Сила и ярость Юга - Евгения Александрова

за последними несобранными участками плантации, где ещё трудились мятежники, закованные в кандалы, и в груди снова поднималась волна гнева и желания защитить невиновных.

В конце концов, написав короткое письмо, в которое Ясмин добавила два ключевых слова для Нидейлы, она приняла решение действовать сразу. Каждая минута промедления будет опасна…

К вечеру Мартина заглянула с ужином, но поговорить им толком не дали – следили пристально, чтобы, если что, доложить своему хозяину. Поблагодарив заботливую служанку, Ясмин кивнула ей, незаметно передала послание и проводила взглядом. А позже наскоро перекусила, растянулась на кровати, свесив голову, и задумчиво всмотрелась в заходящее над лесом солнце.

Огромный оранжевый диск озолотил комнату, заиграл бликами на тёмных деревянных опорах, отразился мерцанием в шелковистом бежевом балдахине, огладил лучами стены, коснулся лица. И показалось, будто эти лучи сейчас впитались в кожу и наполнили силой всего южного неба.

Это её земля, её родина и место силы. Она больше не проиграет, потому что сражаться Вальдеру придётся не с ней, а с самой стихией.

Следующим утром удалось проснуться раньше всех, ещё до рассвета, когда дом спал. Потянуло выбраться на улицу и дойти до кипарисовой рощи, где покоилась могила матери, – давно она туда не заглядывала.

Ясмин постояла перед шкафом, выбрала светлое платье и оделась сама, не желая никого тревожить. Затянула светлый шелковистый пояс на талии, поправила лёгкую ткань блузки и отворила дверь, за которой никого, кроме дремлющего в дальнем кресле чужака: похоже, смиренное поведение прошлого вечера показало, что слишком усердствовать с охраной не стоит. Впрочем, Ясмин и не собирается больше сбегать.

Она спустилась вниз и вдруг встретила там сидящую у окна тётушку Иллейв. Странно, что папина сестра не уехала в это смутное время в своё поместье – пусть она там и на птичьих правах после замужества своей сестры. Осталась ради неё? Или опасается Вальдера? А может, ещё ждёт своего брата и отца Ясмин, кириоса ди Корса, но вряд ли об этом теперь может идти речь. Война и переворот магов разрушили все прежние устои, и сейчас пора выстраивать новые.

– Как ты, девочка? – спросила тётушка Иллейв с искренней тревогой, осматриваясь с опаской.

– Хорошо, – улыбнулась Ясмин, сев рядом и подумав про Риана, про их последний разговор, его взгляд и прощальное пронзительное «Ясмин», от которого снова пробежали мурашки.

Воспоминания обожгли ярким солнцем от макушки до кончиков пальцев, и Ясмин почувствовала, как загорелись щёки. Даже горечь расставания таяла от этого света. Где бы он сейчас ни был, она чувствовала его тепло на расстоянии, где-то внутри, в самом сердце.

– Мы беспокоились, что с тобой что-то случилось. – Тётушка оглянулась, проверяя, не слушает ли их кто-то из чужаков.

– Правда, все хорошо. – Ясмин склонилась ближе к окну и заворожённо всмотрелась в тонкую полосу рассвета над далёким, но видным отсюда океаном, а потом спросила: – Пойдёмте прогуляемся, пока не припекло слишком сильно?

– Хорошо, – изящно кивнула Иллейв и поднялась.

Но у парадных дверей их встретил единственный не спящий, Гаррет, и недвусмысленно заступил дорогу. Вальдер уже приказал никуда её не выпускать даже из дома? Как это мило. Он становится немного предсказуемым.

– Доброе утро, дорогой Гаррет, – произнесла Ясмин напевно и подошла вплотную к внушительному стражу.

Тот следил за ней с лёгкой насмешкой, как уже старый знакомый, зная, на что она способна и что может выкинуть. Он чуть нахмурился, когда она заглянула ему в глаза, чуть откинув голову, а потом быстро забрала шляпу и надела на себя. И такое на его лице отразилось замешательство, что Ясмин мелодично рассмеялась.

– Позволите ещё раз примерить? Такое яркое солнце, что боюсь перегреться.

– Хозяин запретил вам покидать дом без его ведома.

И он замялся, не зная, забрать ли у неё шляпу или это будет выглядеть теперь глупо и по-детски.

– Ну так сообщите ему. Или… пойдёмте с нами – это недалеко, за домом возле кипарисовой рощи. – Ясмин смотрела на него прямо и настойчиво. – Мы собираемся дойти до кладбища и почтить память моей дорогой матери. Сегодня ровно четырнадцать лет с тех пор, как её не стало.

В её голосе совершенно непроизвольно послышались трагические нотки – Ясмин не собиралась играть эту роль так явно, но воспоминания о матери и впрямь заставили вздрогнуть, и защипало глаза.

Тётя подошла к ней и успокаивающе погладила по спине, утешая. Ясмин снова посмотрела на стража, который только тяжело вздохнул.

– Ах, милый Гаррет. Я не собираюсь больше бежать – иначе зачем бы я вернулась? Это мой дом, и всё здесь слишком дорого для меня, чтобы так просто оставить. Ну же! Можете отправить с нами хоть всю вашу охрану – мне всё равно.

Вот же упёртый вояка! Наверняка отслужил с Вальдером добрую половину своей жизни. Но она видела его живым и человечным, а значит, и сейчас сможет достучаться.

– Хорошо, – наконец произнёс тот. – Только недалеко, и я пойду с вами. Вздумаете делать глупости…

– Вот и прекрасно. Заодно отдохнёте в нашей чудесной роще, – не дав ему договорить свою угрозу, Ясмин взяла тётушку под руку и потянула на улицу.

На ярком утреннем солнце Гаррет тут же сощурился, но Ясмин только улыбнулась и пониже надвинула его шляпу, кивнув с благодарностью.

В тени высоких кипарисов стало гораздо легче, даже казалось, что желтоватая пыль во влажном воздухе не поднимается от земли, прибитая хвойной прохладой.

Ясмин с тётушкой дошли до кладбища, со всех сторон укрытого густыми кронами дубов, посаженных специально так, будто те образовывали настоящий фамильный склеп с зелёной непроницаемой крышей и ветвистыми стенами.

Хорошо помня дорожку, по которой смогла пройти бы и с закрытыми глазами, Ясмин дошла до места, где была похоронена мама. Отец в своё время не поскупился на дорогое надгробие, хоть и захоронили маму в самой дальней части кладбища. Будто бы для того, чтобы воспоминания о ней, ушедшей так рано, не причиняли боль им обоим.

Ясмин всё равно приходила сюда чаще всех. Она любила эти минуты тишины и внутреннего света, который охватывал её, когда она мысленно обращалась к маме. Иногда светлая грусть наполняла силой и благодарностью за всё то хорошее, чем она успела щедро одарить Ясмин.

Сейчас на глазах и в самом деле заблестели слёзы – стоило взглянуть на мраморную скульптуру лежащей на спине женщины, чьи глаза были устремлены в небо. Ясмин оглянулась на Гаррета, с заметным облегчением замершего поодаль в самой густой тени, а потом на тётушку – та подошла ближе и вслед за Ясмин медленно опустилась на колени