Каллиграфия - Юлия Власова

— Знаете, я что-то почувствовала, — сказала она, слегка отстранившись.

— Да? И что же? — ободрился «целитель».

— Сквозняк. Вон, посмотрите! — указала она на дверь. — Я точно помню, что, когда вошла, щели не оставляла.

«Здесь кто-то был, кто-то нас видел, — пронеслось у Кристиана в уме. — Только б этот кто-то всё правильно истолковал…»

Справившись с приступом отчаянья, помощница Актеона прибегла к самому простому, что может изобрести обиженная женщина, — к мести. Средств для этого у нее было предостаточно, рвения тоже, ведь обиду-то она затаила смертельную. Поэтому ее сопернице грозило если не вечное забвение, то тюрьма, а если не тюрьма, то, по крайней мере, плохая репутация. Ядовитые иглы, концентрированные кислоты, разъедающие порошки и токсины у Люси не переводились никогда, и она задумала пустить их в ход, прежде чем Кристиан окончательно потеряет голову. В тот же вечер, сославшись на несварение, она поднялась из-за стола прямо посреди ужина. Новый повар Актеона был в бешенстве: как это, от его стряпни — и вдруг несварение?! Он вихрем умчался на кухню и потом долго бушевал там, швыряясь черпаками и нещадно кромсая лук мясным ножом.

— Стоило бы ее проведать, больно уж она была бледна, — шепнула Джейн на ушко Джулии. — Анджелос говорит, что людей в таком состоянии оставлять негоже.

Услыхав последнюю фразу, Франческо быстренько доел свою порцию, с набитым ртом сказал «Ха!» и отправился вслед за поваром.

Кристиан глубокомысленно молчал, сложив на груди руки и гипнотизируя висящий перед ним натюрморт; Актеон ругался по телефону с поставщиками. Девушки переглянулись и пожали плечами: действительно, если Люси нездоровится, почему бы за ней не поухаживать?

Люси же, будучи в прекрасной форме, никак визита не ожидала, а потому направилась прямиком в их номер, вооружившись связкой отмычек и «набором юного отравителя», куда входили склянки с цианистым калием, героин, пузырек с раствором мышьяка, а также несколько пресловутых игл-убийц.

«Обойдемся покуда без смертей, — решила мстительница. — Посмотреть бы, как перекосится у Спиру физиономия, когда он обнаружит здесь улики… неопровержимые доказательства вины Джулии Венто!»

«Главное не ошибиться, — бормотала она, колдуя с замком. — Ведь живут они вдвоем, спят на двух кроватях. Которая из них — ее?»

«Ненависть глуха, любовь слепа, — рассуждала Люси. — Выходит, если ты одержим и тем, и другим, ты, почитай что, калека. И ни очки, ни слуховые аппараты тебя не спасут. Хотела бы я, чтоб у меня было каменное сердце».

… Внутри она сразу освоилась и первым делом обратила внимание на тумбочку у стены.

Там, среди предметов туалета, на салфетке лежала ветвь сакуры, живая, цветущая, словно только что сорванная с дерева.

— Ума не приложу, — пробормотала Люси. — Для чего здесь проводки и как они крепятся??

Заслышав шаги, она поспешно спрятала ветку за пазуху и повернулась к двери, готовая при необходимости напасть на того, кто войдет. С собой у нее всегда имелся кинжал, а сноровка подводила ее редко.

— Вы? — удивилась Джулия, замерев на пороге. — Мы с Джейн думали, вам плохо.

— О, нет, то была ложная тревога, — Люси выдавила улыбку и попятилась к окну.

— А что вы здесь делаете? Что за пакет у вас? Это для меня? Или, может, для Джейн? Если для Джейн, то она будет нескоро: в последнюю минуту ей позвонил Анджелос…

Помощница грека чувствовала себя ужасно глупо, у нее задергался глаз, а руки так и чесались, чтобы схватить кинжал и разом покончить с этой болтовней. Но что-то мешало, что-то, чего она сперва не заметила: легкое дрожание света у Джулии в волосах, которое можно было запросто спутать с солнечными бликами, если бы не одна деталь: солнце давно перекочевало на западную часть неба, тогда как окно в комнате выходило на восток. Из ламп же горел только тусклый торшер.

По-настоящему Люси испугалась, когда дрожание усилилось и девушка стала напоминать огромный бенгальский огонь.

— Т-ты чего?! — не своим голосом проговорила воровка, выбивая зубами дробь. — Т-ты это брось! — Она отступала, пока не натолкнулась спиной на шкафную стенку, и, едва не теряя сознание, сползла на пол.

— Что? Что такое? — взволновалась Венто. — Опять, да?! Проклятое свечение! Ах, когда же оно прекратится?! — Досадуя на судьбу, «бенгальский огонь» выбежал на площадку, нимало не озаботившись тем, чтобы закрыть за собой дверь.

«Обошлось», — с облегчением подумала Люси, закатив глаза к потолку. Ей так и не удалось подложить Джулии яды. С трудом поднявшись на ноги, она вперевалку добралась до своей опочивальни, безрезультатно задаваясь вопросом, что же привело ее в комнату для гостей.

Глава 18. Пожар

Донеро гулял по весеннему парку Академии, привычно обернув вокруг шеи клетчатый шарф и пыхтя трубкой. Несколько четверокурсников наблюдали за ним в окно биологической кафедры, шушукаясь о нем, о его ученице, а еще о том, что его будка чересчур неказиста и сам он старомоден. Географ же, задрав голову, на ходу любовался шоколадными почками с зелеными хохолками, темно-коричневыми почками, плачущими бриллиантовой смолой, белыми пушистыми котиками на темных, точно вычерченных тушью ветвях, и не было ему дела до пересудов да праздных разговоров, не чуждых и маститым академикам. Да что там, иной раз погрешал даже Деви!

Но не таков был Донеро: ему претила болтовня, а желторотым сплетникам он мог и вовсе уши надрать.

Но сегодня на него напала лень. «Никакой воспитательной работы — сказал он себе. — Занятия отменяются, — заявил он директору. — Меня замучает совесть, если я пропущу торжество Весны».

«Торжество? — оживился Деви. — Когда? Где?»

«В парке, от рассвета до заката. Я просто обязан на нем присутствовать».

«А, была не была! Я с вами!» — сказал директор, хватая свою шляпу и выволакивая оторопевшего географа из кабинета.

Прогулка в компании главного из главных в планы Донеро никак не входила, поэтому он решил потеряться, избрав для такого дела самый запущенный уголок парка. Сатурнион Деви был на редкость липуч и упорно не желал отставать, семеня за географом, словно преданная собачонка. Но вот, наконец… Слава нерадивым садовникам! Слава безответственным вертоградарям! Донеро ускорил шаг, нырнул в заросли и потом, давясь от смеха, четверть часа кричал «ау!», заставляя эхо лететь в сторону, противоположную той, где он прятался. Однажды заключив сделку с эхом, он был горазд на акустические ухищрения.

Пошедший по ложному следу и порядочно уставший от бесплодной беготни, Деви кое-как добрел до ступеней центрального входа, уселся там и промакнул лоб платком. А довольный своей изобретательностью Донеро выбрался из укрытия и, посвистывая, двинулся к дворцовому ансамблю, попросту именуемому общежитием. В его светлой голове сами собой стали складываться стихи: