Мечтатель - Виталий Кобяков

— Ты уже помогла, и я благодарен тебе за эту помощь, — аккуратно и медленно вставая с кровати, произнес я. — Не знаешь случайно, где сейчас Изида?

— Наверное, за дверью стоит, — указала Даша в сторону выхода из моих покоев.

Не сказав больше ни слова, я вышел и увидел, что Изида действительно находилась там, прислонившись к стене и о чем-то задумавшись.

— О, ты очнулся! — воскликнула Изида, а Даша тем временем максимально незаметно прошмыгнула на лестницу, чтобы не мешать нам.

— А ты надеялась, что я сдохну? — со злобой в голосе спросил я.

— Ты опять уходишь, как я понимаю? — скрестила руки на груди Изида.

— Впервые у меня появился действительно весомый повод, чтобы уйти, — Чёрт поддержал меня, дважды пронзительно гавкнув.

— Ты умный, скоро ты поймешь, почему я так поступила, — улыбнулась Изида, когда мы спускались с ней по лестнице, ведущей прочь из жилого сектора.

— Мне надоела твоя долбаная политика и твои долбаные игры, — серьезно сказал я.

— Это моя последняя игра, — хлопнула меня по плечу Изида и стала подниматься по другой лестнице, в свои покои.

Замечательно поговорили, блин! Да что вообще происходит?! На кой член нужно это проклятое соглашение?! Ведь Калли, несомненно, права! Крестоносцы получат куда больше выгоды от перемирия, чем мы! Они выиграли бы и в случае отказа от мира, но выиграли бы значительно меньше, чем теперь!

Так, зайду-ка я в столовую перед уходом, а то голова еще кружится и не совсем отошла. Понадеюсь, что, благодаря ускоренному восстановлению ран, за час-другой всё пройдет. В столовой я нашел Кузнеца, Марса и Настю, яростно спорящих о чем-то.

— Я пойду, и вы меня не остановите! — прокричала красная и заплаканная Настя.

— Послушай, девочка… — пытался охладить ее пыл Кузнец.

— Мужики, оставьте нас, — сказал я приказным тоном Марсу и Кузнецу. Они недоверчиво посмотрели на меня несколько секунд, потом кивнули и пошли в коморку к Марсу. Даже Чёрт как-то осознал всю серьезность предстоящего диалога и незаметно убежал на выход.

— Хочешь меня остановить? — истерично спросила Настя.

— Хочу с тобой поговорить, — честно ответил я. — Давай присядем за стол. И не кричи, пожалуйста, у меня голова раскалывается.

— Давай быстрее закончим с этим, — взмахнула рукой Настя, когда мы всё же сели на стулья.

— Я тебя практически не знаю, — неторопливо начал я, тщательно продумывая каждое слово. — Но я знаю, что ты хочешь попробовать сделать, и знаю, что у тебя получится в итоге.

— А не важно, что получится в итоге, — слезы продолжали бежать по щеке моей собеседницы. И эта ее фраза чем-то напомнила мне наш диалог с Первым, когда я кричал, мол: «Последствия взмаха крыла бабочки меня не волнуют!».

— Когда речь идет о жизни и смерти, это единственное, что имеет значение, — продолжил я. — Знаешь, Рома был вторым человеком в Мечте, которого я встретил. Мы немного с ним общались, но почему-то я всегда был о нем очень высокого мнения. Поначалу я сравнивал свои достижения с его, так как нас разделяло относительно небольшое время прибытия сюда.

— И ты не хочешь отомстить за него? — стирая слезу, спросила Настя.

— Как раз сейчас я собираюсь этим заняться, — улыбнулся я, почесывая пробивающуюся бородку на своем лице. — И я обещаю тебе, что я отрублю Грегору голову.

— Я тоже пойду, — быстро воодушевилась Настя.

— Нет, я пойду один, а ты останешься в Шпиле, — наклонился я к ней.

— Тогда я пойду одна! — закричала Настя, вскакивая со стула.

— Рома отдал жизнь, чтобы обезопасить тебя, — спокойно рассуждал я. — Конечно, умирать он не планировал, но он хотел убить Пастыря только ради того, чтобы вы с ним могли мирно жить, чтобы тебе нечего было бояться, чтобы ты не беспокоилась за ваше будущее. Скажи, разве твоя смерть будет лучшим вариантом почтить память Ромы?

— Я, я не знаю, — вновь присела ошарашенная Настя на стул. — А что мне делать?!

— Живи, — тихим голосом ответил я.

— Но как мне жить теперь?! — возмутилась Настя.

— С памятью о нем, — произнес я, тяжело вздохнув. — Я сделаю всё, чтобы отомстить. Это моя война, я ее начал, мне ее и заканчивать.

— Ты сможешь? — посмотрела своими красными от слез глазами Настя прямо в мои глаза.

