Часовщик - Родриго Кортес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все дело в том, — объяснял специально приехавший из Гранады агент Ордена, — что кое-кто при дворе эмира подумывает о войне — руками наших морисков.
— Но ведь эмир противник войны… — осторожно напомнил Томазо.
— Эмир наших морисков еще не контролирует, — развел руками агент. — А главное, если мориски и впрямь вернутся в Арагон как завоеватели, эмир Гранадский тут будет ни при чем.
— Как ни при чем? — не понял Томазо.
— Они — не подданные эмира! — горько рассмеялся агент. — Юридически они все — наши подданные, и эмир не несет за них ровно никакой ответственности.
Томазо посмотрел на огромную карту приграничных районов и понял: если англичане или голландцы доставят в лагеря беженцев хоть сколько-нибудь крупную партию оружия, мориски и впрямь вернутся на свои земли. Но теперь уже — как хозяева.
— Черт!
Он поблагодарил агента, приехал к Генералу и выложил все как есть. Генерал подтянулся в постели и, с трудом ворочая наполовину парализованным языком, произнес:
— А вот… теперь… действуй.
— Я могу… — вопросительно начал Томазо.
— Можешь! — оборвал его Генерал. — Зажми… их всех! Всех!
Томазо кивнул, вскочил и что есть сил помчался к Гаспару.
— У тебя все готово?!
— И давно, — улыбнулся Гаспар. — Ты лучше скажи, когда мне этого мальчишку отдашь.
— Не сейчас, Гаспар, — отмахнулся Томазо. — Лучше давай-ка показывай, где у тебя почта.
Гаспар подозвал двух замерших на почтительном расстоянии монахов, и те подхватили своего начальника на руки и понесли в соседний зал.
— Вот, — широким жестом обвел Гаспар стеллажи. — Здесь все.
Томазо бросился к стеллажам и стремительно просмотрел несколько пакетов на выбор. Все было именно так, как это и было обговорено с Гаспаром. В каждом предназначенном провинциальным Трибуналам пакете лежало одно основанное на «Зеленой книге» и уже готовое к возбуждению преследования дело. И здесь их было… на каждого арагонского сеньора.
— Рассылай! — распорядился Томазо.
— Все? — поднял брови Гаспар.
— Все!
Эти шестьдесят восемь увесистых пакетов Комиссару Трибунала Агостино Куадра привез помощник настоятеля орденского монастыря.
— Здесь на всех городских сеньоров. Начинайте возбуждать дела сегодня же, строго по нашему списку.
— Я не могу стольких сразу…
— Сможешь, — отрезал монах. — Или сам туда же отправишься. Или ты думаешь, у Ордена на тебя ничего нет?
Комиссар глотнул. Он так не думал.
— И что… всех — на костер?
— Нет, — мотнул головой монах. — На костер отправишь только тех, кто не примирится с Церковью. А всех остальных — на войну.
— На какую войну? — опешил Комиссар.
— На войну с Гранадой.
— Но мы же не воюем с Гранадой… — вытаращил глаза Комиссар.
— А это уже — не твое собачье дело.
Общины арагонских евреев обсуждали, что делать дальше, как никогда горячо и уже раскололись на несколько лагерей.
Большинство считало, что надо принять условия португальской Короны, то есть заплатить по одному золотому дукату за каждого принятого еврея плюс отдать четверть всех ввозимых товаров и начинать врастать в землю новой родины. Многие, особенно из городских, были склонны принять крещение и остаться, но признаваться в этом более стойким верой сородичам никто не спешил. И лишь единицы были готовы оборвать все корни и правдами и неправдами прорываться в мусульманские либо евангелистские страны — например, в Швейцарию.
Пожалуй, этих и отговаривали более всего: с риском для жизни переходить границу, чтобы попасть в нищую горную страну, живущую только продажей наемных гвардейцев, — это и впрямь глупо.
— Поэтому принцесса Маргарита и принимает всякую шваль, что деваться ей некуда, — объясняли те, кто поумней. — Нет у этой страны будущего, а значит, и у ваших детей его не будет.
Понятно, что упрямцы начинали говорить, что сами себе все создадут, но, по большому счету, даже они понимали: гарантий никаких.
Бруно использовал свою условную свободу целиком. Да, у дверей стоял охранник, но листать стоящие на полках книги охранник не мешал, и Бруно просматривал библиотеку и думал. Его цель всегда была в том, чтобы устанавливать Порядок. Теперь, после посетившего его во время пытки озарения — Вселенский Порядок.
Логических препятствий тому не было — главным образом потому, что мироздание и впрямь было построено по принципу курантов. Дотошно изучивший небесную механику, Бруно видел: это обычный механизм. Тридцать зубьев — дней месяца — командовали женщинами. Двенадцать зубьев Зодиака прямо управляли сменой времен года. Девятнадцатилетняя шестерня лунного цикла вызывала приливы и отливы. Механика мироздания была согласована во всех своих частях и замыкала полный цикл каждые 532 года.
Звезды и планеты настолько явно действовали на мир, что астрологи даже создали таблицу соответствия между знаком, под которым человек родился, и его судьбой. Но Бруно видел дальше астрологов.
Изучивший множество часов, Бруно знал, как никто: любая шестерня влияет на все остальные. Жизнь это правило подтверждала, и даже воробей мог заставить настоятеля огромного монастыря упоминать о себе через день. И это означало, что любое действие человека, хотел он того или нет, заставляет небесные светила содрогаться и… менять ход.
— Ерунда, — решительно отверг эту версию сеньор Томазо. — Что бы человек ни делал, а пути звезд остаются неизменны.
Бруно рассмеялся. Любой часовщик знал, что мелкие отклонения конструкции часов компенсируют друг друга. Именно поэтому даже самые примитивные куранты столь точны.
— Люди никогда не пробовали действовать согласованно, — объяснил он, — а если каждый тянет в свою сторону, повозка останется на месте.
Сеньор Томазо нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что если, встав поутру, все люди одновременно топнут левой ногой…
— Мир лопнет, — закончил мысль Бруно. — И это называется резонанс. Но люди — не дрова, они вовсе не обязаны лежать в рядок.
Сеньор Томазо уставился в пространство перед собой. Похоже, он лишь теперь начинал осознавать, что всю жизнь помогал Церкви использовать людей именно как дрова.
— Да, люди — не дрова, — повторил Бруно. — Люди — шестерни. И у каждого — своя роль в механизме, который следует собрать.
— Ты хоть понимаешь, на что замахнулся? — пристально посмотрел на него сеньор Томазо.
Бруно кивнул — он понимал.
Едва Генерал дал добро, времени на разговоры практически не осталось — разве что по ночам. Понимая, что и в Португалию тоже придется ехать ему, Томазо метался из Трибунала в Трибунал, заставляя инквизиторов шевелиться, и недели через две-три маховики Святой Инквизиции со скрипом стронулись с места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});