Адвокат на час - Наталья Борохова

Олег… Как он мог? Хотя здесь не было предательства. Он просто никогда не любил ее. Все их отношения существовали только в ее голове, наполненной до отказа романтическим бредом. Он же был холоден и отстранен. Он в душе смеялся над ней, глупой девчонкой, так долго разыгрывающей из себя неприступную крепость, а потом сдавшейся на милость победителя. От него и усилий много не потребовалось. Первый поцелуй. Ее инициатива. Назвать женихом? Пожалуйста! Легко. Она форсировала отношения, словно боялась куда-то опоздать. Зато теперь она может сказать со всей определенностью: она все успела. Теперь у нее есть время для отдыха. Беда только в том, что его слишком много…

С того дня Настю как подменили. Она больше не отстаивала свою правоту, на допросах тупо молчала, словно соглашаясь со всем тем, что ей скажет неутомимый Швецов. Он же решил, что обвиняемая согнулась под тяжестью собранных им улик. Ему даже было жаль ее, и в качестве поощрения за примерное поведение он хотел было предоставить ей свидание с Логиновым, но его предложение было встречено таким презрительным молчанием, что он растерялся. Черт их поймет, этих баб! Может, она уже успела спутаться с соседкой по камере? Говорят, женщины в неволе отрываются почище мужиков…

Адвокат Дубровская тоже приутихла и отбросила в сторону все свои идеи по отысканию настоящего злоумышленника. Правда, она делала какие-то туманные намеки следователю, но ничем реальным весь свой бред не подкрепляла. Словом, все было только к лучшему.

Материалы дела отправились в суд…

Процесс, несмотря на всю свою сенсационность, нельзя было назвать интересным. Судебная баталия не состоялась. Это была игра в одни ворота. Государственный обвинитель завоевывал победные очки, поставляя в зал судебного заседания все новых и новых свидетелей. Защита отмалчивалась. Изредка адвокат Дубровская делала вялые попытки внести какие-либо уточнения в показания свидетелей обвинения, но ушлый прокурор ставил ее на место прежде, чем она успевала сформулировать вопрос. Наблюдатели сходились во мнении: по всей видимости, роковую роль в этом деле сыграл непрофессионализм защитника. Проигрывать можно красиво, сопротивляясь из последних сил, предоставляя аргументы. Но Дубровская, образно говоря, позволяла бить себя по щекам, с тупой безысходностью подставляя под удары еще и макушку. Ее вопросы были не по существу, реплики неуместны. Сраженная метким замечанием прокурора, она краснела, как девочка, поспешно садилась на свое место, зарываясь в кипы деловых бумаг. Возможно, она и годилась для рядового дела, но здесь была абсолютно беспомощна. Какой-то бойкий журналист уже сравнил ее с игроком, забивающим гол в свои собственные ворота. Скорее всего, он был недалек от истины.

Что касается самой Дроздовой, то с самого начала процесса она находилась в состоянии прострации. Скорее всего, она просто была сражена доказательствами своей вины. Во всяком случае, так считали зрители. Разве они могли назвать иную причину?

Так или иначе, но судебное разбирательство громкого уголовного дела разочаровало наблюдателей. Это не был поединок равных, это было банальное избиение…

Дубровская рисовала на листе бумаги замкнутые линии. Вероятно, опытный психолог нашел бы в ее каракулях глубинный тайный смысл и диагностировал серьезный внутренний кризис, но такого специалиста рядом не было. Неожиданно, как выстрел, звучал вопрос судьи: «У защиты будут какие-нибудь возражения, замечания, ходатайства?» – «Нет, ваша честь!» – подскакивала она, как болванчик на пружинке, и опускалась на место с горящими от стыда щеками.

Уже не в первый раз за этот долгий судебный процесс в ее воображении возникала совсем другая картина. Вот она вскакивает с места и допрашивает очередного свидетеля обвинения. Она разбивает его показания в пух и прах. Обвинитель обезоружен. Лиза не оставляет от первоначальных доказательств камня на камне, а потом приводит ряд убийственных аргументов, и ее клиентку, под громкие овации толпы, освобождают прямо в зале суда. Занавес.

Но это было в воображении. Действительность же казалась куда хуже. Дубровская терзалась одним-единственным вопросом: как поступить? В кодексе профессиональной этики адвоката подобная ситуация разрешалась просто. Если защитник уверен в невиновности своего клиента, он должен сделать все от него зависящее, чтобы его спасти. В этом случае можно пойти даже наперекор воле самого клиента, которому по какой-то причине просто не терпится отправиться в колонию шить рукавицы или валить лес.

