Двойной мир. Орбитальная сага - Оксана Тарасовна Малинская

навел его на мысль, что не стоит бросать сестру в таком состоянии одну. Очевидно, девушки невзлюбили друг друга, и ему очень хотелось их примирить.

— Как насчет того, чтобы поужинать всем вместе? — предложил он.

Мэри безразлично пожала плечами, а Софья только еще больше прижалась к нему. Вздохнув, Энрико положил руку ей на талию и сказал:

— Ну вот и отлично. Тогда пойдем.

Они поднялись в ангар и зашли в один из аэрокаров. От сопровождения Энрико отказался. Они с Софьей сели на переднее сидение, а Мэри на заднее. Сестра явно не была расположена болтать. Она отыскала в одном из задних ящиков небольшие шарики наушников и вставила их в уши, видимо, полностью погрузившись в какую-то музыку.

Несколько минут Софья смотрела на нее с таким видом, как будто ожидала, что та в любой момент вскочит и набросится на нее, а потом, убедившись, что Мэри погрузилась в себя, наклонилась к Энрико:

— Ты уверен, что хочешь поужинать с ней? Мы с тобой так мало времени провели вместе в последние дни.

— Соф, пожалуйста, — простонал Энрико. — Я же беру тебя с собой, разве нет? Я хочу провести время с двумя моими самыми близкими людьми. Что с тобой? Ты как будто боишься. Она же не кусается!

Софья как-то странно хмыкнула и ничего не сказала.

Наконец, они долетели до ресторана. Там они снова сели за тот самый столик, за который Энрико садился в два предыдущих вечера, только на этот раз с ними была Софья. Жена села так близко к нему, как только было возможно. Мэри лениво откинулась на спинку и прищурила глаза. Она посмотрела на Софью, и та поежилась под ее взглядом. Когда они сделали заказ по голографическому интерфейсу, его жена неожиданно заговорила:

— Мэри, расскажи о вашем детстве с Энри. Он говорит, вы были очень близки.

— Да, это так, — сестра слегка улыбнулась.

— То есть ты уже вспомнила? — Софья оживилась. — Это замечательно. Энрико было так одиноко после того, как он узнал, что ты пропала. Его это так подкосило. А потом еще и Бьянка, ваш домашний линсиэл, умерла…

Если бы она в этот момент не сжала изо всех сил его руку под столом, он бы непременно спросил, что за чушь она несет. У них не было никакого линсиэла, не при Терри, ни после нее. Мэри бросила на него слегка подозрительный взгляд, и он постарался сохранить невозмутимое лицо. Чего Софья добивается? Мэри небрежно бросила:

— Да, я в «Рассвете» тоже по ней очень скучала. Нам там не разрешали заводить домашних животных, и от этого мое одиночество только усиливалось…

Энрико ничего не понимал. Может, девушки сговорились, чтобы его разыграть? Конечно, тяжелая жизнь изрядно поистрепала память его сестры, но не может быть такого, чтобы она не запомнила, что у них не было линсиэла. Это крупное животное, живущее по много лет, и, как правило, очень ласковое и любящее маленьких детей. Будь у них дома линсиэл, он бы не отходил от Терри. Это знали все жители Огюста, и не может такого быть, чтобы Мэри этого не понимала. Он бросил взгляд на Софью. У нее было такое выражение лица, как будто она хотела ему что-то сказать, но не решалась. Видя, что муж ее не понимает, Софья вернулась к разговору:

— Когда Энрико прилетел домой из колледжа на каникулы, Элеонора испекла твое любимое печенье, с глидианским орехом, а он разозлился и выбросил все на улицу. Сказал, что не хочет притворяться, будто ты все еще с ними.

Мэри с укором на него посмотрела:

— Ну зачем же так. Мама старалась, пекла, а ты…

Терри ненавидела глидианский орех. Так ненавидела, что, почувствовав его в еде, тут же выплевывала все, даже если это был ее любимый шоколад. Не может быть такого, чтобы она это забыла. Софья уже так крепко сжимала его руку, что было больно, но он этого даже не замечал. Не Терри? Это она хочет ему сказать? Что девушка, сидящая перед ним — не Терри? Но нет, тогда бы его жена не тряслась так, как сейчас. Энрико задумался. Софье не нравилась Мэри, это было понятно с первой встречи. Но бояться ее она начала только сегодня. Почему? Что сегодня такого произошло? Разве что то, что они узнали, что на военной базе есть шпион.

И тут он понял. Понял, что пыталась сказать ему жена. В этот момент холодные, чужие глаза посмотрели на него… и он увидел в них нечто, которое отказывался замечать все эти дни. Не просто то, что Мэри не его сестра.

И, кажется, она тоже в его глазах увидела что-то.

— Все-таки догадался, — холодно сказала она. — Что, малютка Терри не любила глидианский орех?

— Нет, — покачал он головой. — И линсиэла у нас никогда не было.

— Так и знала, что на чем-нибудь, да попадусь, — кажется, Мэри не сильно расстроилась. — У меня не было времени как следует побеседовать с твоей сестрой, чтобы выяснить такие подробности.

— Ты знаешь, где настоящая Терри? — с надеждой спросил Энрико.

— Конечно, знаю. На том свете, — Мэри ехидно усмехнулась.

Что-то внутри него оборвалось. Он годами жил с мыслью, что его сестра, возможно, мертва, но сейчас как будто мир под ногами начал рушиться. Он ведь поверил. И вправду поверил. Мэри была так удивительно похожа на нее, и ему хотелось… хотелось, чтобы это было правдой. И теперь, когда ложь вскрылась, ему стало еще больнее, чем прежде.

— Как она умерла? — несмотря на то, что внутри него бушевала буря, голос его прозвучал спокойно.

— Я ее убила, — как ни в чем не бывало, сказала Мэри.

Он думал, что больнее быть не может.

Он ошибался.

— Что? — ошарашенно спросил он. — Ты…? Как?

— Ваши дурацкие подземцы отгородились от нас, создали радиацию, которая могла убить даже оборотня, — голос Мэри звучал так, как будто она рассказывала о походе в магазин. — Мы должны были попасть в их туннели. Но как? Мы узнали, что люди модифицируют своих детей, чтобы те могли проникнуть туда, и у них даже были некоторые успехи. Я пробралась в их пространственный карман и выбрала того, кого могла заменить. Я старалась выбрать самого нелюдимого человека, которого никто не знал достаточно хорошо, чтобы заметить подмену. Так уж получилось, что это была твоя маленькая сестренка, — Мэри довольно усмехнулась. — Я помню ее. Вечно дрожащая добренькая дурочка, не желающая подниматься выше.

— Не смей так говорить о моей сестре!

— Ой, да какая теперь разница? Ей было шестнадцать, когда я проникла