Клятва рода - Степан Мазур

Скорпион придвинул к себе ноутбук, вышел на спутник, нашёл Приморский край, поглядел погоду.

— Смотри, тайфун идёт. Через три дня зальёт всё напрочь, как всемирный потоп.

— Тайфун это вещь весёлая, стена дождя, ветром с домов крыши срывает, а сами они топнут, топнут. Я фотку видела, как свинья в скоростном темпе после такого дождя серфинг освоила. Выбралась из сарая и на столе два дня плавала, пока вода не спала, — улыбнулась Лера и печально добавила. — Значит, отдых подходит к завершению? Жаль, я хотела побыть с тобой ещё…

Скорпион повернулся, погладил по щеке, убрал прядь волос с глаз, медленно произнёс:

— Что мне тайфун, когда рядом ты?

— А, так не честно, не переиначивай. Ты должен был убедить меня уехать, а я бы посомневалась, посомневалась, а потом обязательно бы согласилась, — улыбалась Лера.

— Ничего не могу с собой поделать.

— Ладно, через пару дней едем домой. Пусть завидуют нашему загару. Но обещай мне одну вещь, спецназовец.

— Что? Дмитрий и тебе рассказал? Тоже мне хранитель секретов.

— Ничего он мне не говорил, я давно поняла, что тебя приняли в спецназ.

Скорпион смотрел в глаза, молчал.

— Я тебя не осуждаю, — наконец обронила Лера. — Так вот, обещаешь мне…

— Обещаю. Заранее обещаю.

— … научить меня драться! — воинственно закончила Лерка.

— Ну, вот и накормил морепродуктами. — Притворно поник Скорпион.

— Ты обещал, заранее обещал! А морепродукты и сам ел. Может на тебя подействует мясо?

— Каким образом?

"Ты наконец-то меня поцелуешь", — подумала Лера: "Не зря в одной палатке спим". Но вслух сказала другое:

— Скажи лучше, как будешь учить драться?

— Лера, ну зачем это тебе?

— Я же буду рядом с тобой, мало ли…

— Ну что за судьба? Все, кто рядом со мной, обязательно учатся драться.

— Хе-хе, не отмазывайся, ты обещал.

— Ну что я за человек, если даю обещания, то обязательно их выполняю. Это для нашего времени опасно… Хотя и раньше было не проще. Ну ладно, ладно. Русич сказал — русич сделал.

Лерка рассмеялась:

— Ура, я буду драться. Кий-йа…

— Ладно, что-нибудь придумаем. Только запомни первый урок, не "кий-йа", а "ура" для дезорганизации противника и "хак", когда будешь бить.

— Что за хак?

— Старорусский глагол "рубить".

— Похакать ворога?

— Именно.

Солнце догорело на небосклоне, растаяло в море, то ли рыба-кит проглотила, то ли водяные морские по частям на сувениры разобрали.

В лагерь возвращались, когда тени в лесу удлинились, захватили всё пространство, лес ожил ночной магией, запели серенады сверчков. Повсюду в панике метались полчища фей, шныряли мини-эльфы, носатые гномы в кепках, домовые так и норовили прокатиться на ногах, цеплялись так, что не сразу и разберёшь, как снять.

Медленно, но верно продвигались к морю.

Кусты иссякли, глаза выловили округлую полоску света, огонёк. Дмитрий уже развёл костёр и сквозь окуляры глядел на звёзды. Очки поцарапались, замарались, каждые пятнадцать секунд снимал, протирал о старые шорты, снова напяливал.

Скорпион присел у костра:

— Бать, ну сколько раз тебе говорить, сделай ты уже себе лазерную коррекцию зрения, если сам восстановить ленишься. Пятнадцать минут без боли, месяц абсолютного отпуска и на свои очки будешь смотреть с отвращением.

— А в наши времена такого не было! Это же хирургическое вмешательство! — Оправдался Дмитрий, протяжно зевнул и скрылся в палатке.

