Посланник - Анастасия Парфёнова

Избранная взяла банку в руки.

— Обеспечивают полный набор питательных веществ, — начала она изучение упаковки. — В частности, «богаты протеином и содержат оптимальный баланс 20 аминокислот. Таурин и витамин А для зрения, правильное соотношение кальция и фосфора способствуют здоровью зубов и костей, витамины группы В улучшают обменные процессы и способствуют хорошей работе кровеносной системы». Или вот ещё: «Уникальная комбинация витаминов Е и С, лютеина, таурина бета-каротина, которая снижает риск возникновения заболеваний, укрепляя иммунитет». Звучит обнадёживающе. «Новый комплекс создан с учётом всех специфических особенностей физиологии кошек. Так разрабатываются все рецепты кормов „Вискас“. Э-э-э-э... Ну, тут они, наверно, приукрасили. Для рекламы.

Ирина нехорошо побледнела. Михей взялся за колечко и одним отработанным движением вскрыл банку. Принюхался, изображая на лице полное блаженство. Протянул Ирине.

— Да ладно тебе, лучше попробуй. Это ещё ничего, вот компьютерщикам они выдают сухие корма. Чтобы, значит, сидели перед мониторами и грызли подушечки с печенью и рыбой. Вкусно, кстати. Питательно.

— А может, позвать Барса? — Леди выдвинула встречное предложение, не пытаясь взять предложенное лакомство. — Он, наверное, тоже голодный. Во имя братства всех разумных планеты Земля...

— Барс эти корма на дух не переносит, — безжалостно отрезал Михаил. — В молодости как-то облысел с «Китикэта» нижегородского производства. С тех пор предпочитает быть не кормленным, но пушистым, а не наоборот. И вообще, Барсу голод не грозит. На него крысы вторую жалобу подают. Мол, пищевая цепь пищевой цепью, а совесть тоже надо иметь. Этот рыжий уже поперёк себя шире!

Ирина позеленела. Одна рука её непроизвольно взлетела к непокорным тёмным кудрям. Виктория флегматично вскрыла свою банку, размышляя, а не являлась ли жидкость её собственного бледно-русого хвостика результатом неумеренного потребления «Китикэт» в более юном возрасте. «Красивая, шелковистая шёрстка и здоровая кожа вашего любимца обеспечиваются наличием омега-кислот, марганца, цинка и витамина Е». Угу. Конечно.

— Ира, прекрати, — неожиданно резко бросил совсем зелёной девушке Михаил. — Твоё отрицание ситуации заходит уже слишком далеко, не находишь, о аристократка духа? Нескольких месяцев вполне достаточно для адаптации. Жри «Вискас», Леди, и будь добра делать вид, что он тебе нравится.

Виктория поморщилась, а Ирина срезала хама неожиданно жёстким, холодным взглядом:

— Следите за своим языком, молодой человек. — И, заставив их всех вытереть руки антисептической салфеткой, изящно взялась за банку с консервами. Даже кошачий корм она умудрялась есть с таким спокойным изяществом, будто это был всего лишь какой-то гурманский изыск. Виктория вдруг вспомнила, что имеет дело не только с дочерью и внучкой дипломатов высшего уровня, но и профессиональным востоковедом. Кажется, в это нелёгкое искусство входило умение с улыбкой поглощать всё, что ни выставит на стол принимающая сторона, до живых червяков включительно. И тем не менее из всей их группы только Леди так заметно убавила в весе.

Через минуту разговор за столом вновь вернулся в свою обычную колею. Начали с обсуждения сбора урожая и перспектив пережить зиму.

Ира склевала ровно полбанки консервов и протянула остальное Михаилу. Тоскливо посмотрела на сушки и потянулась за огурцом. Который зачем-то разрезала на аккуратные дольки и лишь затем начала изящно поглощать.

— ...Вчера проходила мимо Летнего сада. Там уже собирают урожай капусты. Капусты! В Летнем! Саду! И по моему собственному приказу, Господи!

Виктория никогда не была в Летнем саду в пору листопада. Как-то не приходилось. И теперь не то с восхищением, не то с завистью вглядывалась в воспоминания старшей подруги. Строгие прямые аллеи. Призрачная белизна статуй. Тёмные стволы. Золотая, невероятно насыщенного цвета листва, парящая над ветвями, выстилающая землю, танцующая в воздухе.

И проглядывающее через золото ясное осеннее небо. Синее-синее, яркое, чистое... Свободное.

— Хорошо, хоть статуи убрали на зиму, — продолжала бушевать Леди. — Те, что уцелели после Ночи Страха...

— Ира, уймись, — снова попытался вмешаться в поток её возмущения Михей. — Ты уже все уши прожужжала своими причитаниями. Ну, Летний сад. Ну, капуста. Мы же не просим жертвовать двухсотлетние дубы на дрова...

«Пока не просим», — отметила про себя Виктория, откусывая огурец и отдавая остатки своего «Вискаса» благодарно кивнувшему парню. Спор тянулся по накатанной дорожке. Сейчас поднимут культурный вопрос...

— Не рассказывай мне о том, чем можно жертвовать, а чем нельзя! Это же наша культура, как вы не понимаете. Наше историческое наследие, наше «я», наш внутренний стержень. Отказываясь от всего этого, мы сами, своими руками отдаём себя захватчикам. Неужели вы не понимаете, что те только этого и хотят? Не просто низвести нас до животного уровня — не в обиду достойным разумным будет сказано, — а заставить нас самих опуститься до состояния голодных варваров. Которые не моются месяцами, которые едят руками, набрасываясь на любой съедобный кусок, которые спокойно отпускают шуточки, когда затапливает архивы Эрмитажа...

— Культура — это, между прочим, и рок-звёзды, и рэперы, и киберпанки. А не только любезный твоему сердцу Эрмитаж. Который кто-то додумался построить на месте, затапливаемом каждую осень очередным наводнением. И вообще... далась некоторым эта дурацкая культура... Предпочитаешь поголовное вымирание? А вот не выйдет. Те, кто хочет быть сытыми варварами, а не голодными поэтами, всё равно варварами станут. Если не каннибалами. Прецеденты имеются. В самом что ни на есть недавнем прошлом. Организм хочет кушать, сестричка. И если ты никогда не голодала (соблюдение поста не в счёт), то остальные тут совсем не виноваты.

— Не передёргивай. Я говорю не о пустом желудке, а о разрушении наших традиционных ценностей. С чего, напомню, начинается уничтожение самоидентичности любого народа.

— Добыча пропитания для голодных детей — вот наша традиционная ценность. Традиционнее просто некуда!

Виктория прикончила второй огурец и с пристальным интересом косилась на третий. Разворачивающийся рядом диспут её уже почти не волновал. Спорщики говорили о совершенно разных вещах, используя совершенно разные термины, и сами это прекрасно понимали. Если бы от их препирательств что-то зависело, вопрос давно бы уже решили, всего лишь перебросившись парой острых взглядов. Сейчас же ребята просто добавляли себе специй в пресный обед, заодно сбрасывая сковывающее их мысли и чувства напряжение. И, быть может, невольно пытаясь возродить долгие философско-ироничные дискуссии времён ученичества.