Райский уголок. По велению сердца - Тереза Крейн

Тоби поднялся, не сводя взгляда с маленького Амоса.

— Не вижу, чем я тут могу помочь.

— Поговори с ней. Она послушает тебя.

У двери он обернулся и невесело улыбнулся.

— Рейчел? Она никогда никого не слушала за всю свою жизнь. Маловероятно, что станет это делать сейчас.

— Ты не хочешь попытаться? В самом деле, она по-моему совсем одичала с тех пор… — она запнулась, подбирая слова, — с того жуткого случая. Она еще слаба. Боюсь, она еще больше навредит себе. Может быть, ты, по крайней мере, поговоришь с ней?

Он приподнял одно плечо.

— Попробую.

— Спасибо. — Она чувствовала себя так, будто ступала по зыбкой почве.

Он собрался было выйти из комнаты, но остановился в нерешительности и оглянулся.

— Не жди меня сегодня вечером. Возможно, я задержусь. Может быть, загляну в клуб.

Она открыла рот, потом кивнула:

— Хорошо.

Дверь очень тихо закрылась за ним.

Дафни спокойно смотрела на бесконечно дорогое личико своего малыша. Однако, несмотря на все ее усилия, нежные черты стали расплываться под нахлынувшими слезами.

Не обращая внимания на плохо скрываемые далеко не дружелюбные взгляды, которые, как она чувствовала, бросали на нее со всех сторон, Рейчел приблизила лицо к грязному запотевшему окну и пальцем провела по нему мокрую дорожку. За окном утреннее небо было все еще темным, очертания ближайших зданий выглядели мрачными и непроницаемыми. На запачканной и потертой клеенке, которой был накрыт стол, перед ней стояла чашка нетронутого чая, густого и крепкого, как патока.

Она чувствовала себя отвратительно. Отражение худощавого лица безрадостно смотрело на нее с мутного стекла. Бросающаяся в глаза яркая красота, которую Рейчел долгое время принимала как само собой разумеющуюся, давно пропала. Впалые щеки и тяжелый взгляд окруженных темными кругами глаз делали ее похожей на пациентов своего отца.

Ради всего святого, что она делала с собой? И почему она это делала?

Перед глазами ожили воспоминания прошедшей ночи — искаженные образы ночных кошмаров.

До нее доносились обрывки разговоров. Хриплые, резкие, жизнерадостные голоса и беспорядочный шум. А в ее голове царили покой, тишина и безрадостная пустота.

— Это место занято, голубка? Эй? — Молчание. В глазах спрашивающего мелькнула улыбка. — Эй, как вас там! Это место занято?

— Простите? — Она вздрогнула, очнувшись от забытья.

Невысокого роста человечек неопределенных лет, аккуратный и щеголеватый, в шейном платке и полотняной кепке, стоял перед ней, добродушно улыбаясь и сверкая зубами, которые были чрезмерно ровными для естественных. На смуглом лице выделялись пронзительно голубые глаза.

— Э-э-э… нет. Нет, не занято.

Он ловко скользнул за стол. Чашка чая и огромная тарелка с сосисками и картофельным пюре, обильно политым соусом, опасно балансировали в его руке. Его улыбка была дружелюбной. Яркие проницательные глаза светились любопытством, когда он рассматривал меховое пальто, мелькнувший под ним шелк, позвякивающие браслеты и длинные изящные серьги.

Рейчел, избегая его заинтересованного взгляда, хмуро смотрела на неаппетитный чай в несвежей чашке. Покинув стоящее в доке торговое судно, в каюте которого она оставила ворох пустых бутылок и трех молодых офицеров в различной степени пьяного оцепенения, а также в различной степени наготы, она вышла, невзирая на опасность, на узкие, грязные улицы, примыкающие к доку, и бродила по ним до тех пор, пока неожиданно для себя не оказалась в предрассветной воскресной суете Петтикоут-Лейн-Маркет. Страдая от холода и испытывая мерзкие ощущения от ночных излишеств и отвращения к самой себе, она точно загнанный зверь нашла прибежище в первом подходящем уголке, который попался на ее пути.

Кафе заполнили рыночные торговцы — мужчины и женщины, хотя между ними практически не было различия благодаря истрепанным брюкам, фартукам из дерюги, поношенным курткам и плоским кепкам, ставшими как бы униформой. Не слишком вежливые, грубовато-дружелюбные, они не стремились вступать в разговор с незваными гостями. Но ей было наплевать. Что они могли сделать с ней такого, чего еще не сделали другие? Она опустила голову на руки.

— Вы хорошо себя чувствуете, голубка? — В голосе звучала искренняя озабоченность. Она устало подняла голову. Острый пронизывающий взгляд остановился на ней. Обветренное лицо выражало тревогу.

— Да, — сказала она, — я прекрасно себя чувствую.

Он улыбнулся; белоснежные, слишком ровные зубы вновь сверкнули на его лице.

— Не могу сказать, что у вас соответствующий вид. Наверное, после какой-нибудь попойки?

