Сорок имен скорби - Джайлс Блант

— Кто здесь теперь живет? — спросил Кардинал. Они смотрели на дом сквозь «дворники», ходившие по стеклу, и создавалось впечатление, что он в любую минуту может оторваться от фундамента, сорваться, как белье с веревки, и кануть в ледяную морось.

— Кто теперь здесь живет? Теперь тут обитает милашка Селеста, законная вдовушка Стэнли, типичная троглодитка. Сто сорок кило, голос зубодробительный, и злобная, как ее муж-скотина. Если бы у нее был чуть пониже коэффициент интеллекта, ее можно было бы просто пришибить, как бешеную собаку.

— У Фрейзера «форд-виндстар», — тихо сказала Делорм. — Не вижу его машины возле дома.

— А еще у Фрейзера заложник. И я не собираюсь тут зря торчать и ждать, пока мы поймем, дома он или нет.

— Погоди ты. Как насчет небольшого подкрепления, прежде чем мы туда рванем? — осведомился Маклеод. — Мы же не опергруппа, в конце концов. — Больше он ничего не добавил, но явно подразумевал: с нами балласт — баба и эксперт, нам нужна помощь.

Сзади с грохотом остановился коричневый грузовик службы доставки. Древние тормоза протестующе взвыли.

— Подождите минуту, — сказал Кардинал.

Он выбрался из машины; дождь словно осколками резал лицо. Он показал водителю свой полицейский значок и залез на пассажирское сиденье. Водитель был индиец, звали его Клайд. Широкие скулы под остроконечной коричневой шапочкой придавали ему сходство с монгольским воином.

— Клайд, мне нужна ваша помощь в полицейской операции. Одолжите мне ненадолго вашу спецодежду.

Клайд не отрываясь глядел в окно, словно обращался к дождю и к оплывающим кучам снега.

— Хотите замаскироваться?

— Всего минут на десять. Тогда мы сможем не вынимать оружия. Не хотим среди бела дня открывать огонь в жилом квартале.

— Может, поменяемся? Я вам одежду, а вы мне свой значок. — Он по-прежнему говорил с дождем.

— Сам по себе значок не сработает, Клайд.

Повернувшись, индиец просиял улыбкой. Кардинал в жизни не видел таких идеальных зубов.

— Можете забирать у меня форму, на здоровье. Ненавижу ходить в ней.

Кардинал снял свою куртку и стал натягивать Клайдову коричневую. Она была ему узковата в плечах, но налезла.

— Это какой пистолет у вас?

— «Беретта».

— Часто пользовались?

— Никогда. Новенький. Ну, как я выгляжу?

— Как коп в форме службы доставки. Возьмите вот пару пакетов… так вас хоть в дом впустят.

— Хорошая мысль, Клайд. Тебе бы в полицию.

— Не выношу фараонов, — заявил Клайд, опять обращаясь к уличной стихии. — Ну как, готовы? У меня срочные заказы.

— Мне и грузовик нужен, Клайд. Ты не мог бы подождать где-нибудь в другом месте? Двое в одной кабине такого грузовика — это как-то нелепо. Вы не ездите парами.

— Верно. — Он взял с приборной доски пачку сигарет. — Я буду в «Тоби». Это заведеньице на углу. — Индиец выскользнул наружу. — Вторая передача — паршивая. Газуйте на всю катушку и сразу переключайтесь на третью. Точно не хотите, чтобы я вас подвез?

— Спасибо. Справлюсь.

Кардинал чуть не застрял на путях: умница, мысленно похвалил он себя, так тебя и раздавит товарняк, даже подкрепление не успеет подойти; потом дал газ, как учил Клайд, и переключился на третью передачу. Грузовик затрясся, потом снялся с места — и Кардинал повел его через болото слякоти к машине. Делорм опустила стекло.

— Подъеду к парадной двери, — объяснил Кардинал. — Дайте мне ровно три минуты после того, как она откроет. Как только войду, Маклеод берет ее на себя, а ты следуешь за мной. Все ясно?

— Ты входишь. Маклеод — с ней. Я — за тобой.

— Коллинвуд сразу идет в подвал.

Маклеод нагнулся к нему с заднего сиденья:

— Берегись Селесты. Все знают о ее неприязни к органам правопорядка.

Кардинал подрулил к фасаду. Он выбрал средних размеров сверток, который мог прикрыть «беретту» у него в руке. Жаль, что вместо «беретты» с ним нет его тридцать восьмого. Надо было потренироваться в тире, укорил он себя; не привык я к этому новому оружию. Дуло пистолета, который он держал в руке, казалось слишком длинным, а сам пистолет — неудобным.

Селеста Маркхем открыла дверь, и Кардинал чуть не задохнулся от вони кошачьей мочи. Глаза женщины, две черные пуговки, терявшиеся в непропеченном тесте лица, излучали одновременно тоску и враждебность. Замызганный халат в цветочек наполовину открывал массивные выпирающие груди. На верхней губе поблескивали тонкие светловатые усики.

