Вскрытие показало… - Патриция Корнуэлл

Под халатом у меня был шерстяной жакет. И халат, и жакет я застегнула до самого подбородка. Мне никак не удавалось согреться. Последние две ночи я спала в одной комнате с Люси. Свою спальню я собиралась полностью переоборудовать. Или даже вообще продать дом.

— Видимо, статья его добила. Бентон говорит, это нам очень помогло, в том смысле, что маньяк потерял бдительность. Зато я потерял покой. Помните?

Я рассеянно кивнула.

— А хотите знать, какого хрена я глаз не мог сомкнуть?

Я взглянула на Марино. Он вел себя как мальчишка, его прямо-таки распирало от гордости. Очевидно, я, по мнению доблестного сержанта, должна была испытывать к нему благодарность и восхищаться его подвигами. Например, тем, как он с целых десяти шагов застрелил человека прямо у меня в спальне. У преступника был нож. Интересно, что он собирался сделать с ножом — неужели выбросить?

— А я вам скажу. Во-первых, мне кое-что сообщили.

— Что? — спросила я, пристально глядя на Марино.

— Наш распрекрасный Болц, — небрежно начал доблестный сержант, стряхивая пепел, — был так мил, что поделился со мной своими переживаниями, прежде чем свалить в отпуск. Он сказал, что переживает за вас…

— За меня? — не сдержалась я.

— Да. Потому что как-то вечером, когда он был у вас дома, около дома курсировала подозрительная тачка. Проехала с выключенными фарами и исчезла. Болц прямо места себе не находил, боялся, что за вами следит маньяк…

— Это была Эбби! — Я раскололась, как идиотка. — Она хотела меня кое о чем спросить, но увидела машину Билла и запаниковала.

Марино удивился, если не сказать больше.

— Да и фиг бы с ней. — Он пожал плечами. — Но мы-то задергались…

Я молчала, чтобы не разрыдаться.

— Этого хватило, чтобы меня начало колбасить. Я уже давно наблюдал за вашим домом, по ночам дежурил у вас под окнами. А тут появляется эта чертова статья про ДНК. И я подумал: паршивец наверняка начал выслеживать доктора Скарпетту. Теперь от него добра не жди. Нет, он не полезет в компьютер доктора — он просто нападет на нее.

— Вы оказались правы, — произнесла я, откашлявшись.

— А то!

Марино мог взять маньяка живым. Никто, кроме нас двоих, никогда об этом не узнает. Я никому не скажу. Хорошо, что Марино убил его. Я бы сама с удовольствием продырявила этого выродка. Пожалуй, поэтому мне и было настолько скверно — ведь если бы я и попыталась выстрелить, у меня ничего бы не вышло. Мой револьвер оказался не заряжен. Максимум, что я могла сделать, — это нажать на курок. Да, оставалось признать: мне было паршиво оттого, что я не смогла себя защитить, а благодарить Марино почему-то не хотела.

А он продолжал разглагольствовать. Я уже еле сдерживалась, чтобы не наговорить доблестному сержанту грубостей.

Вдруг вошел Винго.

Заметив недовольный взгляд Марино, ассистент смутился. Руки он держал в карманах.

— Видите ли, доктор Скарпетта, я понимаю, сейчас не самый подходящий момент. Вы еще не отошли от этого ужаса…

— Я отошла!

Глаза у Винго округлились.

Я взяла на полтона ниже:

— Извини, Винго. Да, мне все еще паршиво. Я места себе не нахожу. Что ты хотел сказать?

Винго извлек из кармана матово-голубых шелковых брюк пластиковый пакетик. В пакетике оказался окурок сигареты «Бенсон энд Хеджес».

Винго аккуратно положил его на мой блокнот.

Интересно, к чему это он?

— Помните, я вас спрашивал про спецуполномоченного, ну, курит он или нет?

Я кивнула.

Марино занервничал и стал нетерпеливо оглядываться по сторонам.

— Есть у меня друг, Патрик. Он работает бухгалтером в одном здании с Эмберги. Так вот, — Винго густо покраснел, — мы с Патриком иногда вместе ездим обедать на его машине. А у Патрика место на парковке за два ряда от машины спецуполномоченного. И мы то и дело застаем Эмберги за… ммм…

— И за каким же занятием вы его застаете? — тупо спросила я.

Винго наклонился ко мне и почти прошептал:

— За курением, доктор Скарпетта. Чтоб мне провалиться! И до обеда, и после мы с Патриком сидим у него в машине, просто болтаем, музыку слушаем, а спецуполномоченный залезает в свой черный «нью-йоркер» и давай смолить. Он даже пепельницы не держит, чтобы никто не догадался. И все время оглядывается. Потом выбрасывает бычок в окно, опять оглядывается, прыскает в рот освежителем и тащится в офис.

Винго в замешательстве уставился на меня.

Неудивительно: я смеялась до слез. Наверное, со мной случилась истерика. Я не могла остановиться. Я хлопала ладонью по столу и вытирала глаза. Должно быть, мой хохот эхом отзывался в коридоре.