Рейчел улыбнулась, но промолчала. Ее улыбка получилась слабой и горькой.

— Пейте чай. Он помогает.

Она сделала один глоток. Чай был крепкий, горячий и очень сладкий. Маленький человечек принялся за сосиску. Она отвернулась, не в силах наблюдать эту картину.

— В одиночестве? — поинтересовался он.

— Да.

Она взглянула на него, удивленная проблеском понимания и одновременно хитроватого любопытства в его глазах.

— Да, — повторила она.

— А разве все мы не одиноки? — с благожелательной шутливостью заметил он. Потом положил вилку, вытер руку о рукав неопрятного пиджака и протянул ее через весь стол. — Джимми Беннет. Известный всем как Кучерявый.

Рейчел пожала руку. Она была теплой, мозолистой и удивительно сильной.

— Рейчел Пэттен.

— А скажите мне, Рейчел Пэттен, — он вновь энергично набросился на сосиску и картофельное пюре, — что привело вас сюда, в кафе Барни, в такой час воскресного утра, в одиночестве? Вряд ли вы торгуете на рынке, это я могу сказать с уверенностью.

Она засмеялась. Волей-неволей этот человечек притягивал ее своим открытым и заинтересованным дружелюбием.

— Нет, не торгую. — Она опустила локти на стол, согревая пальцы о теплую чашку, и смотрела на него. — Я… — начала она, но замолчала, пожав плечами.

На мгновение он перестал жевать, остановив на ее лице взгляд пронзительных голубых глаз и внимательно всматриваясь. Потом сказал:

— Поешьте немного, — и указал на тарелку, которая стояла перед ним. — У вас такой вид, что капля еды вам совсем не повредит.

Она покачала головой.

— Сосисок с картофельным пюре вкуснее, чем у Барни, вы нигде не найдете, скажу я вам.

— Не сомневаюсь. — Она отпила немного чая.

— Он бросил вас, да? — спросил он без обиняков после минутной паузы.

— Что? О нет. — Она покачала головой.

— Значит, — он вновь откусил большой кусок сосиски, — в таком случае, вы бросили его.

Ее губы изогнулись в насмешливой улыбке.

— Можно сказать и так.

Он вскинул голову и пристально посмотрел на нее.

— Ваш вид не говорит о том, что вы очень счастливы по этому поводу.

Рейчел поставила чашку и сложила руки на столе. Немного согревшись, она расслабилась и почувствовала, как в ней нарастает усталость.

— Собственно говоря, Джимми Беннет, — утомленно сказала она, — не могу назвать ни одной вещи, которая сделала бы меня счастливой.

Выражение его смуглого лица едва заметно изменилось, в глазах неожиданно появился холодок.

— О? — Хлебом он собрал с тарелки остатки пюре с соусом. — Но ведь это, должно быть, очень стыдно, а? — В его голосе прозвучала легкая язвительная насмешка. Он внимательно рассматривал ее. Неожиданно она остро осознала, что на ней расточительно дорогая шуба и золото, тускло поблескивающее в ее ушах и на запястьях. — Сейчас у нас пара миллионов безработных, — продолжал он, — вероятно, у них найдется, что сказать по этому поводу. — Он ждал, глядя на нее. Она молчала. — Бедняжка, — тихо сказал он. — Вы пришли в эти трущобы с благотворительной целью?

Она слегка покраснела.

— Нет.

Он изумленно приподнял брови.

— Я… — Неожиданные и унизительные слезы хлынули из ее глаз. Она зажала рот рукой и резко отвернулась.

Спустя некоторое время через стол протянулась его рука и крепко сжала ее запястье.

— Извините, голубка. Я не хотел огорчить вас. Честное слово, не хотел. Ну, а теперь успокойтесь. — Чувствуя угрызения совести и оттого ощущая некоторую неловкость, пытаясь не думать о том, сколько необходимых вещей он мог бы купить для своей жены и детей на те деньги, которые стоила ее шуба, он похлопал ее по руке. — Не вешайте нос, взбодритесь. Пейте чай, пока он не остыл. В жизни еще не такое случается, как бывало говаривала моя старенькая мама.

Она нерешительно улыбнулась. Слезы переполняли ее глаза и струились по щекам. Шмыгнув носом, она покачала головой.

— Хуже уже не бывает. — Знакомое чувство отвращения и жалости к себе снова грозило овладеть ею.

— Подождите. Не уходите. — Джимми Беннет выскользнул из-за стола и куда-то исчез. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, не обращая внимания на любопытные взгляды, которые бросали на нее посетители кафе. Спустя несколько минут, когда самообладание несколько вернулось к ней, маленький человечек появился с двумя чашками свежего чая. — А вот и я. Ничто так не помогает почувствовать себя хорошо, как чашка вкусного чая. Ну, — он опустился на стул, — пейте. Потом расскажете все дядюшке Джимми, а? Почему бы вам не рассказать? Кто знает — может быть, это поможет.