.

В коридоре толпился народ. Большая часть направлялась к шлюзу Палубы В. Так и хотелось влиться в поток и плыть вместе с ним, но я был не настолько туп. Предполагая, что «зеленые» все еще собирались схватить меня — в этом сомнений не было, — я понимал, что для похищения не было удобнее места, чем шлюз. Нет, лучше спуститься на следующий уровень и пройти через шлюз экипажа.

Я боролся с течением, как давно вымерший лосось, пробивающийся к верховьям реки. Только я пробивался к служебным лифтам. Ну а поскольку пассажирам нечего было делать в каютах экипажа, исключая редкие любовные свидания, никто не мог мне помешать, и вот я уже стоял в лифте с парой стюардов. Он сделали вид, что меня там нет, — неслабая, доложу я вам, задачка, но мне на руку.

Дверь открылась на Палубе D. Стюарды вышли, и я за ними. Сила тяжести Европы была намного меньше земной, которая поддерживалась на корабле во время полета. Поэтому я двигался осторожно, тем скользящим шагом, которому научился на Марсе.

Деревянные панели исчезли. По обеим сторонам коридора шли стальные переборки, заклеенные призывами по безопасности, моральными лозунгами и прочей корпоративной пропагандой. Весь персонал, встречающийся мне — и люди и андроиды, — обладал одинаковой способностью смотреть сквозь меня. Я нашел шлюз и присоединился к партии груза.

Корпы схватили меня, когда я вышел с корабля. Их было четверо, хорошо вооруженных, и они явно меня поджидали. Всякое сопротивление казалось бессмысленным, и мысль о драке пришлось оставить. Оружие мое они нашли за считанные секунды, Джой выпрыгнула из кармана, но один из мужчин поймал ее на полпути к полу. Она стала вырываться, но это было бесполезно. Их главный — костлявая женщина с ежиком розовых волос — взглянула на наручный терм и кивнула.

— Отлично, это он. И как раз вовремя. Наденьте на него цапы и пошли. Док сегодня зла, как черт.

Даже я мог понять, кто эта док. Но страха не почувствовал: его заглушил стыд. Стыд от того, что меня так легко взяли. Это сознание своей тупости было хуже всего, что бы ни ждало впереди, и ударило по тому крохотному кусочку самолюбия, что у меня еще оставался.

Цапы — толстые браслеты, склизкие на ощупь, — обернулись вокруг моих запястий. Женщина с ежиком поднесла мне к глазам пульт. Я кивнул, что понял. Желтая кнопка «царапнула» бы мою нервную систему, янтарная вызвала бы временный паралич, а красная остановила бы сердце. Интересно, дошло бы до этого? Нет, вряд ли. Наверняка Ежик получила приказ воздерживаться от этих мер: из поджаренных мозгов черта лысого получишь, а не информацию. И значит, у меня было кое-какое преимущество, правда, очень слабое.

Ежик подтолкнула меня вперед, и я пошел. Конвой разбился на пары: двое впереди, двое сзади. Сначала мы шли по техническим переходам, грузовым трубам и блестящим вспомогательным коридорам. Конечно, зачем вести заключенного через общественные места, если есть другие пути. Но им все же пришлось провести меня по огромной наблюдательной палубе с куполом из тройной толщины дюрапласта. На палубе толпился как раз народ с «Королевы». Открыв рот, они глазели на висящий над головой огромный Юпитер. Он был прекрасен, и со всех сторон неслись восхищенные ахи и охи.

Я просматривал глазами толпу, ища знакомых, и столкнулся взглядом с Беем. Я уж собрался сказать ему что-нибудь, когда Ежик ткнула мне в спину что-то твердое. Лицо Бея стало одновременно удивленным, встревоженным и взволнованным. Оттолкнув с дороги пожилую женщину, он нырнул в толпу. Двери с надписью «Только для полномочного персонала» распахнулись, чтобы впустить нас, и открытая площадка осталась позади.

Первым признаком приближения к цели стали лаборатория, заполненная хитроумным оборудованием, и специалисты в белых халатах. Увидев ее мельком, я понял, что мы вошли из внешнего мира в частные владения доктора Касад, место, населенное фактами и цифрами.

Мы миновали комнату, где были настолько сильные лампы, что свет просачивался сквозь пластиковолокнистые стены; услышали ритмичные глухие удары и учуяли что-то настолько гадкое, что Ежик даже выругалась вслух. Затем прошли через запасной шлюз и оказались в административной секции, о чем кричал каждый дюйм покрытого коврами пола, увешанные картинами стены и мебель под дерево. Приемная была большая, прямоугольная, идеально чистая, а столики и кресла стояли точно в таком же строгом порядке, каким любуется штабной сержант в прикроватной тумбочке. Должность секретаря исполнял четырехрукий андроид, вмонтированный в середину высокого — высотой по грудь — стола. Вид у робота был очень деловой.

— Доктор Касад ждет. Введите его.

Мое сердце забилось быстрее, когда меня провели через двойные двери в кабинет человека, укравшего мою жизнь. Марша Касад была ниже ростом, чем я ожидал, а сходство между ней и Сашей стало еще очевиднее оттого, что они стояли рядом. Я должен был удивиться, но не удивился. Чему удивляться, раз все пошло наперекосяк.

Старшая Касад была красивее, чем женщина, обитавшая в моих снах. У нее были такие же карие глаза, хорошенькое лицо и стройная фигура, как у дочери. Мое примитивное мужское начало заметило это, несмотря на ситуацию, и отреагировало — несомненное доказательство, что мне не хватает как минимум трех пуль до полного магазина. Но мать была жестче дочери: суше телом и с глазами, как лазеры. Власть окружала ее, словно плащ, и настолько срослась с ней, что считалась само собой разумеющейся.

Женщины стояли спиной к обрамленному сталью Юпитеру. Гигантские бури медленно, как во сне, неслись по его поверхности. Саша заговорила первой.

— Мне очень жаль, Макс, — извиняющимся тоном сказала она. — Но ты забыл вывести из строя аварийную связь.

Я тихо выругался. Конечно! Аварийная связь включалась голосом. Ничего не стоило вызвать стюарда, освободиться и связаться с матерью. Проклятие! Столько усилий, и все зря. Я пожал плечами.

— Не беспокойся, малышка. Ты сделала, что должна была.

Саша кивнула, но ее подбородок задрожал, и по щеке скатилась слезинка. А ее мать, напротив, была оживленной и даже веселой. Ее глаза сверкали, как у робозмеи, стерегущей квартиру Вомбы. В них не было ни понимания, ни жалости, только ее железная воля. И голос прозвучал холодно и сухо.