Творения, том 12, книга 1 - Иоанн Златоуст

Великое, действительно великое утешение для нас - страдания Христа и апостолов. Этот путь к добродетели (Христос) считал столь прекрасным, что и сам шёл по нему, не имея в том нужды; скорбь признавал Он так полезною для нас, как бы она была источником радости. Послушай в самом деле, что сам Христос говорит: "и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня" (Mат. 10:38). Таким наставлением он внушает как бы следующее: если ты ученик, то подражай учителю, - это свойственно ученику. Если же он шёл по скорбному пути, а ты идёшь по радостному, то ты идёшь не по тому пути, по которому он шёл, а по другому. Какой же ты последователь, когда не следуешь? Какой ты ученик, когда не подражаешь учителю? Так и Павел говорит: "…мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии" (1 Кор. 4:10). Согласно ли, говорит, с разумом - иметь вам противоположные с нами стремления, и вместе быть вам учениками, а нам учителями? Итак, возлюбленные, великое благо - скорбь; она производить два величайшие дела, очищает грехи и делает нас мужественными.

4. Но что, скажешь, если она преодолеет и погубит? Нет, не скорбь делает это, а наша леность. Как так? Если мы будем бодрствовать, если будем молить Бога, чтобы Он не попустил нам "быть искушаемыми сверх сил" (1 Кор. 10:13), если всегда будем преданы Ему, то мы устоим мужественно и выдержим борьбу. Пока мы будем иметь Его своим помощником, до тех пор хотя бы искушения сильнее всяких бурь нападали на нас, они будут для нас сеном и листьями, легко уносимыми (ветром). Послушай Павла, который говорит: "…все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас" (Рим. 8:37); и ещё: "…думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас" (Рим. 8:18); и ещё: "Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу" (2 Кop. 4:17). Смотри, какие опасности, кораблекрушения, непрестанные скорби и всё тому подобное он называет легким, и подражай этому адаманту, как бы совершенно не облеченному телом. Ты находишься в бедности? Но не в такой, в какой был Павел, искусившийся и в голоде, и в жажде, и в наготе; и не один только день он терпел это, а переносил постоянно. Откуда это известно? Послушай, как он сам говорит: "Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу…" (1 Кор. 4:11). О, сколько терпел (этот муж), уже прославившейся проповедью, уже двадцать лет подвизавшийся к тому времени, как он писал это. "Знаю", - говорит, - "человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли - не знаю, вне ли тела - не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба" (2 Кор. 12:2); и в другом месте: "Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим…" (Гал. 1:18). И ещё, послушай, как он говорит: "Ибо для меня лучше умереть, нежели чтобы кто уничтожил похвалу мою" (1 Кор. 9:15). И не только так, но ещё, послушай, что он говорит: "…мы как сор для мира…" (1 Кор. 4:13). Что хуже голода, холода, козней от братий, которых, впрочем, он называет лжебратьями? Не называли ли его и губителем вселенной, и обольстителем, и обманщиком? Не били ли его бичами? Будем же содержать это в уме, возлюбленные, будем помышлять об этом, будем помнить это, и мы никогда не падём духом, хотя бы нас обижали, хотя бы грабили, хотя бы причиняли тысячи других бедствий. Дай Бог нам благоденствовать на небесах, а всё здешнее сносно; дай Бог нам достигнуть блаженства там, а всё здешнее нисколько не важно. Это - тень и сновидение; каково бы оно ни было, но в сравнении с будущим и ожидаемым в нём нет ничего тяжкого ни по качеству, ни по времени. Что можем мы сравнить с тамошними мучениями, с огнём неугасаемым, с червем неумирающим? Что здешнее можно сравнить со скрежетом зубов, заключением во тьму кромешную, яростью, печалью, воздыханием? А в отношении времени, что значат даже десятки тысяч лет сравнительно, с безпредельными и нескончаемыми веками? Не малая ли это капля пред безпредельною бездною? А тамошние блага? Они несравненно превосходнее здешних: "…не видел того глаз", - говорит (апостол), - "не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку…" (1 Кор. 2:9). И они также будут продолжаться в безконечные веки. Поэтому ужели не стоит для них тысячекратно пострадать, быть убитым, быть сожженным, претерпеть тысячи смертей, перенести всё, что только есть ужасного и на словах, и на деле? Ведь если (может случиться, что) мы будем жить сгорая в огне, то не следует ли перенести всё, чтобы удостоиться тех обещанных благ?

