Черная заря. Пепел на зеленой траве - Александр Конторович

— Постойте, майор! — протянул руки вперед Сценарист. — Остановите своих головорезов! Я могу быть полезным для вас! Только прикажите им не бить меня!

— Уже подполковник. И чем же таким вы можете быть для нас полезны? Какими-такими россказнями вы сможете искупить хотя бы часть того вреда, который уже успели причинить?

А Попов уже наклонился над лежащим и, заграбастав крепкой рукой его за ворот рубашки, без видимых усилий поставил нашего гостя на ноги. Очков по причине их отсутствия ему снимать не пришлось, и поэтому кулак правой руки практически тотчас же заехал Сценаристу в поддых. Что-то явственно хрустнуло. Злодей согнулся, и его вырвало на пол.

Михалыч только головой покачал. Присел на краешек стола, болтая в воздухе ногой. Происходящая сцена явно доставляла ему удовольствие.

— Так вы давно знакомы? — кивнул он в сторону Павла Петровича.

— Лично — недавно, но этот деятель в свое время спланировал смерть моей жены.

— Во как! — старый спец удивленно приподнял бровь. — Не знал я этого, извини. А то бы он у меня сейчас таким зазнаистым не выглядел бы. Не люблю я подобных типов.

— Да кто ж их любит, окромя их самих?

— Не поверишь, Николаич, знаю я таких людей. Подобные субчики — это как ковш, чтобы дерьмо черпать: вещь вроде бы и нужная, а в руки взять противно. И беречь ее никто не будет по миновании надобности.

— Это ты точно сказал. Ну, впрочем, хорош его пока месить, он ведь чего-то там сказать хотел. Эй, друг ситный, ты язык случаем не проглотил?

Как выяснилось, данная часть тела у Павла Петровича пока еще уцелела. И более того, даже работать могла в полную силу. Не сказать, правда, чтобы он поведал нам что-то уж совсем сногсшибательное, но польза от его слов была. Во всяком случае, наш доморощенный стенографист уже несколько листов бумаги исписать успел.

—..да и кроме того… у меня же ведь не было никакого другого выхода! Эти люди… они ни перед чем не остановятся! Что моя жизнь, что ваша — им совершенно все равно. Ну и что с того, что вы кому-то там когда-то были своим? Носили одни погоны, ходили по одним и тем же коридорам. Может быть, даже на совещаниях рядом сидели. Что с того? Деньги и власть — это два самых сильных наркотика, какие только могло придумать человечество. Перед ними невозможно устоять.

— По себе судите? — прихлебываю я чай. Сценаристу тоже принесли стаканчик чая. Только учитывая некоторые особенности нашей беседы, чаек ему налили не шибко горячий и в легенькую пластмассовую кружечку.

— Иронизируете? — одними губами пытается усмехнуться Павел Петрович. — Можно подумать, вы никогда не встречали подобных людей в своем ведомстве. Сейчас-то вам хорошо: на коне да с шашкой. А попробовали бы вы встать на мое место, так сказать, в мою шкуру влезть…

— Мне, знаете ли, и в своей неплохо. А что до денег — так я прямо сейчас могу вам отсыпать пару мешков. Даже больше. Зачем нам эти радужные бумажки? Каких вам больше хочется: рублей? Долларов? Евро тоже есть! Вот только гривен вам не предлагаю. Даже в нашем захолустье этих бумажек не осталось. Один фиг — нам вся эта макулатура тут без нужды! А что до власти — так за каким хреном она вам? Вы же все равно ничего делать не умеете!

— Ну, хорошо, ладно, я для вас отработанный материал. Пусть так. Но от этого те люди, что отдавали мне приказания, никуда же не делись? Не вышло со мной — пусть. Они умеют ждать. Они всегда это умели хорошо. Подождут еще. И в нужный момент ударят. Не обольщайтесь относительно своей предполагаемой крутости: эти люди пережили Сталина в свое время, переживут и вас. Они повсюду: в армии и в органах, в промышленности и в искусстве, здесь и за рубежом. Еще никому не удалось их победить надолго.

— Надо же, ужасы какие! — качает головой Михалыч. — Так они что, для пуль тоже неуязвимые?

— Не иронизируйте, — переводит дух Сценарист, — вы прекрасно меня поняли. Им совершенно нет необходимости носить на плечах генеральские погоны или занимать кресла директоров промышленных корпораций. Это все видимые признаки власти. Им они давно уже без нужды. Власть принадлежит им по праву рождения и принадлежности к определенным слоям общества. У вас, майор, был шанс пусть и не стать одним из них, но приблизиться и быть с ними рядом. Он и сейчас еще не совсем потерян, хотя и не так реален, как раньше. Но вы… вы в своей ослепленности какими-то мифическими идеями бездарно профукаете и это.

— Да уж, — качаю головой. — Эк вам мозги-то подзасрали! А со стороны посмотришь — так вроде умный человек. Ну, во всяком случае, вы таковым казались. Генералов, говорите, искать не надобно? Хорошо, принимается. По правде говоря, их у нас и так всего два человека, так что выбор небогат. Так кого же мы должны искать? Кто был с вами на связи? Морозова я знаю, кто еще?

Надо сказать, что подобная откровенность с моей стороны собеседника отнюдь не радует. И я понимаю, почему: у него при всей шаткости занимаемых позиций все же некоторые шансы имелись. Раз уж не прокатила попытка скоростной массовой вербовки новых сторонников (а ведь он не просто так языком балаболил, на какой-то результат явно рассчитывал), то оставался шанс хотя бы купить себе жизнь путем сдачи «кротов» в нашем лагере. И тут вдруг нате-здрасте! — такой облом. Главного — во всяком случае, я так предполагаю, — злодея, оказывается, мы знаем. И чем теперь покупать жизнь? Карта оказалась битой, и кошелек опустел. А воевать как-то надо. Сам по себе наш пленник никакой ценности уже не представляет. Интересны только его контакты и связные. Судя по лицу Сценариста, подобный расклад энтузиазма ему не добавляет. Допрашиваемый облизывает пересохшие губы, вопросительно смотрит на Потеряшку, всем своим видом намекая на то, что неплохо бы ему, такому разнесчастному, дать передышку, да и попить-поесть не помешает. Не повезло: снайпер абсолютно невосприимчив к такого рода намекам. Павел Петрович переводит взгляд на меня, но здесь его ждет еще более сокрушительный облом.

— Хорошо, майор, — облизывает губы мой собеседник, — я скажу. Одного из них вы точно знаете. Давно знаете.

Машины выдвинулись из города затемно. Водители вели свои грузовики, ориентируясь исключительно по приборам ночного видения. Фар никто не зажигал, и поэтому автотранспорт двигался совсем-совсем небыстро. Так или иначе, а запланированное расстояние успели преодолеть почти что в срок. Загнав машины в кусты и заглушив моторы, пассажиры выбрались наружу и растворились в темном лесу. Взошедшее солнце осветило своими лучами опустевшую поляну, на которой уже начала приподниматься трава, сбитая колесами.

А отряд уходил в лес. Мы спешили. Ни у кого из нас не было уверенности в том, что в городе удалось выкорчевать всю ту заразу, которую уже успели насажать в наш здоровый организм. Кто знает, может быть, уже сейчас уселся у передатчика очередной законспирированный связной. Запищит в эфире морзянка, и беспристрастные цифры донесут до наших противников нужные им вести.