— Ошиблись адресом, — мрачно проворчала она. — Ничего я не заказывала.

— Миссис Маркхем, я — сотрудник полиции, у меня дело к Эрику Фрейзеру.

Лестница — справа, гостиная — слева. Значит, дверь в подвал должна быть под лестницей.

— Нету его дома. И вы сюда не войдете.

Она уже начала закрывать дверь, и Кардинал вставил ногу. Когда Делорм и Маклеод оказались на ступеньках крыльца, он протиснулся мимо женщины, на мгновение погрузив локоть в ее толстый рыхлый живот.

Взбегая по лестнице через две ступеньки, он слышал, как внизу миссис Маркхем осыпает проклятиями Маклеода. Пробегая мимо спальни, где сверкало всеми красками телевизионное шоу, Кардинал мельком увидел примерно дюжину кошек, растянувшихся вокруг двухлитровой бутыли «Доктора Перца» и громадной чаши с кормом «Чито». Неосвещенная ванная. А в конце коридора — закрытая дверь, с виду новая.

— Полиция!

Дверь была заперта. Кардинал ударил по ней ногой, и Селеста Маркхем заорала снизу:

— Не вздумайте ничего ломать!

Дверь была дешевая, пустотелая, и ее оказалось легко пробить насквозь. Кардинал просунул руку в образовавшуюся дыру и отпер замок изнутри, затем шагнул в комнату с «береттой» на изготовку. За ним — Делорм.

По сравнению с грязью и вонью в остальной части дома здесь было невероятно чисто. Вместо кошачьей мочи тут слабо пахло мылом. Покрывала на кровати туго натянуты, уголки идеальные, как в больнице. Из окна, хотя и обшарпанного, открывался изумительно четкий вид на эстакаду. Окно было тщательно вымыто, и Кардинал никак не мог заподозрить в этом Селесту Маркхем. За стеклом катили машины. Кардинал часто отмечал у людей, которым некуда девать время, даже у молодых, такую особенность: их комнаты были опрятны, как каюты военных моряков.

В шкафу — четыре костюма, все выглаженные, все на плечиках. Две пары брюк, тоже глаженые, тоже на вешалках. Пара ботинок с кубинскими каблуками, изношенные, но начищенные.

На столе пусто. В маленьком ящике — шариковая ручка и желтый блокнот без каких-либо записей. Под столом они нашли коробку с аккуратными стопками книг; книг было около тридцати.

— Так пусто. — Делорм вслух произнесла то, о чем думал Кардинал. — Как будто здесь вообще не живут.

Позади в дверном проеме возник Коллинвуд.

— В подвале — ничего. Большая Мамаша говорит — он пользуется только этой комнатой и больше нигде в доме не бывает.

— А где же он ест? — обратился Кардинал в пространство. — Как будто он не человек.

— Тут что-то есть внизу. — Голос Делорм звучал глухо: она стояла на коленях, шаря под кроватью. Вытащила наружу гитарный кофр. Осторожно, чтобы не смазать отпечатки, открыла замки, нажав на них. Внутри лежала гитара «овация», в хорошем состоянии.

— Кийт Лондон играет на гитаре. По-моему, мисс Стин как раз говорила, что это «овация». Опечатаем комнату, потом я запущу сюда Арсено.

Еще несколько минут обыск продолжался в молчании. Гитара была веским доказательством, она убедительно связывала Фрейзера с Кийтом Лондоном, но сейчас она никуда их не вела. Кардинал все больше приходил в отчаяние от аккуратности обитателя комнаты. Он вынул из шкафа коробку с бумагами: ничего, кроме бережно сложенных квитанций. Открутил крышку со старой жестянки из-под печенья: ничего, кроме скрепок и резинок. Потом открыл обувную коробку. Она была перевязана голубой бархатной лентой, точно в ней хранились какие-то особо ценные сувениры. Кардинал ожидал увидеть там фотографии, может быть — дневник. Но то, что он там обнаружил… Это было даже хуже, чем когда он нашел труп Тодда Карри.

— Чисто, как в больнице, — отметила между тем Делорм. — Надо мне нанять этого парня, чтобы он у меня прибрался.

— Нет уж. Не думаю, что тебе захочется его пригласить. — Кардинал чувствовал, что говорить ему трудно. Он смотрел на три предмета, аккуратно лежащие в коробке из-под обуви, три предмета, при виде которых он ощутил внезапную слабость. Делорм заглянула в коробку, и слышно было, как у нее перехватило дыхание — эхо его собственных чувств.

В коробке находились три пряди волос, все разного цвета и фактуры, каждый пучок аккуратно замотан с одного конца клейкой лентой. Одна прядь — черная и прямая, как сабля, видимо, это Кэти Дайн. Другая почти наверняка принадлежит Тодду Карри: волосы темно-каштановые, вьющиеся, более тонкие. Светлые волосы — Билли Лабелля. От Выдры — ничего. Убийство не планировалось и произошло почти случайно. Не было и волос Кийта Лондона, длинных, прямых, светло-каштановых.