Дефо - Дмитрий Урнов

Интонация Дефо изменилась к худшему после того, как русские войска дошли до Померании и Ливонип. Тут и кончилось дело тем, что Дефо обозвал Петра «нехристем», а потом «сибирским медведем». Дефо беспокоился за протестантскую веру в Прибалтике. Кроме того, он слыхал, что жителей из этих краев стали продавать в турецкое рабство. Тогда Петр и получил «медведя», а Дефо – указание извиниться.

После закрытия «Обозрения» Дефо писал о России и в «Торговце», например, настораживая читателей указанием на то, как в Балтийском море начинает маячить русский флот. Напомним, что и это было время весьма напряженного отношения англичан к нашим успехам на Балтике: победа при Гангуте, занятие Аландских островов.

В 1715 году Дефо выпустил «Историю войн Карла XII, короля Швеции». Если взглянуть на дату выпуска и припомнить, что в это время еще и Северная война не закончилась, то станет видно, что Дефо понимал исторический жанр прямо по-пушкински – в смысле писания истории по следам событий. Все повествование ведется от лица шотландца, служащего у шведов.

После «шотландского офицера» Дефо отправил в Россию «моряка из Йорка», во втором томе Робинзоновых странствий, в «Дальнейших приключениях». Дефо заставил своего героя последовать тому совету, какой давал Дефо торговцам вообще: посетить ряд стран, в том числе и Россию.

Путь Робинзона в Россию многотруден. Отторгнув его на этот раз уже от собственного домашнего очага силой неистребимой страсти к путешествиям, Дефо отправил его в сопровождении Пятницы через Атлантику к берегам Канады, а затем Северной и Южной Америки. Робинзон даже совершил паломничество на свой остров у берегов Бразилии. Из Бразилии корабль Робинзона взял курс к мысу Доброй Надежды, оттуда на Мадагаскар, Суматру, в Сиам, Филиппинские острова и в Китай. А уже из Пекина в составе каравана из шестнадцати человек, большинство которых были московские купцы, Робинзон двинулся в Россию – по Сибири на Архангельск.

Проверка маршрутов Робинзона по сибирским рекам, произведенная уже в наши дни, подтверждает их удивительную точность день в день. И также Робинзон проявил своего рода точность, когда, например, крайне скупо описал Амур: эта река была тогда мало известна. Если же помнить о скорости, с какой пришлось работать Дефо, то станет ясно, что трудился он очень напряженно и серьезно.

Академик М. П. Алексеев показал: Дефо использовал в «русском» эпизоде «Приключений Робинзона» английские книги, а также дневники русских послов в Китае, переведенные в свое время на английский.

Первый заметный поступок, совершенный Робинзоном после того, как пересек он границу нашей страны, – это сожжение языческого идола, который попался ему в селе возле Нерчинска. Мало того, он его, прежде чем сжечь, еще и шашкой рассек. Ему в этом помогал, хотя и не без иронии, не названный по имени шотландский купец, уже бывавший в России. Возможно, это лицо реальное, один из тех, с кем Дефо действительно беседовал о нашей стране.

В Тобольске Робинзон, по его словам, нашел «хорошее общество» – опальных вельмож, высланных Петром. Реальное историческое лицо среди них – В. В. Голицын, которого позднее в «Истории Петра» Дефо представит вдохновителем стрелецкого бунта.[22] Есть и лицо вымышленное, по крайней мере с вымышленной фамилией – воевода Робостиский. Дефо знал много похожих русских имен. Это могло быть соединением Ромодановского и Ростовского. Ганнибала в Москву привез Савва Рагузинский. Наконец, Работен была фамилия австрийского посла, замешанного в оппозиционных кознях против Петра. Но основного своего собеседника Дефо не называет по имени, говоря только, что это «князь, ссыльный царский министр».

Робинзон, бывший отшельник Острова Отчаяния, беседует в сердце Сибири со ссыльным русским. В одной библиотеке хранится экземпляр «Приключений Робинзона», где весь этот разговор весьма выразительно размечен неким добровольным комментатором, который, конечно, портил книгу, но в то же время сигналил: «Да вчитайтесь же!», потому что в самом деле эта беседа как-то не привлекала к себе специального внимания.

Это поразительный разговор по душам двух людей, на долю которых выпали «необычайные приключения», жестокие испытания, отрыв от мира. Если учесть, что в России Дефо не бывал, то выбор собеседника, которому Робинзон излагает свое кредо и, в свою очередь, выслушивает его исповедь, примечателен. Это подчеркнутый жест расположения к русским. Называл их Дефо «медведями», говорил, что они «безрассуднее испанцев», он их и христианами-то признавал лишь с известными допущениями. Но вот душевную беседу своего основного героя устроил с «Робинзоном сибирским».

В Тобольске они прожили всем караваном восемь месяцев. Робинзон жалуется на холод, и вообще все ощущения переданы с отчетливостью и непосредственностью: видно близкое, хотя бы косвенное знакомство со всей сибирской обстановкой. Кого-то из путешественников Дефо слушал очень внимательно! Пугая холодом на улице, Робинзон тут же хвалит теплоту изб, остается вполне доволен едой. «Весь провиант, – рассказывает он, – заготовляется летом и хорошо сохраняется до зимы». Пили воду, смешанную с водкой, а в торжественных случаях мед, вызывающий у Робинзона оценку: «Прекрасно!» «Словом, – говорит Робинзон, – жили весело и хорошо».

Когда «Приключения Робинзона» были в полной славе, Дефо выпустил «Историю Петра», полное название которой: «Беспристрастная история жизни и деятельности Петра Алексеевича, нынешнего царя Московии, от его рождения до настоящего времени. С описанием его путешествий и переговоров в разных европейских странах. Его действия и достижения в северных и восточных частях света. Во взаимосвязи с историей Московии. Написано британским офицером, находившимся на царской службе», Лондон, 1723 год, 420 страниц. Печатали книгу сразу три издателя, выдержала она одно издание за другим, лишь с тем изменением, что стала с 1725 года называться «Подлинной, достоверной историей и т. п.».

«Написано британским офицером» – это, разумеется, так же, как «написаны им самим» Робинзоновы «Приключения» или «шотландцем» – «Войны Карла XII». Это мы понимаем уже даже слишком хорошо. А вот что послужило внутренними источниками петровской «Истории»? К сожалению, такой высоконаучной экспертизе, как страницы сибирского путешествия Робинзона, эта книга пока не подвергалась. Можно себе представить, как к ней отнесся бы А. С. Пушкин, в особенности увидев на ее страницах своих дальних родственников, прежде всего Федора Матвеевича Пушкина, того стольника Петра I, который, по пушкинским словам, «уличен был в заговоре против государя и казнен»… Но Пушкин, получивший, возможно, из библиотеки прадеда «Робинзона», «Дневник чумного года» и «Всеобщую историю пиратов», «Беспристрастной истории Петра Алексеевича», судя по всему, для себя как-то не обнаружил.