Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова - Владимир Хрусталев

В воспоминаниях бывшего военного министра В.А. Сухомлинова имеются строки, посвященные смене Верховного главнокомандующего:

«Легко поддававшийся влиянию Николая Николаевича, своего дяди, Государь введен был многократно в заблуждение, и чаша терпения, наконец, переполнилась.

Но случилось то, что и великий князь не ожидал; – Государь его сменил и стал сам во главе действующей армии, о чем он так мечтал и настаивал, на тот случай, если бы мы вынуждены были воевать.

Вот что мне говорил по этому поводу граф Фредерикс, когда это свершилось.

– “Когда мы подъезжали к Могилеву, я решился пойти к Государю и высказать те опасения, которые меня смущали в том отношении, что Его Величество не справится с тем делом, которое берет на себя, и советовал оставить великого князя Николая Николаевича при особе Его Величества. Таким образом, у Государя, в трудных случаях, было бы с кем посоветоваться. И я никогда не видел Государя таким, каким он отвечал мне на это, – его решительный, не допускающий возражения тон и вид поразили меня.

– Граф, – сказал мне Его Величество, – мы сейчас будем в Ставке, – я приглашу великого князя к обеду, а Вы пригласите к столу его свиту, как обыкновенно; а завтра утром мы проводим Николая Николаевича на Кавказ.

И ни слова больше, а наклонением головы он дал мне понять, что аудиенция окончилась”»[319].

Несмотря на противодействие многих, Государь решил осуществить свой замысел и отправился в расположение Ставки Верховного главнокомандующего в Могилев.

Ставка Верховного главнокомандующего являлась высшим органом управления действующей армией и флотом, местопребыванием Верховного главнокомандующего Вооруженными силами России во время Первой мировой войны. В Ставке при Верховном главнокомандующем состоял штаб. В нем в начале войны насчитывалось 5 управлений: генерал-квартирмейстера, дежурного генерала, начальника военных сообщений, военно-морское и коменданта Ставки. Первоначально она находилась в Барановичах, а с 8 (21) августа 1915 г. – в Могилеве. В последующем на штаб Ставки были так же возложены вопросы материально-технического обеспечения войск. Численность ее постоянно увеличивалась. В состав Ставки в 1917 г. входило 15 управлений, 3 канцелярии и 2 комитета (всего свыше 2 тыс. генералов, офицеров, чиновников и солдат).

Император Николай II прибыл в Ставку в Могилев, отдал следующий приказ:

«Приказ Армии и Флоту 23-го августа 1915 года.

Сего числа, я принял на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий.

С твердой верой в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе, будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской.

Николай»[320].

В тот же день император подписал рескрипт на имя бывшего Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича о назначении его Наместником Кавказа.

Великий князь Андрей Владимирович чуть позднее сделал характерную запись в своем дневнике:

«Итак, свершилось то, о чем так много все говорили, судили, волновались и беспокоились. Одна группа лиц осталась недовольна, а именно, мне кажется, та группа, для которой всякое усиление власти нежелательно. Естественно, что Государь, опираясь непосредственно на свою армию, представляет куда большую силу, нежели, когда во главе армии был Николай Николаевич, а он сидел в Царском Селе. Большинство же приветствовало эту перемену и мало обратило внимание на смещение Николая Николаевича. Отмечают лишь, что рескрипт Николаю Николаевичу холоднее рескрипта графу Воронцову»[321].

Этим решительным шагом император возложил на себя всю ответственность за положение на фронтах и в действующей армии. Тем самым был положен конец распрям во взаимных обвинениях генералов друг друга и правительства за неудачи в военных действиях и плохом снабжении фронта боеприпасами. Перед монархом не поспоришь. Оппозиции также пришлось на какое-то время поубавить пыл в критике «всего и всея», добиваясь своего участия в государственном аппарате управления великой державой.

