Миры Роджера Желязны. Том 4 - Роджер Желязны

Он рассмеялся.

На миг перед его слипающимися от сна глазами возникло голубое печальное лицо.

— Мне очень жаль, — сказал он, а потом присел на ящик и стал ждать наступления ночи.

Он чувствовал, как мощь начинает петь в его ранах и в новой незаживающей язве, появившейся на правой руке.

Это было здорово.

Дейлинг из Дигла медитировал, дожидаясь, как обычно, звона прибойного колокола. Прикрыв глаза, он кивнул, хотя, сидя на балконе, даже не смотрел на океан.

Случившееся никак не укладывалось в рамки его подготовки к деятельности священнослужителя. Он никогда не слышал ни о чем подобном, хотя религия, которую он проповедовал, была очень древней, а ее постулаты — сложными.

Непонятно, почему никто не поставил этот вопрос перед Именами. По традиции освящение было феноменом галактического уровня.

Но Имена почему-то с равнодушием относились к тому, что происходило в их святилищах. Обычно Имя-носящие общались друг с другом только по поводу вопросов вселенского значения, в которых участвовали почти все из них.

Будет ли дерзостью, если он обратится с вопросом к кому-нибудь из Тридцати Одного Живущих?

Наверное.

Но если они и в самом деле ничего не знают, им нужно сообщить. А может быть, нет?

Дейлинг размышлял. Очень долго размышлял.

Затем, когда раздался звонок, возвещающий о приливе, он встал и направился туда, где находились средства связи.

Какая несправедливость! Ведь ему хотелось именно этого и, с его точки зрения, в подобном желании не было ничего особенного. Но в момент свершения действия намерение отсутствовало, и он не мог насладиться содеянным.

Света нигде не было. Мертвый город застыл в холодной неподвижности под сияющими яркими звездами.

Он сорвал знак карантина, посмотрел на него, а потом разорвал на мелкие клочки. Бросил обрывки на землю и поспешил дальше.

Он мечтал о том, что войдет в Италбар ночью, дотронется своими израненными руками до дверных ручек, проведет ими по перилам, ворвется во все магазины по очереди и станет плевать на их еду.

Куда они подевались? Умерли, разбежались или лежат в своих постелях, дожидаясь последнего часа? Этот город совсем не был похож на тот Италбар, что предстал перед его глазами, когда он смотрел на него с вершины холма. Тогда Хейдель фон Хаймек прибыл сюда совсем с другими намерениями.

Теперь он сожалел, что принес смерть жителям Италбара не намеренно, а по чистой случайности.

Однако он знал, что в его жизни будут и другие Италбары — целые миры, наполненные городами, похожими на этот.

Проходя мимо угла, где гулял мальчишка с ящерицей, Хейдель остановился, чтобы вырезать себе посох.

Проходя мимо места, где мужчина предложил подвезти его, он сплюнул на землю. Он прожил много лет в одиночестве и считал, что прекрасно разбирается в человеческой природе, гораздо лучше тех, кто всю свою жизнь провел в больших городах. Это знание давало ему право на вынесение приговора — он в этом был неколебимо уверен.

Сжимая в руках свой посох, Хейдель вышел из города и направился в горы. Ветер шевелил его волосы и бороду, а в глазах отражались звезды.

Он улыбался.

Малакар вытянул свои начиненные оружием руки и ноги и подавил зевок.

— Еще кофе?

— Спасибо, командор.

— …Итак, ОЛ собирается предпринять военные действия против нас, а меня они намереваются использовать в качестве повода? Очень хорошо.

— Ну, мне сказали, не совсем так, сэр.

— Суть от этого не меняется.

«Жаль, что я не могу доверять тебе, — решил Малакар, — хотя ты сам считаешь себя достойным доверия. Ты был хорошим заместителем и всегда мне нравился. Но все творческие натуры отличаются ненадежностью. Вы селитесь там, где покупают ваши произведения. Если бы направить твои способности в нужное русло, мы с тобой славно поработали бы. Жаль. Интересно, почему ты не куришь трубку, которую я тебе подарил…»

— Он думает об этом сейчас, — сказал Шинд.

— А о чем он еще думает?

— Информация, которой я опасался, не находится на первом плане его сознания. По крайней мере, я ее не вижу.

— Я хочу попросить тебя оказать мне услугу.

— Какую, сэр?

— Это касается сфер, в которые заключены сны, те, что ты делаешь…

— Да?

— Я бы хотел, чтобы ты мне сделал такую.

— Я был бы счастлив, но не взял с собой аппаратуры. Если бы я знал, что вас это заинтересует, я привез бы все необходимое оборудование. Однако…

— В принципе я понимаю, как ты это делаешь. Я думаю, моего лабораторного оборудования хватит на то, чтобы решить эту задачу.

— Здесь нет нужных наркотических препаратов, телепатической связи, сферы…

— …Но ведь я медик, и у меня есть друг-телепат, который может одновременно принимать и передавать мысли-образы. Что же касается сферы, мы ее просто сделаем.

— Ну, тогда я с радостью попытаюсь исполнить вашу просьбу.

— Хорошо. Почему бы нам не начать сегодня вечером? Сейчас, например?

— Не имею ничего против. Я бы уже давно предложил вам свои услуги, если бы только знал, что вам это будет интересно.

— Эта мысль пришла мне в голову совсем недавно, ну, а сейчас к тому же еще и возник подходящий случай.

«Очень подходящий, — подумал он. — А может быть, уже слишком поздно?»

Он пересек джунгли Глича. Прошел недалеко от реки Барт. На лодке проплыл сотни миль, останавливаясь в деревнях и маленьких городках.

Теперь он стал похож на святого отшельника — казался выше и сильнее, а его голос и глаза обладали способностью притягивать внимание толпы. Одежда превратилась в лохмотья, волосы и борода отросли и клочьями торчали в разные стороны, тело покрывали многочисленные царапины, ссадины и грязь. Он проповедовал, и люди его слушали.

Он проклинал их. Говорил, что в их душах поселилось зло, которое движет их поступками. Он говорил о преступлениях, о вине, требующей искупления, и о том, что он подарит им это искупление. Он утверждал: на свете не существует раскаяния, и им осталось только привести свои дела в порядок — ведь через несколько часов они покинут этот мир. Никто не смеялся, когда он произносил эти слова, однако позже, вспоминая его проповеди, многие начинали весело хохотать. Впрочем, кое-кто следовал его совету.

Так, возвещая День Смерти, он путешествовал из юрода в город, и ни разу его предсказание не было нарушено.

Те немногие, кому посчастливилось остаться в живых, по какой-то неясной причине начали считать себя избранными. Однако Кем они избраны, никто из них не знал.