Уж что-что, а биоритмы на берегу моря работают бесперебойно. Чуть стемнело, как инстинкт кладёт тебя под одеяло, шум прибоя лечит психику, рокот волн и лёгкий ветерок навевают самые сладкие сны.

— Скорп, а сейчас разве уже не их время? — спросила Лера.

Скорпион смотрел в костёр, где с огромной скоростью проносились картины битв, горели замки, мелькали лица, животные, текла жизнь, отражалась вся история человечества.

— Сами сгорели, потухли. Не живут, а скорее доживают. По инерции. Дети коммунизма в этом бардаке жить уже не могут.

Сергей завалился на спину, рассматривая молочные крапинки далёких звёзд. Хорошо виделась даже туманность млечного пути, словно действительно разлился большой стакан молока, засыхая каплями на бездонной выси.

— Жалко мне их. Они бредили космосом, но под носом был лишь колхоз, они мечтали о свободе, но получилась какая-то сплошная грязь, — Лера прилегла рядом.

— А космос вон, рукой подать. — Поднял руку Скорпион и повернулся к Лере.

Глаза девушки светились отблесками костра, нечесаные спутанные волосы были такими же, как у него, до родника не добрались. Скорпион неожиданно спросил:

— Будешь моей берегиней?

— Буду, — сразу ответила Лера. — А кто это? И как?

— Пока не знаю… Но думаю, мы что-нибудь придумаем. Правда, Лерка?

— Правда.

Щека коснулась щеки. Обоих прошиб электрический разряд. Глядя в небо, узрели падающую звезду.

Желания совпали.

Детская непорочная любовь вспыхнула ярче прежнего. Никакой тайфун не в силах потушить. На небе зажглась новая звезда.

Их звезда.

Пустыня Гоби Настоящее. Много дней спустя

Солнце в зените снимало кожу с почерневших плечей. Сгоревшая кожа слезала со спины струпьями. Одинокий пустынный путник, покачиваясь, брёл по барханам. Ноги обжигал раскалённый песок. Правая ступня была замотана в майку. В кусок материи, что когда-то был ей. Был он пропитан кровью и всякий раз, опираясь на больную ногу, странник кривил почерневшие, запёкшиеся коркой крови губы.

Растрёпанные лохмотья, расползшиеся по швам ботинки с отвалившейся подошвой, иссушенное ветрами и солнцем почерневшее лицо, засаленные, выжженные волосы, потемневшие глаза безумца и бесконечно шлёпающие в едва различимом шёпоте губы. Даже самые близкие люди с трудом узнали бы в грязном оборванце, что одним своим видом привлекал столько мух, сколько хватило бы на несколько выгребных ям, некогда пышущего здоровьем юношу с вечной улыбкой на лице. Сейчас это было жалкое, ничтожное существо, слепо перебирающее подгибающиеся ноги. Руки существа то и дело поднимались к небу, и шёпот становился громче. Сиплый голос можно было услышать:

— Ошибка. Ошибка. Одна ошибка. Золо — источник энергии, передатчик, создающий фон, заряжающий её на Стерателя. Убрать фон и она могла стать прежней. Не хватило минут, секунд. Месть, ярость. Меня обуяла ярость. Брат. Убила брата. Убить за брата. Убил. Но убил не совсем. Сердце можно было восстановить и завести. Они могли собрать её. Он мог воскресить её. Я всё испортил. Всё. Я думал, её никто не будет хоронить. Этот полёт. Дурак. Выкинул. Разбилась вдребезги. Он свою любовь по кусочкам от асфальта всю ночь. Что ощущал брат? Сколько мук я ему принёс? Я не знал, что он воплотиться как феникс. Никто не знал. Я убил, потому что хотел её смерти. Я сам умер, когда перестал ощущать его. Он просто ушёл за грань. Мне так показалось. Никто не может ощутить Собственное Я другого. Эта грань, за которую нельзя проникнуть.