Император Николай II на коне в прифронтовой полосе

Этот акт вдохновил армию и был причиной резкого изменения положения на фронте после смены Верховного командования. Начальником штаба Ставки был назначен генерал М.В. Алексеев (1857–1918), которому Николай II отдал предпочтение как опытному и трудолюбивому штабному работнику. Государь своим всегда спокойным и уравновешенным отношением к подчиненным и к событиям на фронте вселил веру в свои силы начальника штаба и помог ему проявить свои способности как незаурядного стратега. Позитивные перемены в Ставке и в действующей армии отмечали многие современники. Великий князь Андрей Владимирович писал в дневнике:

«Смена штаба и вызвала общее облегчение в обществе. В итоге все прошло вполне благополучно. В армии даже все это вызвало взрыв общего энтузиазма и радости. Вера в своего царя и в Благодать Божию над ним создала благоприятную атмосферу»[322].

Поступок императора, как показали события, оказался оправданным на тот момент: фронт вскоре стабилизировался, улучшилось снабжение армий и т. д. Позитивные сдвиги вынуждены были признать многие противники этого решения. Жандармский генерал А.И. Спиридович свидетельствовал:

«После отъезда великого князя стало как-то легче. Как будто разрядилась гроза. Кто знал истинный смысл совершившегося, крестились. Был предупрежден государственный переворот, предотвращена государственная катастрофа». Он также далее подчеркивал: «Принятие Государем Верховного командования было принято на фронте хорошо. Большинство высших начальников и все великие князья (не считая Петра Николаевича, брата ушедшего) были рады происшедшей перемене. Исторические предсказания изнервничавшихся министров не оправдались»[323].

Месяц спустя великий князь Андрей Владимирович отмечал в своем дневнике:

«Как неузнаваем штаб теперь. Прежде была нервность, известный страх. Теперь все успокоилось. И ежели была бы паника, то Государь одним своим присутствием вносит такое спокойствие, столько уверенности, что паники быть уже не может. Он со всеми говорит, всех обласкает; для каждого у него есть доброе слово. Подбодрились все и уверовали в конечный успех больше прежнего»[324].

Однако были и другие мнения. Генерал А.А. Брусилов об этих событиях писал следующее:

«Во время летнего наступления 1915 года на наши Северо-Западный и Западный фронты наши армии отступали чрезвычайно быстро, уступая противнику громадное пространство нашего отечества; насколько я могу судить по доходившим до меня в то время сведениям, во многих случаях это происходило без достаточного основания. Император Николай II и цесаревич Алексей Николаевич на вокзале в Могилеве

Вскоре после этих горестных событий было обнародовано, что Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич смещен и назначен кавказским наместником, а должность Верховного главнокомандующего возложил на себя сам Государь. Впечатление в войсках от этой замены было самое тяжелое, можно сказать, удручающее. Вся армия, да и вся Россия, безусловно, верила Николаю Николаевичу. Конечно, у него были недочеты и даже значительные, но они с лихвой покрывались его достоинствами как полководца. Подготовка к этой мировой войне была неудовлетворительна, но тут вел. кн. Николай Николаевич решительно был ни при чем; в особенности же – в недостатке огнестрельных припасов войска винили не его, а военное министерство и вообще тыловое начальство. Во всяком случае, даже при необходимости сместить вел. кн. Николая Николаевича, чего в данном случае не было, никому в голову не приходило, что царь возьмет на себя при данной тяжелой обстановке обязанности Верховного главнокомандующего. Было общеизвестно, что Николай II в военном деле решительно ничего не понимал и что взятое им на себя звание будет только номинальным, а за него все должен будет решать его начальник штаба»[325].

Можно заметить, что в этих словах знаменитого генерала А.А. Брусилова больше сквозит недоброжелательность к генералу М.В. Алексееву, которого он не любил, чем объективная оценка той ситуации. Он предчувствовал и понимал, что начальник штаба Царской Ставки при Государе будет иметь еще большую власть в выработке стратегических планов, чем это было при великом князе Николае Николаевиче, и это вызывало в нем неадекватную реакцию приступа раздражения и зависти.