Блеск и будни - Фред Стюарт

Она вытерла глаза.

— Он солгал. Ворвавшись в комнату, отец стал бить меня кнутом, кричал на меня… Он отбросил меня через всю комнату, и я пришла в ужас, что он погубит нашего ребенка. Вот тогда-то я и бросила в него керосиновую лампу, но Макдаф не сказал этого, когда давал свидетельские показания.

— Он сказал, что твой отец вошел в комнату, ты бросила в него лампу, от чего он и загорелся.

— Знаю. Но он солгал! Он ничего не сказал о том, что мой отец набросился на меня, и поскольку он был единственным свидетелем, так как я не имею права давать показания, никак нельзя было оспорить его версию. Понятно, что присяжные осудили меня!

— Как ты думаешь, кто мог подстроить это?

— Сэр Эдмунд считает, что на Макдафа кто-то оказал давление, чтобы он изменил свои показания, или даже дал ему взятку. Для небольшого арендатора фермы, он был очень хорошо подготовлен к судебному процессу.

— Кто, ты думаешь, мог заплатить ему?

— Я думала об этом все это время. На мой взгляд, существует только один человек, способный на это. Он — американец, сенатор из Виргинии. Видишь ли, когда я жила в Америке, то переводила тысячи долларов аболиционистам на Севере. Сенатор Уитни, который является лидером сторонников рабства в Сенате, узнал об этом. Если меня признают виновной в убийстве, то это дискредитирует аболиционистов. Я почти убеждена, что это сделал сенатор Уитни.

«Рабы! — подумал Адам. — Черные в Индии, рабы в Америке…», индийская кровь в его собственных жилах, что оставалось все еще его постыдной тайной… Он получил удовольствие от того, что стал героем для англичан, но он видел, как разносят индусов из жерла пушек, слышал кровожадные призывы англичан к мести, его противоречивые чувства об английском господстве опять охватили его. Как любопытно, что Лиза тоже была втянута в аналогичную борьбу, но в Америке, на расстоянии полсвета от Индии. И уж во всяком случае, американское рабство было более мерзким явлением, чем то, что творили британцы в Индии.

— Я завтра же еду в Йоркшир и повидаю Макдафа, — объявил он о своем решении. — Я выжму из него правду. В любом случае я вытащу тебя отсюда. Знаю, что ты прошла через адские испытания, но скоро все это закончится, и мы опять будем вместе.

— Но твоя жена…

— Не беспокойся о Сибил.

— Любишь ли ты ее? — в вопросе прозвучала полная безнадежность.

Адам не был уверен в своих чувствах к жене, хотя он полагал, что она поступила чертовски порядочно при сложившихся обстоятельствах и рассказала ему о несчастье Лизы. И, конечно, был Генри. Но в данный момент Лиза нуждалась в его полной и безграничной поддержке.

— Я люблю тебя, — ответил он. — Кроме тебя у меня никогда не существовало никого другого, и никогда не будет.

Впервые за многие недели она улыбнулась.

— Мой настоящий верный рыцарь, — прошептала она.

— Время истекло! — рявкнула матрона.

— Ты собрался в Йоркшир? — воскликнула Сибил часом позже. Адам только что возвратился в Понтефракт Хауз. — Но почему?

— Есть основания предполагать, что основной свидетель против Лизы выступил со лжесвидетельством. Я собираюсь добиться от него правды.

Он начал подниматься по большой лестнице через две ступеньки. Сибил смотрела ему вслед, в ней закипал гнев. Она же в конце концов не для того рассказала ему о Лизе, чтобы он спасал ей жизнь! Его первый день возвращения из Индии, и он отсутствовал почти все время. Было совершенно очевидно, что Лиза его интересовала гораздо больше, чем она. Она надела самое эффектное платье, — черный бархатный наряд с большим вырезом, — а он даже и не взглянул на него, ворвался в дом и опрометью бросился вверх по лестнице.

Она подождала, пока мистер Ридли уйдет на половину слуг, потом стала подниматься по лестнице, где по стенам висели родовые портреты и шедевры живописи, которые де Веры собрали в течение минувшего столетия. Сибил не относилась к числу корыстных женщин, но получала удовольствие при мысли о богатстве, пришедшем к ней с замужеством, и сделала все, чтобы превратить Понтефракт Хауз в великолепную резиденцию. Но Адам не обратил на это внимания. Единственное, что он сказал ей утром, это что ему понравились слесарно-водопроводные работы внутри здания. Ванные! Она хотела любви, а получала комплименты за улучшенные патентованные туалеты фирмы Томаса Тиркилла и за души, являвшие новым изобретением девятнадцатого столетия.

Поднявшись на лестницу, она вошла в зал. В высших классах общества было обычным явлением, когда у мужа с женой отдельные спальни. Она надеялась, что он придет к ней в предыдущую ночь, но когда он возвратился из Букингемского дворца, то сказал ей, что у него разболелась голова, и, пройдя в свою спальню, закрылся в ней. И это после годового отсутствия!

Подойдя к его спальне, она вошла туда не постучавшись. Адам был уже в халате и направлялся в душ.

— Как ты можешь так относиться ко мне? — спокойно спросила Сибил, притворяя дверь. — Как ты можешь унижать меня еще больше, путаясь опять с этой ужасной женщиной?

— Я не «путаюсь с ней». Я стараюсь спасти жизнь невиновной женщины.

— Откуда тебе известно, что она невиновна? Ее осудили английские присяжные заседатели. К тому же, ты мог бы уделить и мне некоторое внимание. Ты отсутствовал целый год, и в первый же день после возвращения домой я практически тебя не видела. И вчера ночью я очень хотела, чтобы ты пришел в мою спальню, но ты умчался в Букингемский дворец и возвратился домой с головной болью! Адам, думаю, что я заслуживаю другого отношения.

— Прости, Сибил, очень сожалею. Просто новости о Лизе очень сильно меня потрясли…

— Эта женщина! — Сибил сжала свои кулачки. — Мне казалось, я уже все выслушала, что можно было о ней услышать. А теперь она опять появилась в моей жизни, и опять разрушает мою семейную жизнь.

— Ничто не разрушается.

— Адам, давай постараемся не притворяться! Неужели ты думаешь, что я не знаю, чего ты хочешь? Ты хочешь сохранить ее, чтобы опять сожительствовать с ней. Пойми, это уязвляет гордость твоей жены, матери твоего ребенка! Это нечестно! Я действительно любила тебя, но ты все так осложняешь!

— Сибил, прости, если считаешь, что я несправедлив. И я понимаю, что ты испытывала неловкость, потому что моя связь с Лизой стала известной в обществе. Но пойми, я должен сделать все возможное, чтобы спасти Лизу…

— О, я ненавижу ее имя! — выкрикнула она. — Эта порочная женщина, эта сучка… известно ли тебе, что ее сестра сказала о ней для прессы?

— Единственное, что я знаю, это то, что миссис Белладон выдала ее английскому представителю в Вашингтоне. А это низкий поступок по отношению к своей плоти и крови.