Но для чего я напрасно говорю это людям, которые не хотят даже отказаться от привязанности к деньгам, считают их как бы безсмертными и, если подадут только малое из многого, то думают, что уже исполнили всё? Нет, это - не милостыня; милостыня - (подаяние) той вдовы, которая пожертвовала "…что имела, все пропитание свое" (Марк. 12:44). Если же ты не хочешь подать столько, сколько эта вдова, то отдай по крайней мере всё лишнее; пусть будет у тебя всего достаточно, но без излишества. Но никто не подаёт даже и лишнего; а тюка ты имеешь множество слуг и шелковые одежды, то все это лишнее. Нет ни нужды, ни пользы в том, без чего мы можем жить; это - лишнее и извне привходящее. Посмотрим же, если угодно, без чего мы не можем жить. Если мы имеем только двоих слуг, то можем жить. Ведь если некоторые живут вовсе без слуг, то какое мы можем иметь оправдание, не довольствуясь двумя? Мы можем иметь и кирпичный дом с тремя комнатами, и этого будет для нас достаточно; разве, скажи мне, нет людей, которые с детьми и женою занимают только одну комнату? Пусть же будут у тебя, если хочешь, двое слуг. Но не стыдно ли, говорят, свободной женщине ходить с двумя только слугами? Нет, не с двумя слугами стыдно ходить свободной, а стыдно ходить со многими. Может быть, вы смеётесь слушая это. Поверьте, стыдно ходить со многими. Точно какие продавцы овец, или торговцы невольниками, вы считаете чем-то важным - ходить в сопровождении множества слуг. Это - гордость и тщеславие; а то - благоразумие и скромность. Свободной женщине нужно отличаться не множеством идущих за нею: что за добродетель - иметь много невольников? Это несвойственно нашей душе; а что несвойственно душе, то не делает её свободною. Когда она довольствуется немногим, тогда она истинно свободна; а когда нуждается во многом, тогда она - раба и хуже невольников.

5. Скажи мне: ангелы не одни ли обтекают вселенную и нуждаются ли в ком-нибудь, кто бы следовал за ними? Неужели потому они, не нуждающееся в этом, хуже нас, нуждающихся? Если же не иметь нужды в сопровождающих свойственно ангелам, то кто ближе к ангельской жизни, - та ли, которая имеет нужду во многих слугах, или которая - в немногих? И разве это стыдно? Стыдно делать что-нибудь порочное. Кто, скажи мне, более обращает на себя внимание находящихся на площади, - та ли, которую сопровождают многие, или которую - немногие? А ещё более этой, сопровождаемой немногими, - не та ли, которая выходит одна, без всякой пышности? Видишь ли, как первое постыдно? Кто более обращает на себя внимание находящихся на площади, - та ли, которая носит красивые одежды, или та, которая одевается просто и неизысканно? Кто более обращает на себя внимание находящихся на площади, - та ли, которая едет на мулах, с позолоченными покровами, или та, которая выходит просто и как случилось, но с приличием? Не правда ли, что на последнюю мы не обращаем особенного внимания, хотя и видим её, а первую не только многие стараются увидеть, но и спрашивают: кто это такая и откуда? Не стану говорить, сколько отсюда рождается зависти. Что же, скажи: мне, стыднее - быть, или не быть предметом наблюдения? Когда бывает более стыдно, - когда все смотрят на неё, или когда никто не смотрит, - когда стараются узнать о ней, или когда нисколько не заботятся? Видишь ли, что не из стыда, а из тщеславия мы делаем все это. Впрочем, вас невозможно отучить от этого, и потому для меня довольно будет внушить вам, что простота не постыдна. Постыден один грех, которого никто не считает постыдным, а скорее считает таким всё другое, кроме греха. Одежды должны быть у нас сообразные потребности, а не излишние; впрочем, чтобы нам не слишком опечалить вас, внушаю только, что у нас не должны быть ни позолоченные одежды, ни тонкие покровы. Не я говорю это, не мои это слова, но блаженного Павла, который, послушай, как увещевает жен украшать себя: "…не плетением [волос], не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою…" (1 Тим. 2:9). Чем же, Павел, научи нас? Может быть, скажут, что одни только золотые одежды драгоценны, а шелковые не драгоценны; научи же нас, чем именно? "Имея", - говорит он, - "пропитание и одежду, будем довольны тем" (1 Тим. 6:8). Одежда должна быть такова, чтобы только прикрывала; для того Бог и дал нам её, чтобы мы прикрывали наготу, а это может делать и всякая недорогая одежда. Может быть, теперь и смеётесь вы, нося шелковые одежды. Поистине, это достойно смеха. Что заповедал Павел, а что делаем мы? Не к одним только женам я обращаю свое слово, но и к мужьям. Всё, что мы имеем, кроме этого, есть лишнее. Одни только нищие не имеют лишнего, но и то, может быть, по необходимости, так что, если бы можно было, то и они не отказались бы. Впрочем по наружности ли только, или в действительности, по крайней мере они не имеют лишнего. Так и мы будем носить одежды, удовлетворяющие необходимости. В самом деле, к чему служит обилие золота? Это прилично действующим на сцене; это - одежда их, тех распутных женщин, которые делают всё для того, чтобы выставиться. Пусть наряжается актриса или танцовщица; ей хочется привлечь к себе всех. А посвятившая себя благочестию не так должна украшаться; у ней есть другое украшение, гораздо лучшее.