Красавица и ветеран - Кэти Регнери

Иногда она злилась на него. Разве он не говорил, что любит ее? Разве не клялся, что принадлежит ей? Каким образом какая-то газетная статья смогла заставить его полностью от нее отвернуться? Но когда она заново оценивала в голове ее содержание, ее тон, то понимала, почему он попросил ее уйти. Можно было хоть до посинения обвинять Макнаба, но если бы она не написала и не отправила этот текст, если бы она поставила Ашера выше своей карьеры, то ничего этого не случилось бы. Она сама была виновата в том, что их жизни теперь разделились.

Ашер не произнес слов «все кончено», но когда он просил ее уйти, в его глазах стоял такой гнев, такая боль от предательства, что она почувствовала, словно ее выгоняют и из его жизни тоже. Без него она словно сорвалась с якоря и, неприкаянная, поплыла во тьму холодного океана – такого же бескрайнего, как ее чувство вины. Она знала, что совершила крупнейшую в жизни ошибку. Пытаясь свести счеты с Патриком Монро и «Сэнтинел», она поставила на карту любовь всей своей жизни. И проиграла. Вчистую. И это было невыносимо.

По иронии судьбы карьера, ради которой она рискнула всем, перестала иметь для нее какое-либо значение. После публикации статьи она отказалась работать в «Финикс Таймс», а затем, пока телефон был жив, отвергла несколько предложений из других газет. Никогда в жизни она больше не хотела писать.

Ха. В жизни. Если ее жизнь можно было назвать жизнью.

Саванна смутно осознавала, что мир вокруг нее продолжает функционировать – Скарлет по утрам уходила на работу, мать пекла для местного кафе сладости, отец время от времени заглядывал к ней с напоминанием, что в море есть и другие рыбы, – но раскаяние отделило ее от всего человечества. Она потеряла интерес ко всему на свете, кроме одного-единственного занятия: описания каждой детали проведенного с Ашером времени, над чем она трудилась как одержимая.

После ужина – если Саванна вообще спускалась поужинать – она опять забиралась в кровать, закрывала глаза и восстанавливала в памяти какой-нибудь из проведенных с ним дней, начиная с самого первого, когда она перехватила в зеркале его взгляд. Она вспоминала все прикосновения, все взгляды и все слова, которые были произнесены между ними, а потом кропотливо воссоздавала их на бумаге, максимально точно описывая каждый эпизод, пока глаза не начинало жечь, а небеса за окнами не озарял рассвет. Только так ей удавалось поддерживать в себе жизнь – теперь, когда они были врозь.

Будущее без него погрузилось во тьму, и потому она отчаянно цеплялась за прошлое, отказываясь думать о том, что будет, когда она вспомнит все бесценные дни до последнего и отправится дрейфовать в мрачном вакууме долгой жизни без Ашера Ли.

***

– Вэн, проснись.

– Уходи, Скарлет, – пробормотала она в подушку.

– Уже четыре часа дня. И уже понедельник. Вставай. Сходим с тобой на прогулку.

– Нет. Не хочу.

– Вэн, твоя вечеринка «пожалейте меня бедную-насчастную» начинает немного надоедать. Я знаю, что тебе больно, но давай-ка надевай штаны большой девочки и бери себя в руки. Бога ради, через шесть дней я выхожу замуж.

Эти слова вырвали Саванну из сна – чего, как она подозревала, и добивалась Скарлет.

– О, ну прости, что мешаю тебе со своим разбитым сердцем.

– Ты не мешаешь. Ты приросла к кровати. И поэтому мы отправляемся на прогулку. – Скарлет набросила ей на голову футболку и джинсы.

Саванна, качнувшись, села.

– Ты хуже дьявола.

– Я знаю, сестричка, что на самом деле ты так не думаешь.

– Черта с два. – Она натянула футболку поверх спортивного лифчика, который не снимала третий день подряд.

– Нет, не думаешь. И еще я знаю, как сильно ты скучаешь по Ашеру, – тихо прибавила Скарлет, и Саванна на миг застыла, глотая всхлип, который чуть не вырвался из ее горла при одном только упоминании его имени.

Скарлет протянула ей пару кроссовок.

– Вот. Надевай. Я хочу поговорить с тобой.

Скарлет спустилась по лестнице, а Саванна, встретив обеспокоенный взгляд матери, остановилась на последней ступеньке.

– Идешь прогуляться, пуговка?

– Скарлет заставила.

– Ей будет полезно выйти на улицу, мама.

Кивнув младшей дочери, Джуди снова перевела взгляд на Саванну.

– Милая, прошло уже больше недели. Не пора ли…

– Не пора ли что? Забыть его? Зажить себе дальше? – Ее голос был полон мучительной ярости. – Мама, я люблю его. Он для меня – все. Я не собираюсь забывать его и жить дальше, словно ничего не было.

– Ничего подобного я говорить не собиралась, но раз уж ты подняла эту тему, то больше похоже, что ты сдалась. – Мать ласково приложила ладонь к ее горячей щеке. – Не пора ли перестать жалеть себя и начать придумывать способ, как вернуть его? Вот, о чем я хотела тебя спросить.

Саванна втянула в себя воздух. Вернуть его. Ее мать произнесла эти соблазнительные, вселяющие надежду слова так, словно их было возможно воплотить в жизнь. Словно Саванна не предала его, не унизила, не солгала ему. Словно она не обесценила их отношения ради спасения своей разваливающейся карьеры. Вернуть его? Сначала он должен ее простить, что было крайне маловероятно.

Слеза, скатившись по щеке, капнула на ладонь ее матери.

– Ступай со Скарлет, пуговка. И послушай, что она тебе скажет.

Джуди вернулась на кухню, и от аромата чего-то сладкого и лимонного, донесшегося оттуда, у Саванны впервые за неделю увлажнилось во рту.

Скарлет взяла ее за руку, вывела за дверь, потом на крыльцо, за калитку и повела за собой вниз по тротуару.

Вернуть его. Сердце подпрыгивало у нее в груди, пока она повторяла про себя эти обнадеживающие слова. Но как? Как ей исправить то, что она разрушила? Как убедить Ашера, что, несмотря на все свои ошибки, она любит его больше, чем свою карьеру? Она вспомнила, с каким суровым гневом в глазах он приказал ее уйти, и поникла.

– Я сделала одну вещь, – вдруг выпалила Скарлет, когда они дошли до конца квартала.

– Да? Какую же?

– Я нашла в туалете твой сотовый, ну и… я читала, что, если подержать намокший телефон в емкости с рисом, то он сам собой починится.

– И что, получилось?

– Да.

С участившимся сердцебиением Саванна остановилась, и все мысли в ее голове оказались вытеснены одним-единственным вопросом.

– Ашер…

– Нет. Нет, милая, – сказала Скарлет, сочувственно качая головой. – Нет. Прости, что заронила в тебя надежду. От него вестей не было. – Она помолчала немного, затем продолжила более оживленным тоном: – Но с тобой хочет пообщаться множество других людей.