Рождение богов - Галина Раздельная

Прокрутив эту мысль в голове, бывший адмирал опять отключился, к счастью для себя, до самого пробуждения более не встречая в забвении снов.

Неприступная тюрьма Аккада даже не ведала о происходящем за своими стенами, хоть ушей и глаз у неё хватало с избытком. Но современный комплекс, скрывающий в своих камерах самых опасных преступников Республики, оказался слеп, чего не случалось за всю его историю. Он не заметил тихо и уверенно шедшего незнакомца, приблизившегося к стоп-линии и переступившего её, он не увидел, как этот же гость прошёл оба поста, не отображаясь на камерах и сенсорах охранных систем. Не чувствовал он и его присутствия в тёмных коридорах, ведущих к секретному подземному крылу, куда тот, всё той же легкой поступью спускался, сливаясь с темнотой и оставляя после себя одни лишь трупы.

…Эн-уру-гал действовал быстро. Пока что его силы хватало на то, чтобы блокировать работу охранной системы и оставаться для неё невидимым. Но исчезнуть полностью было не в его власти, и жертв тут не избежать. Где мог, бывший телохранитель старался обходить посты, но то и дело ему навстречу попадались случайные прохожие. Он убивал их методично, молниеносно, пряча тела, стараясь не думать о том, что творят его руки. Позволив чудовищно мощной силе в своих жилах взять над ним верх, он и правда практически не осознавал происходящего, словно наблюдая за всем со стороны.

В таком состоянии Эн-уру-гал добрался до входа в подземный сектор тюрьмы, где находились пленённые Главнокомандующим Сварогом адайцы. Бывший телохранитель, отправляясь выполнять новое поручение Хозяина, не знал, где искать пленников. К ним его привело чутьё и всё та же сила, с помощью которой он сейчас с лёгкостью смотрел сквозь металл дверей, изучая помещения сектора.

Едва начиналось утро. Комплекс был практически пуст, не считая мобильных групп охранников. Персонал в секторе отсутствовал, только небольшой отряд охранников, двое на входе и трое у камеры генерала адайцев — л1гкая работа. Чем чаще Эн-уру-гал позволял дарованной ему силе выходить на свет, тем масштабнее она становилась. Его способности развивались на глазах, в особенности в последние дни, когда он и вовсе отказался от морали и чувств. Бывшему телохранителю не составило труда силой мысли, не прикасаясь к двоим ближайшим охранникам, разогреть их кровь до кипятка, пока те не скончались в считанные секунды. После этого Эн-уру-гал попытался дотянуться мыслями и к своей цели — пленному генералу адайцев, но тот был не столь простой мишенью, и уже почувствовал присутствие опасности. Сил у адайца оказалось немного, но и убить его, как и охранников, Эн-уру-галу не удалось. Пришлось идти дальше.

Потратив немало энергии на открытие входа в подземный сектор, бывший телохранитель, отдышавшись, медленно пересёк несколько коридоров, по обе стороны которых шли камеры с захваченными в плен адайцами. С более чем полусотней пленников он расправился так же, как и с охраной, не прекращая двигаться к главной мишени.

Интуитивно Эн-уру-гал чувствовал, что генерал его ждёт и при этом знает, что пришёл он не ради помощи. Молодой наследник в любое мгновение был готов к вою сирены тревоги, но комплекс по-прежнему молчал. Генерал адайцев отчего-то так и не предупредил остальных охранников, даже когда Эн-уру-гал тихо зашёл тем за спины, останавливая силой мысли всем троим сердцебиение. Теперь между его целью и бывшим телохранителем находилось лишь прозрачное силовое поле, проникнуть сквозь которое он мог, практически не прибегая к силе.

Генерал не сопротивлялся, хоть и был способен потягаться с уже уставшим от растраты энергии наследником. Вместо этого он стоял к гостю лицом, прямо, с осмысленным и спокойным взглядом. Эн-уру-гал уже мог его убить, но медлил. Он удивился, услышав свой хрипловатый голос.

— Сожалею, тебе придётся умереть, — сказал Эн-уру-гал, не веря в искренность этих слов, и не понимая, зачем он вообще говорит.

Конечно же, ему не жаль. По сути, бывшему телохранителю было всё равно, но что-то в позе генерала адайцев вызывало к нему чувство, отдалённо схожее с уважением. Он был адайцем, и при этом так контрастно не походил на свою расу. Не внешним, скорее внутренним содержанием. Эн-уру-гал ещё никогда не видел достоинство в обличии этих существ, но стоящий перед ним генерал обладал этим качеством куда в большей степени, чем пришедший к его камере убийца.

— Мне придется… — повторился Эн-уру-гал, готовясь нанести удар.

Адаец же продолжал стоять, не удостоив молодого наследника даже взглядом. Лицо его было безмятежным, и Эн-уру-галу даже казалось, что счастливым. Он не помнил положительных эмоций у этой расы, но если и была у них радость, то выглядела она именно так. К подобной реакции на скорую кончину Эн-уру-гал не привык. В какой-то момент он растерялся и ещё больше увяз в ненужном разговоре с тем, кого собирался лишить жизни.

— Мне приказано тебя убить за то, что ты… — вновь начал он, но неожиданный ответ пленника его прервал.

— Делай, что должен! — коротко, практически без акцента, приказал генерал, закрывая глаза.

Лицо его расплылось в улыбке, и эта эмоция уж точно никогда не входила в список присущих адайцам. Понимая, что должен поторопиться, Эн-уру-гал, тем ни менее, затягивал последний удар. В нём играло любопытство.

— Ты не боишься смерти? — тихо спросил он.

Адаец впервые взглянул на молодого наследника. В глазах его таилось удивление, будто бы тот спросил глупость.

— Я жажду смерти! — в каком-то экстазе, на одном дыхании ответил адаец.

— Я хотел умереть, едва родившись, едва осознав, в каком мире мне предстоит жить, — уже не в состоянии остановиться, продолжал он. — Что ты знаешь о вечном рабстве, наследник?! Что ты знаешь о существовании, рождаясь в котором вновь и вновь, ты вынужден влачить свою судьбу под гнётом этого рабства, не имея шанса на то, что твоя душа когда-нибудь освободится? Даже сейчас, будучи за несколько измерений и тысячи миров от своего дома, я не могу управлять своей жизнью. Она по-прежнему принадлежит ЕМУ!

Глаза генерала неестественно выпучились на последнем слове. Заметив реакцию молодого наследника, он взял себя в руки и тихо продолжил.

— Я бы мог лишить себя жизни, и поверь, я делал это, — тусклым голосом говорил он. — Но его власть каждый раз возвращала мою душу в его мерзкий мир, и наказывала. Из жизни в жизнь я терял всех и всё, что хоть немного становилось для меня дорогим. Из жизни в жизнь я влачил память об этих потерях. И, если я не оборву этот путь, все мои последующие жизни будут лишь в разы ужаснее предыдущих…