Сглотнул, продолжая бормотать, перестав что-то видеть, замечать куда ступает:

— Это не дух, блуждающий по астралу после смерти, это не постепенно развоплощающаяся душа после смерти. Эта связь просто оборвалась. И тут фениксом из пепла. И перед глазами оплавленная секира. И в разбитом окне сотня метров от жизни до смерти. И безжалостная гравитация. Моя ошибка! Мои руки подтолкнули бренное тело к окну, мои отпустили в эту пропасть. Моя ошибка. Почто же те руки не отсохнут? Я больше не человек, раз позволил зверю возобладать над собой. Леопард с радостью взял кровь врага. Вира не остановилась, пробивая кости и впиваясь в средоточие жизни. Ошибка. Моя ошибка.

Сёма свалился лицом в песок. Кожу обожгло. Перевернувшись на спину, всей спиной ощутил, как песчинки облепили мясо.

"Как мог я позволить себе обагрить руки кровью той, которую так долго искал Скорпион? Сколько лет знал её? Неужели года знакомства растаяли за время этой затянувшейся командировки с поисками? А Даня? Андрей? Неужели убил бы их с той же холодной решимостью, если были на месте захваченной Эмиссаром Валерии? Я опасен. Я не имел права на эту ошибку. Я как самурай, нарушивший кодекс бусидо. Только брат не взял моей жизни. Он вообще ничего не сказал. Я его понимаю. Что он мог сказать? Ничего. Убить за убийство? Нет, он никогда не поднял бы руку на брата. Он не убил бы Марию так глупо, вздумай она убить меня. Скорпион бы не ошибся. Он решил бы ту дилемму. И не позволил взять чувствам верх. Он бы не ошибся! Он не я. Это на моих руках кровь. И я не могу смотреть ему в глаза. Он ушёл в лес, а я не могу просто прийти и попросить извинить. Или вложить нож ему в ладонь и броситься на него. Потому что он отдёрнет руку. Он брат и всё делал для меня. Я тоже старался всё делать для него. Но сам же воткнул в его сердце нож и разделил нас огромным каньоном. Нет у Леры могилы. Сожжена и развеяна прахом. Тем, что так и не стал Скорпион. И память о ней осталось только во мне и брате. Так будет лучше всем. Знакомые, родня, для всех её никогда не существовало. Меченый умеет чистить память. И образ весёлой рыжей бестии стоит только перед ним и мной. Каждую ночь. Каждый день. Говорят, время лечит. Что ж, возможно скоро образ смажется и потускнеет. Года затрут память. И забудется первая встреча после одной из первых тренировок, забудутся многие дни прогулок, путешествий, забудется вылазка в Китай, гиперборейский камень времени. Почему за всю жизнь попался лишь один? Где найти второй? Чтобы не мелькал перед глазами прогулочный катер, поезд Москва-Хабаровск, средиземноморский круиз. Они были так счастливы. Стекло, где отражалось счастье. И я разбил его. Окаянной секирой, которой сам же дал имя. Почему Меченый не позволяет мне умереть? Да, я снова разорву сердце брата, но разве вернутся в прошлое русло отношения? А всё ошибка. Одна ошибка. Так ощущает себя раскаявшийся убийца, отбывая пожизненное. Мука, тянущаяся бесконечно не столько внешне, сколько в душе. Катарсис болью и жизнь прошлым. Тем моментом, который нельзя вернуть. А настоящее неумолимо. Так вот что ты хотел сказать мне, Лич. Ты, живущий прошлым в полусне. Ты, допустивший ошибку. Скоро. Скоро придёт смерть и освобождение. По наставлению Меченого неделями я брошу по пустыне, купаясь в горе. Не столько за себя, сколько за брата. Пытаюсь понять его мысли и чувства. Понять, принять и заставить себя просить прощение за то, за что невозможно простить. Я жилок и здесь лишь потому, что надеюсь на искупление, на очищение от скверны, как древний грек или римлянин. Но не знаю богов, у которых можно получить искупление, не ведаю их алтарей и понятия не имею, где искать те храмы, их обиталища. Пускай же кровь с моих рук уйдёт в песок. Солнце испепелит тело, кости засыплет песок. А на том свете мы встретимся вновь, палач и жертва и я получу искупление. Я дам ответ перед…перед".