— Я буду не один, — вновь улыбнулся я. — Нельзя сбрасывать со счетов Первого, который стоит в миллиметре от того, чтобы помочь нам. А даже если он не решится, у меня есть Чёрт.

— Рома верил в тебя, — положила мне руку на колено Настя. — Наверное, и мне надо в тебя поверить.

— Для меня многое значит твое доверие, — искренне произнес я, начиная вставать.

— Удачи, — шепнула Настя.

— И тебе удачи, — ответил я.

Я выходил из столовой как будто в тумане. И виной тому было даже не легкое ранение головы, которое мне устроил Махмуд (впрочем, я на него не держал зла). Я просто не знал, что мне делать дальше и как быть, не знал, куда мне идти.

Конечно, я обещал Насте отомстить, я и себе пообещал то же самое. Но сейчас я был просто разбит, сломлен, я хотел лежать калачиком и ничего не делать, жаждал просто остаться один, наедине со своими мыслями. И, желательно, чтобы мысли эти были не о войне.

Чёрт радостно встретил меня на выходе из Шпиля. На стене стояло человек шесть. Мало для военного положения, разумеется, но я рад, что Изида не совсем потеряла бдительность из-за этого «перемирия» и оставила на стене хоть кого-то. Страж и Евгеша молча открыли мне ворота, и мы с Чёртом пошли вперед. Просто вперед, никуда не сворачивая.

Я винил себя в том, что произошло с Ромой. Насте, безусловно, такое не надо знать в ее состоянии. Но всё же это было правдой. Именно я начал войну, именно я подарил надежду и воодушевил многих на подвиги. Только вот подвиг Ромы закончился плачевно.

Выйдя с хорошо асфальтированной местности у Шпиля, я оказался на узкой побитой дороге. Чёрт держался от меня на расстоянии, видимо, чувствуя мою разбитость. Сначала было несколько руин, оставшихся от чьих-то переходов, затем начался лес с высокими хвойными деревьями.

Раньше я убеждал себя, что я был готов к потере людей, к смерти многих из-за меня. Но это было не так. Я ни капельки не готов. Одно дело, когда лишь продумываешь что-то, и совершенно другое, когда сталкиваешься с этим в реальности. Вряд ли к такому вообще можно быть готовым. Можно плевать на смерть людей, как делает Пастырь или же Грегор. Можно беречь людей и сожалеть о каждом утраченном, как делает Курт.

Дорога свернула немного влево, через пару сотен метров направо, и вывела меня на… Мою улицу? Да, конечно, где-то здесь и должен был быть мой переход, я видел его последствия с балкона Изиды в Шпиле.

Странно, но я очень соскучился по своей улице. Не по толпе и забитыми машинами дорогам, а именно по улице. По красивым старым домам, по скверам, по памятникам и магазинчикам. Я любил погулять здесь в том мире.

Сейчас всё стало еще лучше. Благодаря тишине.

Я добрел до своего дома, дошел до подъезда, поднялся на свой этаж. Как же я рад вновь увидеть своё жилище! Не было для меня места лучшего, чем мой дом. Зайдя в квартиру, я тяжело выдохнул, пробрался в комнату и рухнул на подушку. По щеке моей пробежала слеза…

Глава 12

…Я лежал на диване и размышлял: почему люди так любят фильмы и книги про жаждущих отведать живой плоти зомби, кровососущих вампиров, монстров на любой вкус и запах, зеленых человечков и прочую фантастику? Ведь это антиутопия, чем же она так привлекает? Уж не тем ли, что большинству людей при подобном развитии событий приходится объединиться, забыть про свои идеологические разногласия, прошлую вражду?

Ведь что может быть тупее, чем убивать тех, кто просто расходится с тобой во мнении? Да-да, именно этим я и занимаюсь последнее время, но гордиться тут вовсе нечем. Человечество никогда не сможет объединиться без внешнего врага. Организм, который сам себя уничтожает. И когда-нибудь уничтожит.

Или эти сюжеты так любят за то, что большинство людей в них умирает?…

Я лежал на диване, размышлял и смотрел телевизор. Точнее смотрел на телевизор, на черный экран, где ничего не происходило. Чёрт валялся рядом со мной, он чувствовал мое состояние, казалось, он и мысли мои мог читать. Но в чтении моих мыслей у него не было нужды, ведь я и так ему всё рассказывал. Все мои размышления стали для него открытой книгой. Вряд ли он понимал смысл большинства страниц в этой книге, но что-то Чёрт, безусловно, осознавал. Иногда он даже пытался вступать со мной в дискуссии при помощи своего лая и движений.

Таймер на моей руке отсчитал уже чуть более семидесяти часов. Но все эти семьдесят часов я упиваюсь жалостью к себе и бездействую. Ну, не совсем бездействую, конечно же, но никакой ощутимой пользы мои телодвижения не приносят. Я просто пытаюсь отвлечься, выплеснуть накопившиеся эмоции, пока драгоценные секунды, за которые я мог поменять мир, утекают сквозь пальцы.