Земля точка небо - Алексей Егоренков

«Ничего», – подумал он, – «еще отработаешь».

Максим хищно покосился на девочку с нарисованными глазами. Та примерилась к новой дорожке, неумело втянула носом пару кристаллов и чихнула, сдув остатки прочь. В ее тесном декольте мялись и терлись друг о друга крошечные веснушчатые груди.

И как отработаешь.

Всё-таки ему нужен был секс. Очень нужен был. Который день.

Он провел девочку к столу и уселся рядом. Фернандес и Нечто уже наперебой разливали мутное пойло в глубокие винные бокалы, и воздух над тяжелым низким столом загустел от паров аниса, разбавленных табачным дымом.

– Все фрики в истории пили абсент, – объявил Вернадский, раздавая полные бокалы. – Ван Гог. Леонардо. Сам Цезарь, бля. Чуть ли не с Древнего Рима времен Италии.

– Ой, а вы знаете, что у Леонардо ДиКаприо есть ручная игуана? – спросила накрашенная девочка. – А у Джорджа Клуни свинья.

– У меня тоже есть ручная свинья, – Фернандес обхватил Нечто за шею. – Слышишь, ну-ка, свинка, хрю-хрю!

– Уи-и! – сипло выдавил тот.

– «И-и», – передразнил Вернадский. – Это что, типа свиньи так делают? Просвети меня, что это было?

– Это, – Нечто сглотнул и ухмыльнулся. – Это было нечто.

– Ха-а! – заревел Фернандес, и девочки захихикали вместе с ним. Вернадский умел вести себя в женском обществе.

Макс поспешно опрокинул в себя бокал и сглотнул обжигающий напиток.

«Сироп от кашля сраный», – подумал он, силясь переждать омерзение и не морщиться. Фернандес этого не любил. По крайней мере, не в отношении абсента.

– Вообще, фриков сейчас осталось реально мало, – говорил Вернадский девочкам, пока Максим боролся с проглоченным алкоголем. – Я думаю замутить такое место, типа ночного клуба, только реального клубняка, по типу как в Европе. Чтобы он, короче, типа привлекал. Как бы притягивал разных прикольных чуваков, вообще со всей страны, такая как раз идея. Я реально, реально не могу дождаться, когда эти мудаки всё там доделают.

– Скажи он прикольный? – прошелестела нарисованная девочка в ухо Максима. – Такой весь необычный, на «Ферарри» ездит, он тебе показывал?

– Ум-гу, – промычал Макс, торопливо глотая очередной бокал абсента. – Я его с детства знаю, кстати. Мы вместе ушли из юридического, с третьего курса…

– Не-не, – вклинился Фернандес. – Вот это, сука, не надо. Тебя выперли, а я нормально. Я там еще числюсь, между прочим, типа на заочке.

Он ухмыльнулся. Максим сделал вид, что Вернадский говорил не о нем.

– Да, кстати, я тоже стартую небольшой бизнес, – сообщил он большим глазам девочки. – Веб-дизайн, всякого рода интернет-услуги…

– Не-не-не-не, – Фернандес не сдавался. – Начинается, факин щит, кончай грузить тёлок. Именно бизнесмен ты наш. Мачо-хуячо.

Макса уже слегка вело. Плеснув себе новую порцию анисовой жижи, он поднял бокал и заговорил, обращаясь к его мутным зеленым недрам.

– Ну хорошо. Поговорим на вашу тему. Все они – такие особенные. Так называемые «фрики», не правда ли? Хорошо. Я, б… бля, могу назвать вам хороший способ. Как любого, любого, хоть тебя, – он кивнул девочке с подведенными глазами. – Любого сделать – с нуля – совершенно особенным. Крайне особенным. Особеннее некуда.

– А мы и так… а я и так… – девочка вздернула нос, оглядываясь по сторонам.

– Итак, я обещаю, – Максим не слушал ее. – Что это будет хуже смерти. Хуже. Но жить будет интересно… так интересно, что я сам бы понаблюдал.

– Ну что ты такое говоришь, – нарисованная девчонка обиделась. – Зачем вообще нужны всякие мрачные вещи.

– Убивать таких вот, обычных, – хрипло перебил ее Макс. – Убивать – это тупо. Лучше забрать одну руку. Одну ногу. Почку, легкое и глаз.

Как-то вдруг они с Вернадским оказались на балконе. Вдвоем, среди чистого весеннего холода, вдали от девочек, вдали от Нечто и его квадратных бутылок. Максим всё говорил, не в силах остановиться.

– Вот так мы натурально сделаем из обывателя что-то большее. Только таким образом, только вот таким образом м-м… мы выдернем его из круго… ворота повседневного пустого существования, и может… может…

– Ну всё, мофо, завязывай, – Фернандес хихикнул и пихнул его кулаком под ребра.

– Может быть, увидим рождение н-с… настоящего, живого человека.

– Завязывай, слышишь, говорю, тёлки с тебя на измене. Педрило бухое.

Совершенно обессилев, Макс привалился к ледяной стене и закурил. Фернандес оставил его, подойдя к литой ограде, за которой сияли городские огни.

