Смоленское направление. Книга 2 - Алексей Борисов

– Дверь подоприте! Живее! – Распорядился Тороп. – Чуток всего продержаться.

Озверевшие степняки собрались возле избы старосты и уже были готовы подпалить её, как со стороны холма, набирая скорость, двинулась русская дружина. Два заградительных отряда обошли деревню, отрезая возможное отступление кочевникам.

Закон степи прост: – Пустил стрелу – врг. Рысёнок не раз воевал за степняков, бился и против них, был даже на Калке, а потому, на восторженные крики: – Ярослав! Ярослав! – Внимания не обратил, отдав команду на полное уничтожение.

Тороп вышел из убежища, только после того, как услышал голос воеводы. Почти полчаса он удерживал дверь, превратившуюся в решето. Мародёры хотели взять его живым, обещали помиловать, наградить и даже сделать своим командиром взамен убитого. Когда сладкие слова закончились, в ход пошли обещанные угрозы. Сначала разворотили окошко, сорвав с него промасленную тряпку. Попытавшийся влезть внутрь, так и остался торчать, выставив зад на улицу. Затем попытались выбить дверь с разбега. После неудачи, какой-то умник подсказал, что надо зацепить парочкой крючьев за доску и дёрнуть лошадьми. Мол, раз в ту сторону – никак, то в эту пойдёт стопудово. Побежали искать крючья, кто-то под шумок, под видом поиска, стал разорять соседние домишки. Пока шёл поиск, два добровольца рубили дубовую дверь топорами, а время шло.

Отряд мародёров вырезали весь, до единого человека. Оставшись без полусотника, степняки не смогли дать достойного отпора, пытались удрать и на выходе из деревни угодили под русские стрелы. Рысёнок потерял только девять лошадей, а семь ратников получили ранения, без угрозы для жизни.

– Тороп! Да выходи уже, не ломать же дверь.

– Только попробуйте, всех порешу! – Раздалось изнутри дома.

-Боярин, это я, Рысёнок.

Дверь отворилась, шатнулась и рухнула на землю. Из прохода высунулся окровавленный меч, а за ним Тороп вместе со старостой.

– Айй! – Раздался визг из соседнего дома.

Вскоре к воеводе вывели уцелевшего степняка, без штанов и с разбитой в кровь головой. Завидив Торопа, кочевник попытался вырваться из цепких рук бенджинцев, но только усугубил своё положение. Следовавшая за селянами женщина, державшая в одной руке ухватку для горшков, а второй прижимая к себе дочку в разорванном платье, врезала по причинному месту степняка деревяшкой, а потом ещё и добавила. Выжившим оказался везунчик из пятёрки, на которую напал Тороп в самом начале боя.

– Ссильничать хотел. Еле от баб отбили. – Поведал бенджинец, державший скулящего мародёра за волосы.

– Янек!

– Да княже. – Староста поклонился.

– Воин с девками не воюет. Он ваш. – Рысёнок вскочил в седло. – Оружие собрать, мёртвых похронить. Тороп, за харч договорился?

– Эээ …, почти.

– Конечно, договорились, – подал голос Янек, – собрать только не успели, к закату, всё что надо – будет.

Перемётные сумки степняков были забиты всевозможным добром. Особую ценность представляли собой шесть искусно сделанных луков и почти семь десятков лошадей, которых могли опознать союзники. От табуна надо было срочно избавиться. Через два дня Рысёнок должен был выйти на соединение с ордой Байдара в районе Ополья и следовать на Бреславль. Вечером, когда русское войско празднавало победу, воевода вызвал к себе Торопа и, закрывшись в шатре, развернул при свете свечей большую карту.

– Лексей, в разговоре перед походом, когда передавал карты, обмолвился, что Бреславль устоит. Мы обойдём город с юга и выйдем вот сюда. – Рысёнок ткнул пальцем в нарисованную башенку с флажком, над которой было написано Легница.

– А как он мог знать, что город не возьмут?

– Спроси лучше, откуда он знал, что Краков падёт, да ешё то, что городской кремль продержится.

– И откуда?

– Ермоген не простой епископ. Дар у него от Бога, людей одним прикосновением исцеляет, видит то, что простым людям не подвластно. Он Лексею и рассказал.

Тороп задумался. Смоленский епископ и вправду был необычным человеком. Ему одному, из далёкой Никеи, слали сотни икон и благовония, в храмах появились святые писания в таких количествах, словно тысячи писцов, денно и нощно только и занимались тем, что скрипели перьями, выводя буковки. Освящённые Ермогеном доспехи не пробивала стрела, меч разрубал любое железо. А молчун-звонарь, внезапно заговоривший, да и сотни других случаев…

– Обойдём, а что дальше?

