«Если», 2002 № 06 - Джеймс Блиш

Головная боль началась позже.

Для первичной разметки площадок мне пришлось заново осмотреть места, отмеченные во время моего долгого путешествия как перспективные. На этот раз в моем распоряжении была летающая лодка представителя «Астрогида». Не помню его имени. Это был коротышка, откровенно скучающий в ожидании веселых денечков, когда сюда хлынут толпы туристов. Во время полетов он и Капатай, хлебнув вина, распевали песни — вперемешку тайлурские и пасторианские. Представитель был родом с Па Сотоу.

Воздушная техника для жителей стала привычной, но в отдаленных краях лодку встречали где криками испуга, а где и стрелами, особенно если разбегались мирно пасущиеся стада.

Местные вожди, со многими из которых я перезнакомился не без ущерба для печени еще год назад, встречали меня радостно. Но потом начинались ритуалы приветствия, а после обильного застолья шли долгие, изнуряющие беседы о самочувствии родных, близких, дальних, работе кишечника и так далее, вплоть до того, как себя чувствуют уважаемые мухи в доме уважаемого гостя. И попробуй брякнуть, что мух в твоем доме нет. Значит, ты голь перекатная, нищеброд и самозванец, которого надлежит пинками вышибить из шатра, не оскверняя поганой кровью лезвие благородного чахо.

А когда заканчивались разговоры, свидетельствующие о взаимном благорасположении, начиналось мягкое топтание вокруг да около моей работы. В итоге все извилистые речи утаптывались до одной, но весьма настоятельной просьбы — места для привлечения гостей из непостижимых уму далей необходимо выбрать среди земель лучших родов, к коему, естественно, принадлежал гостеприимный хозяин. А ежели это не представится возможным, то стены или дома следует раскрасить в цвета их клана. Иначе — оскорбление дому и очагу, не говоря уже о чести клана… О выгоде, разумеется, никто и не заикался.

Где бы я ни высаживался, местные уже знали о деталях моей работы. И это при том, что коммуникаторами пользовались только в нескольких больших городах, да и то лишь тайлуры, работающие на «Астрогид».

Я долго гадал, что же здесь используется для дальней связи. Дым, барабаны, почтовые птицы исключались. Перелет через два континента занимал не больше часа. Обогнать лодку ни у кого нет возможности. Позже, когда работа была сдана, я узнал, что ее и не требовалось обгонять. На прощание Капатай долго благодарил меня за то, что он вместе со всей многочисленной родней стал вровень по богатству со знатнейшими родами Тайлура. Мое удивление весьма его позабавило. Выяснилось, что этот проходимец сразу же по прилете заявлялся к местному вождю. Там он обстоятельно рассказывал обо всем, что удалось вытянуть из меня, и без долгих церемоний намекал, что благодарность за столь ценные сведения его не оскорбит, поскольку он старается не для себя, а для чужака с неприлично короткими волосами.

Надо признать, среди вождей попадались весьма настойчивые люди. Один из них, не помню имени, долго убеждал меня в необходимости бережно относиться к традициям места, не смешивать цвета и формы, а предоставить выбор достойных честному поединку. А победитель решит, где ставить гостевые дома, на чьей земле и кому собирать гостевую пошлину. Попытки объяснить, в чем смысл и предназначение моей работы, ни к чему не привели.

Позже от уговоров перешли к угрозам, и ко мне опять приставили телохранителей. Были случаи краж, порчи оборудования во время геодезических съемок, однажды исчез весь комплект снимков с орбиты. Вор не знал, что это всего лишь распечатки, а записи хранились в памяти моего планшета.

Бывало, я днями валялся в шезлонге, установленном на высоком помосте посреди живописной долины. Лениво оглядывал далекие холмы в сизом закатном небе, желтые пятна отар, медленно ползущие по зеленым пастбищам, и дым над далекими селениями. Или бродил по узким тропинкам среди буйных зарослей, чтобы в десятый, сотый раз сравнить ощущения и снимки.

На снимках иногда мой взгляд цеплялся за странные очертания мысов, но как использовать эти изломанные линии, я не знал — там, внизу, очарование тянувшихся на сотни километров пляжей исчезало. Океан, заросший водорослями, в которых кишели не похожие на рыб зубастые твари, непрерывно жующие друг друга, мало подходил для обустройства курорта. Не будь планета заселена людьми, я бы, пожалуй, рискнул и лет за десять мог бы изрядно очистить этот большой водоем. Но курорты — это для меня мелковато. Скучная практика для первокурсника, несмотря на масштаб. Впрочем, даже «Астрогиду» не по средствам такие радикальные трансформации. На штрафных санкциях разорится.

Гористое побережье Северного континента украшали ледники, озера и скальные гряды, сбегающие к океану. На одном из снимков я опять разглядел контуры древнего поселения. Островок почти правильной круглой формы располагался в центре горного озера явно вулканического происхождения. Когда-то очень давно здесь было поселение, от которого на поверхности не осталось и следа. Лишь перепады теплового излучения выдавали местонахождение трех концентрических колец, самое маленькое из которых было не меньше пятидесяти метров в диаметре. Наверно, это было главное строение крепости, защищенной двойными стенами.

Иногда я днями не вылезал из своих апартаментов, предоставленных «Астрогидом». Подключал к визору планшет и играл цветами, формами и пейзажами на всю стену. Хотелось сделать по-своему, отойти от методики Гофера, но выходило коряво, фальшиво, негармонично. И я опять дневал и ночевал под небом и звездами, в окружении воинов и носильщиков, не понимающих, чем я занимаюсь и почему со мной носятся, как с наследником Хранителя Знамен.

— Не торопись, сначала ощути всеми чувствами логику ландшафта и только потом доверься точному ответу интуиции, — учил Гофер.

— Логику ощутить чувствами? — сомневался я. — Разве интуиция дает точные ответы?

— Природа математически строга, ландшафт — запись ее законов, человек — считывающее устройство. Когда тебе станет тесно от строгости закона, тогда и только тогда выпусти на волю свою фантазию, не бойся самых диких решений, все равно им не вырваться за пределы законов… И только потом ищи компромисс между живым и неживым, подвижным и неподвижным, уродливым и прекрасным, свободным и несвободным…

— То есть ждать озарения?

— Озарение не приходит к ленивым.

Мои воспоминания прервал шум за портьерами, шаги, гул множества голосов. Вошел Кутай, за ним целая вереница придворных. Кажется, в те далекие времена их здесь называли друзьями Хранителя. Тогда эти «друзья» представляли собой толпу оборванных кочевников, попавших в город благодаря родовым связям. Они считали горожан своей законной добычей. Но теперь это и впрямь были придворные — чинные, в одинаковых куртках и без оружия. Зато у воинов, вставших по обе стороны дверей, были новенькие лучеметы, а не ржавые пики. Прогресс, однако…