– Нет чтоб бля мрамор, а то – чугуний, – он сплюнул вниз и пнул носком кованые прутья.

– А… о чем мы там, к-кстати? – от табака и холода Максим слегка отрезвел. Теперь у него стучали зубы.

– Очень низкая концентрация фриков в этом городе, итс факин райт, – Фернандес рывком поднялся на оградку, расстегнул штаны и с холодным интересом уставился вниз, поливая далекий проспект.

– Уйди оттуда. Твою ма-ать, уйди оттуда, мне не по себе, когда я смотрю на такое, – процедил Максим, надеясь, что в голосе не слышен озноб.

– Какое «такое»? – извернувшись, Вернадский прыгнул и ухватился за прутья верхнего балкона. – Такое?!

Он выполнил пируэт, словно гимнаст на трапеции, на миг, как показалось Максу, вообще оставив хват. Фернандес болтал ногами, повернувшись лицом и сверкая распахнутой мотней, а позади него плыли крошечные фары машин.

Затянувшись до отказа, Максим вышвырнул окурок.

– Ширинку застегни. Педрило бухое, – и торопливо отвернулся.

Рука Вернадского тяжело повалилась ему на плечи, а в ноздри ударил анисовый перегар.

– Всё, браза, всё. Я слез, без балды.

Другая рука Фернандеса мягкой змеей скользнула ему под ворот, и Макс выбросил назад локоть, но слишком поздно – Вернадский отскочил, сжимая в руке его мобильник.

– Та-ак, давай прозвоним твои контактики, – и Фернандес принялся жать на кнопки.

Тряхнув головой, Максим бросился к нему с кулаками, но Вернадский был наготове – он вилял и ускользал, продолжая ковыряться в чужой телефонной книге, а Макс только хрипел, беспомощно прыгая вокруг.

Он сдался, потоптался у чугунных перил, и снова пошел в атаку, собрав остатки пьяного внимания. Спасало то, что Фернандеса отвлекал телефон. Максим прыгнул.

– Фаербол! Боевая магия! – Вернадский щелкнул зажигалкой, и в лицо Максу полыхнуло грязное пламя.

– Блядь, откуда дезодорант? – выдохнул Максим, стремительно оставляя позиции. – Ты что, не расстаешься с ним вообще…

– Освежитель дыхания, йоу, – Фернандес игриво ухмыльнулся. – У нас же дамы.

– Ну хорошо. Хватит.

Макс уронил руки, едва в силах дышать.

– Финиш хим, – проревел Вернадский. – Фаталити!

И швырнул мобильник в черное весеннее небо.

– Я думал, это левый какой-то, – улыбнулся Фернандес, когда они вернулись к барной стойке. – Откуда мне знать, что это реально твоя мобила? Она старая какая-то, фак. Я думал, ты решил меня позадрачивать.

– И положил себе в карман старый телефон? – Максим уставился в потолок. – То есть, тебе назло, да? Знаешь, иди-ка ты н-на хер со своими тусовками.

Он пошатнулся в сторону выхода.

– Стоять, – Вернадский мягко и цепко поймал его. – Слышь, Нечто!

– М-м? – нетрезво отозвались из-за стола.

– Иди погуляй. И тёлок забери с собой.

– М-м? – спросили чуть недовольнее.

– Фак офф отсюда, я сказал! Пшли! Бегом все!

Фернандес подхватил бокал и запустил его в толпу.

– Ай! – визгнула какая-то девочка.

– М-мазафака, облил всего, – констатировал Нечто, выбираясь из-за стола. – Девочки? М-м-идем на свежий этот самый.

– Извини меня, но я т… – начал Макс, когда тяжелая дверь захлопнулась и утихли голоса.

– Всё решим, спокуха, всё будет, – Вернадский был везде сразу, он неизменно оказывался на пути Максима. – Макс. Максим, баран ты.

– Что? – Макс на секунду прекратил борьбу за отступление.

– Сейчас тебе притащат аппарат.

– Да пожалуйста, – Максим сдался. Фернандес умел не пустить.

– Сейчас, – Фернандес, тесня его назад, вынул собственный мобильник. – Чувак, без вопросов. Тебе «Сименс», правильно?

– Неправильно, – Макс отпихнул его и растерял остаток сил. Он хлопнулся на табурет, подобрал упавший бокал и плеснул себе порцию абсента. – Ты не хуже меня знаешь, что мобильный телефон – это «Нокиа». А «Сименс» – кухонные принадлежности.

– Короче, бля, – Вернадский уселся рядом. – Уже заказал. Давай выпьем.

– Давай, – устало кивнул Максим.

Через три часа, когда отбыл курьер, они потерялись в запутанной беседе, настолько связной, насколько обоим позволяло опьянение.

– Я чё беру у тебя? Правильно? Чё беру у тебя? – Фернандес лизнул палец и собрал белые крупицы с барной стойки. Он сунул палец в бокал и поболтал им, растворяя наркотик. – Того, что я сам, понял, тебя тренировал.

– М-мугу. Иди ты, – сказал Макс, продираясь сквозь тяжелый хмель.