– Битва будет. Но не это главное. На помощьк Генриху спешит Вацлав, король Богемии. Он не успевает к девятому чилсу в Легницу. Надо внушить шестипалому, что единственный для него выход, это атаковать Орду согласно этого плана. – Рысёнок достал ещё одну карту, на которой были нарисованы красные и синие прямоугольники.

– Как же за седьмицу успеть-то? От Пшемши до Легницы триста вёрст.

– А спешить и не придётся. Мы аккурат восьмого числа возле реки Нисса будем, пять десятков вёрст в день одолеем.

До двух ночи бояре совещались в шатре. Рысёнок поведал, что будет момент, на который Генрих обязательно обратит внимание. Вроде, как камень из кладки церкви Богородицы, вылетит под ноги проходящего войска. А уж после этого случия, сомнений у короля остаться не должно.

– А как я обратно выберусь? – Уже перед сном поинтересовался Тороп.

– Вижу только два способа, но оба слишком рискованные. Из под Легницы, я без тебя не уйду. Потребуется, город на копьё возьму. Верь мне, вытащу тебя. И ещё, правдивость твоих слов проверить захотят, истязать будут. Вот снадобье, боль уталяющее. – Рысёнок достал свёрток с таблетками и передал Торопу. – День продержишься, а дальше …, упрашивай Господа, молись.

К вечеру четвёртого апреля, русский обоз встретил разъезд кочевников. Передав Байдару продовольствие и тайный знак, полученный от Ярослава, Рысёнок поинтересовался дальнейшей судьбой похода.

– Вовремя ты явился русс, да только поздно уже. Вчера гонец от Бату прибыл, семь дней нам на Легницу дано. Это время под моей рукой будешь, славой себя покроешь, а дальше, к себе поскачешь.

– Седьмицу так седьмицу. – Рысёнок пожал плечами. – Место в войске обозначить бы.

– Мне доложили, что хилая рать у тебя. Вооружены плохо, доспехов практически нет. Так ли это?

– Так. Сотня дружины, остальные обозники. Что приказали, то и выполнил. – Слукавил воевода.

– То да. Договаривались на обоз. Только за спинами вам сидеть не придётся. У меня воюют все. Постой …, ты сказал сотня, что, две потерял пока шёл? – Байдар привстал с войлока, пытаясь заглянуть в глаза Рысёнку.

– Я не у себя дома, а в походе. И ты мне не князь, дабы спрос с меня иметь.

– Да ну?

– У себя в степи будешь нукать, – боярин расстегнул сумку и выставил напоказ, прямо перед самым носом Байдара серебряную пайзу, – ты такой же тысяцкий, как и я.

Байдар прикусил губу. Большая пайза Угедея[62], штампик поставленный стальной печатью он разглядел хорошо. Рысёнок был вправе подчиняться только приказам Орду.

– Мы идём на Легницу, с восходом выступаем. Твои …, идут за нами. Не проспи, тысяцкий. – Байдар криво улыбнулся.

Рысёнок вышел из походной юрты с одним желанием: – помыться в бане. Словно на клубке змей посидел и, казалось, что несколько тварей заползли под кольчугу, прячутся в сапогах, а самая мерзкая проникла под шапку и желает вползти в ухо. Общего языка с монголом боярин не нашёл.

Шестого апреля, русско-монгольская рать уже двигалась вместе. Шли не колонной, как привык Рысёнок, а веером. Поучиться было чему. Отданный приказ не переспрашивался, не уточнялся, а только исполнялся. Если при выполнении распоряжения проявлена смекалка, и всё сделано в срок, то сразу награда. А если инициатива только ухудшила существующее положение, то моментальная смерть, и хорошо, если только провинившигося. На глазах боярина казнили сразу трёх из десятка степняков, что проморгали силезких разведчиков. В принципе, действия десятника можно было понять. Хотел взять живыми противника, дабы допросить. Но, вышло так, что два разведчика, перейдя по только им, известному броду, сумели расстрелять из луков, плывущих через речку монгол. Десятника, за преступную инициативу, лишили жизни показательно и жестоко, сломав спину. А оставшихся, за то, что не смогли отговорить командира, просто придушили. У Рысёнка сложилось впечатление, что казнь продемонстрировали специально для него.

Понравилась и система передачи приказов, флажками. С этим боярин уже был знаком, когда листал картинки у Лексея в крепости, сам ею пользовался, но не ожидал увидеть у монгол. Сотники, переодически подавали команды, перестраивая свои войска, когда им взбредёт в голову, отрабатывая чёткость в выполнении, а завидев команду тысяцкого, подчинялись и дублировали приказ.

– Сколько идут – столько и тренируются, – отметил про себя Рысёнок.