Но Дроздова пообещала отказаться от ее услуг сразу же, как только она попробует заявить ходатайство о вызове официантов в зал судебного заседания. Ради истины, конечно, можно было бы перетерпеть и это, но дурацкая нерешительность сковала молодого адвоката по рукам и ногам.

«Я подожду только день, – говорила она себе. – А уж там решу, что делать. В конце концов, мне Анастасия не указ».

Но чем дольше сидишь на скамейке запасных, тем все труднее ввязаться в игру. Наступал новый день, новая неделя, но ничего не менялось. Дело неумолимо двигалось к своей развязке…

Кажется, это случилось в тот день, когда судья должен был объявить об окончании судебного следствия. С самого утра Дубровская находилась во взвинченном состоянии, понимая, что дальше ей отступать уже некуда. Или она заявит о новых свидетелях сейчас, или будет всю свою оставшуюся жизнь кусать локти и орошать слезами обвинительный приговор.

Прозвучал долгожданный вопрос судьи:

– Будут ли у сторон дополнения к судебному следствию?

Ноги стали тяжелыми, сердце испуганно екнуло: «Сейчас!»

В это время дверь в зал судебного заседания тихонько приоткрылась. Заглянул пристав.

– Тут еще один свидетель, ваша честь! Говорит, что его вызывали по повестке, но он не мог явиться.

Судья нахмурился:

– Что еще за свидетель?

Пристав, глядя в повестку, негромко произнес:

– Пирогов Иван Васильевич…

Судья повернулся к прокурору:

– Кажется, это ваш свидетель.

– Так точно, ваша честь!

– Вы собираетесь его допрашивать?

– Конечно, ваша честь! Это очень важный свидетель.

«Еще бы! – с тоской подумала Лиза. – Свидетель, который вобьет последний гвоздь в крышку нашего гроба. Так похоронят последнюю надежду. И надо же было ему прийти именно сегодня!»

– Напоминаю государственному обвинителю, что данный свидетель не допрашивался в ходе предварительного следствия, – проговорил судья. – Есть ли необходимость проводить его допрос сейчас?

– Свидетель был в коме после дорожно-транспортного происшествия, – пояснил прокурор. – У нас не было возможности допросить его.

– Но вы даже не знаете, о чем он будет говорить! – недоумевал судья, словно забота о крепости обвинительных доказательств не давала ему покоя.

– Я предполагаю, ваша честь, о чем пойдет речь, – улыбнулся прокурор. – Подчеркиваю, этот свидетель нам очень важен.

– Ну, смотрите, – пробормотал судья. – Чтобы потом не жалеть.

– Я возражаю, ваша честь! – раздался звонкий голос Дубровской. Оказавшись в центре всеобщего внимания, она опять сникла и принялась путано объяснять: – Нет никакой необходимости в допросе Пирогова. Я полагала, что государственный обвинитель уже закончил предоставлять доказательства. Кроме того, кто может ручаться за правдивость показаний свидетеля, который несколько месяцев провел в коме? Он может быть неадекватен.

– Да он здоров, как бык! – хмыкнул прокурор.

Судья стукнул молоточком, прекращая дискуссию.

– Значит, так, госпожа Дубровская. – В его голосе слышалась ирония. – Суд отклоняет ваше возражение и не собирается препятствовать обвинению осуществлять права, предоставленные законом. Если у вас будут дополнения к судебному следствию, мы вас охотно выслушаем. А пока… Пригласите свидетеля!

«Это конец!» – думала Дубровская. Она даже оглянулась, чтобы посмотреть в лицо своей подзащитной. Но Дроздова даже не шелохнулась, пребывая в состоянии полного безразличия к происходящему. Она сосредоточенно изучала носки своих туфель, словно для нее не было занятия важнее.

«Боже мой! – в панике думала Елизавета. – Да она, похоже, тронулась умом. Но как же тогда поступить мне?»

Раздался скрип, и в дверь, приоткрытую приставом, въехала инвалидная коляска. Сидящий в ней мужчина казался бледным и изможденным, сказывалось долгое нездоровье. Но его глаза блестели не по-стариковски, а наблюдая за тем, как он ловко управляет своим средством передвижения, Дубровская решила, что доктор просто рвется в бой. Он бросил взгляд на скамью подсудимых и еще быстрее заработал руками. Лиза могла поклясться, что в его глазах не было даже искорки дружелюбия. Иван Васильевич был мрачен и готов к атаке.

– Итак, господин Пирогов, – начал председательствующий. – Вам известно, что вас пригласили в суд для дачи показаний в качестве свидетеля?