Винго тоже засмеялся, сначала неловко, нервно, а потом разошелся.

Марино смотрел на нас, как на даунов. Потом начал предпринимать отчаянные попытки подавить улыбку. Наконец выбросил сигарету и тоже заржал.

Винго еще пытался что-то говорить:

— А фишка-то в том, доктор Скарпетта, что я выждал, пока Эмберги докурит, собрал бычки и понес прямиком к Бетти в серологию.

— Что ты сделал? — Я перестала смеяться. — Ты отнес окурки Бетти? Так вот зачем ты позавчера к ней приходил… Вы что, слюну его изучали? Но для чего?

— Чтоб узнать его группу крови. У него четвертая группа, доктор Скарпетта.

— О боже.

Теперь все прояснилось. На предметных стеклах, которые Винго нашел в морозильнике, была именно эта группа крови.

Четвертая группа крови очень редкая. Она встречается лишь у четырех процентов населения.

— Мне это показалось подозрительным, — объяснил Винго. — Я же знаю, что Эмберги вас ненавидит. Он всегда так груб с вами, доктор Скарпетта, просто жалко смотреть. Вот я и спросил Фреда…

— Охранника?

— Его. Я спросил Фреда, не видел ли он кого в морге — ну, того, кого там быть не должно. А он и говорит: «Видел я одного пижона в понедельник, ближе к вечеру». Фред начал обход, и тут ему приспичило в туалет. И вот когда он оттуда вышел, этот белый пижон как раз туда зашел — в туалет, я имею в виду. А в руках у пижона были какие-то бумажные пакеты. Фред ничего не сказал и продолжил обход.

— Это был Эмберги?

— Фред не помнит. Он говорит, для него все белые на одно лицо. Только этого типа Фред отметил, потому что у него было красивое серебряное кольцо с большим голубым камнем. Не первой молодости пижон, костлявый и практически лысый.

— Так, значит, Эмберги сам с себя взял мазки? — предположил Марино.

— Мазки были изо рта, — вспомнила я. — И никаких телец Барра. Короче, сплошные игрек-хромосомы — прямые доказательства наличия члена.

— Когда вы называете вещи своими именами, я просто тащусь, — ухмыльнулся Марино. — Стало быть, Эмберги возил тампонами у себя за щеками. Ладно, хоть не в заднице. Потом оставил мазки на предметных стеклах, налепил ярлык — и вперед.

— Ярлык из дела Лори Петерсен, — снова перебила я, на этот раз с сомнением в голосе.

— А потом Эмберги засунул все в морозильник, чтобы вы решили, будто у вас крыша поехала. Черт, а может, он и в базу данных влез? — Марино опять рассмеялся. — Вот здорово! Теперь мы припрем его к стенке!

Взлом базы данных произошел, скорее всего, в выходные, точнее, в ночь с пятницы на субботу. Уэсли заметил на экране команды в субботу утром, когда приехал за отчетом о вскрытии Маккоркла. Кто-то пытался открыть файл с делом Хенны Ярборо. Выяснить кто, разумеется, не удалось. Мы ждали, когда Уэсли получит информацию из телефонной компании.

А я-то думала, что это Маккоркл в пятницу вечером, перед тем как напасть на меня, влез в компьютер.

— Если в базу данных проник Эмберги, — напомнила я, — то ему за это ничего не будет. Он имеет право. У него есть полномочия, чтобы получать любые сведения. Мы не докажем, что он изменил записи.

Мы смотрели на окурок в пластиковом пакетике.

Подделка данных, обман… Не многовато ли «полномочий» даже для губернатора, тем более для Эмберги? Уголовщина — она и в Африке уголовщина. Но вот сможем ли мы доказать виновность Эмберги?

Я встала и повесила халат на дверь. Надела куртку, взяла со стула папку. Через двадцать минут мне нужно было быть на заседании суда, чтобы дать показания по очередному убийству.

Винго и Марино проводили меня до лифта. Двери открылись, и я вошла в кабину.

Уже из лифта я послала мужчинам по воздушному поцелую.

Через три дня мы с Люси ехали в аэропорт. Девочка возвращалась в Майами. Я летела с ней, и у меня были на то две веские причины.

Во-первых, я хотела узнать, в каком состоянии пребывает Дороти после бракосочетания со своим иллюстратором. Во-вторых, мне был необходим отпуск.

Я собиралась с Люси на побережье, в Эверглейдс, в Обезьяньи джунгли. Мы увидим, как живут морские рыбы и как семинолы[21] охотятся на аллигаторов. Мы будем любоваться закатом в Бискайском заливе и розовыми фламинго в Хайли. Мы возьмем напрокат фильм «Мятеж на „Баунти“», а потом купим круиз на знаменитый корабль в Бэйсайде и будем представлять себе, будто с нами плывет Марлон Брандо. Мы займемся шопингом в Коконат-Гров, мы закажем морского окуня, пирог с лаймом и наедимся до отвала. Словом, мы будем делать все, о чем я мечтала в десять лет.