Меч эльфов. Наследница трона - Бернхард Хеннен

Люк поднял руки, защищаясь:

— Я совсем не хочу этого знать.

Кентавр с черной бородой что-то произнес. Он враждебно смотрел на Люка. Только теперь рыцарь заметил мелкие светлые шрамы, покрывавшие грудь и руки кентавра. Интересно, во скольких битвах он сражался?

— Позвольте представить, — сказал кобольд. — Это Аппанасиос. А воин с рогом в форме змеи — это Мелиандрос, его знаменосец.

Люк поклонился и назвал свое имя.

В качестве ответа чернобородый плюнул ему под ноги.

— Полагаю, Аппанасиос бы очень обрадовался, если бы ты взялся за рукоять своей рапиры. Кентавры не славятся тем, что сражаются как настоящие рыцари. Вполне вероятно, что он прострелил бы тебе голову прежде, чем ты успел бы вытащить клинок.

Люк презрительно посмотрел на человекоконя.

— И как отвечают на такое неучтивое поведение? Расстегнуть ширинку и помочиться ему под копыта?

Его спутник-кобольд издал блеющий смех и что-то сказал кентаврам. Воин с рогом в форме змеи широко ухмыльнулся.

Тем временем вокруг штандарта образовался широкий круг. Более сотни диких воителей-коней наблюдали за тем, что должно было произойти.

— Я ошибаюсь или господин чернобородый с удовольствием прикрепил бы мой скальп на свое боевое знамя?

— Ты действительно не понял, парень. Это он делает с врагами, которых уважает. Думаю, он просто не прочь растоптать тебя копытами.

Люк на миг задумался. Он не собирался долго общаться с кентаврами или другими созданиями Альвенмарка.

— Значит, он придерживается того мнения, что превосходит меня по всем мужским добродетелям?

Кобольд перевел.

— Он даже не придерживается мнения, что ты настоящий мужчина.

— Скажи ему, будь так добр, что я спорю с ним на десять серебряных монет, что могу сделать что-то очень мужественное, чего он сделать не сможет.

Не считая неровного перестука копыт, вокруг было очень тихо. Ответ Аппанасиоса был встречен звонким смехом.

— Значит, он принимает пари? — спросил Люк.

Кобольд казался серьезно озабоченным.

— Подумай как следует. Они могут быть по-настоящему грубыми. Я был как-то на их похоронах, так они…

Люк протянул князю руку, и тот хлопнул по ней.

— Тебе нужно было сначала дать мне перевести, идиот! — выругался кобольд. — Он назвал другие условия. Если ты проиграешь, он отрежет немалый кусок от твоей задницы, потому что полагает, что ни одна лошадь не заслужила того, чтобы ты на ней сидел.

Люк заставил себя самоуверенно улыбнуться.

— А что, если я выиграю?

— Тогда ты получишь рог. Это больше, чем просто золото, это — рог князей Дайлоса. Уже на протяжении многих столетий. Тебе следовало бы еще раз подумать. Я могу сказать ему, что ты не так понял…

— Все в порядке. Как тебя зовут-то?

— Брандакс. Послушай, сейчас я тебя отсюда уведу. У нас получится. Ты ведь под защитой Олловейна. Это они знают… По крайней мере я так… думаю.

Люк отступил на шаг назад. Поднял одну ногу и, слегка покачнувшись, расстегнул ширинку. Затем глубоко вздохнул. То, что на него смотрели все, нисколько не улучшало дела. Он взглянул на небо и представил себе звук льющейся воды. Наконец-то получилось!

— Скажи этому коневарвару, что если он сможет помочиться стоя на одной ноге и без посторонней помощи, то может отрезать от моей задницы столько, сколько захочет.

Брандакс рассмеялся.

— Это было неумно, но должен признаться, что поражен.

— Рог!

На этот раз перевод не понадобился. Кентавр был бледен как мел. На его шее пульсировала жилка. Но рог он отдал.

Люк рассматривал странный сосуд. Хотя рог был наполнен не более чем наполовину, он был тяжелее, чем аркебуза. Пальцы Люка коснулись странной женщины. Решившись, он поднес рог к губам и сделал большой глоток. Прищелкнул языком.

— Хорошее вино.

…И вернул рог Аппанасиосу.

— Поскольку князь Олловейн наверняка удержал бы тебя от того, чтобы ты поднес нож к моей заднице, с моей стороны было бы низко оставить выигрыш себе. Этот рог предстоит держать в руках твоему сыну, чтобы выпить за славного отца.

Брандакс перевел. Люк видел, как под кожей кентавра опускается и поднимается кадык, словно тот проглотил ком.

Не дожидаясь ответа, Люк отвернулся. Стена кентавров расступилась перед ним. Некоторые воины похлопывали его по плечу, когда он проходил мимо.

— Впечатляющая шутка была, сын человеческий.

Люк ухмыльнулся.

— В школе я проспал то, как нужно пробивать череп тупым крестьянам, но я очень внимательно слушал о том, как завоевать уважение кучки солдат-варваров и остаться при этом рыцарем.

— Такому там учат… — Кобольд нахмурил лоб. Теперь его лицо было похоже на потемневший от времени скомканный пергамент.

— Гисхильда — хороший командир?

— Ее народ очень любит ее.

— Я не собираюсь умалять значение ее поступков, Брандакс. Но так командовать она научилась в школе нашего ордена. Она умеет завоевывать сердца.

Кобольд скривился.

— Нет, нет. Не думаю, что всему этому можно научиться. Вокруг нее чары… Она необыкновенная. И была такой еще до того, как ее похитили твои рыцари.

— Ее похищение было позорным поступком, хотя и было продиктовано благородными побуждениями. Конечно же, я последний человек, кто стал бы оспаривать чары Гисхильды. Но таланты, которые у нее были, огранены в Валлонкуре. Когда она попала туда, то, образно говоря, была как старый ржавый нож мясника. Наши учителя перековали ее в элегантный и смертоносный кинжал.

— Кинжал, острие которого теперь направлено в сердце ее бывших учителей, — желчно заметил Брандакс.

— Мы не говорим о том, что правильно, а что нет. Я просто сказал тебе, что с ней произошло в Валлонкуре.

Некоторое время они молча шли рядом. Люку хотелось побольше узнать об этом странном кобольде. Кто он? Очевидно, он знал Гисхильду еще тогда, когда она была маленькой девочкой.

Брандакс отвел юношу к лошади, стоявшей неподалеку, у каменного круга. Белоснежный жеребец был самым благородным скакуном, на котором Люку когда-либо доводилось ездить. Люк слыхал много историй об эльфийских лошадях, но большинство рассказов казались досужим вымыслом. Сейчас он не был в этом так уверен. Его скакун был вынослив и подвижен. А еще умен. Если смотреть ему в глаза, не возникало ощущения, что перед тобой — животное. Он участвовал во всем. И обладал собственной волей.

У Люка было такое чувство, что его конь не в восторге от того, что снова видит хозяина. Рыцарь пожал плечами и улыбнулся.

— Что, Аппанасиос — твой родственник? Он хотел отрезать мне часть задницы, чтобы тебе больше не пришлось носить меня.