Колдовское зелье - Терри Брукс

Но за этот краткий миг его задумчивости Ардшил исчезла из поля зрения. Паладин отчаянно зашарил глазами по комнате в поисках врага. И тут она возникла прямо перед ним. Черная тень обрушилась сверху и опрокинула его на пол. Она собиралась проскочить над ним, но упавший Паладин, на мгновение ослепнув, все же успел схватить ее за ногу и оттащить назад. Ардшил напала на упавшего рыцаря, пиная и колотя его со всей силы, ломая поврежденные доспехи. Паладин почувствовал боль. В отчаянии он с неимоверным усилием поднялся на колени, невзирая на поток ударов, и еще раз отшвырнул Ардшил.

На сей раз, когда Ардшил поднялась, одна рука у нее бездействовала. Но и Паладин тоже пострадал. Доспехи практически все переломаны, крепления оборваны. Болели все мышцы и кости, и он держался на ногах лишь за счет силы воли. Во рту и на теле у него виднелась кровь. Он все еще сжимал длинный клинок, поджидая подходящую возможность. Но теперь время бежало очень быстро. Беспощадно уходило.

Ардшил двинулась вперед — неумолимая, несгибаемая сила.

И тут в распахнувшуюся дверь влетел маленький лохматый комок бешеной ярости и обрушился на нее. Кобольд со всего маху налетел на Ардшил и оттолкнул обратно к стене. Сапожок явно впал в состояние неистовства. Застигнутая врасплох Ардшил замерла, пораженная силой атаки крошки кобольда. И яростно завертелась, пытаясь сбросить нападавшего. Паладин не мешкая кинулся в атаку. Вот он, долгожданный шанс! Рыцарь вогнал нож Ардшил в череп с такой силой, что вбил по рукоятку. Ардшил резко выпрямилась, серебряные глаза налились кровью. Она оторвала от себя Сапожка и швырнула в Паладина. Но рыцарь уже вытащил палаш и со всей оставшейся силой обрушил его косым ударом на врага. Клинок вошел между шеей и ключицей, раздвоив ее от плеча до пояса.

Когда палаш прошел сквозь сердце, Ардшил рухнула на землю. Она конвульсивно дернулась, и в ее ужасных глазах вдруг промелькнул огонек узнавания, с «которым не совладала даже самая черная магия. Глаза замерли, и чары рухнули. Смерть забрала Ардшил еще раз.

Переломанный, выдохшийся, являя собой жалкую пародию на блестящего рыцаря, каковым предстал в начале битвы, Паладин высвободил палаш из поверженного тела и повернулся к королю Заземелья. Глаза их встретились. У Паладина возникло странное чувство, будто он смотрит в глаза самому себе. Рыцарь начал было опускаться на одно колено, но попал в исходящий от медальона луч и забылся исцеляющим сном.

В наступившей тишине Бен с Ивицей услышали, что снова идет дождь.

Вызванные гвардейцы унесли останки Ардшил. Шума битвы никто не слышал, что было невозможно без целенаправленного магического вмешательства. Когда солдаты ушли и комнату привели в порядок, Сапожок занял свой пост в коридоре у двери в королевскую спальню. Кобольд винил себя в происшедшем. Он рыскал за пределами замка, возле стен, но враг каким-то образом сумел проскользнуть мимо него и незаметно проникнуть в замок. Не было произнесено ни единого слова, но выражение глаз Сапожка и ощеренные в подобии улыбки клыки говорили, что кобольд просит прощения.

Оставшись снова одни, Бен и Ивица кинулись в объятия друг другу, прижимаясь так крепко, будто стояли на узком уступе скалы. Они молчали. Просто стояли в темноте, ища успокоения в объятиях. Ивица тряслась как осиновый лист. Бена, хоть он и сохранял внешнее спокойствие, тоже лихорадило внутри.

Они залезли под одеяло, обшаривая глазами темную комнату и прислушиваясь к малейшим шорохам. Они не спали, да и не пытались уснуть. Бену удалось совладать с дрожью Ивицы, временно отогнав ужасавшие ее воспоминания о твари, пришедшей их уничтожить. Крепко прижимая к себе жену, он пытался найти слова, чтобы сделать признание, необходимое ему, если он хотел обрести покой.

За окном дождь стучал по камню, капли равномерно падали с крыши.

— Я должен рассказать тебе кое-что о Паладине, — наконец заговорил Бен, отчаявшись облачить свои мысли в более связные фразы. — Это трудно объяснить, но я вынужден. Мы с ним одно и то же, Ивица. И сейчас я испытываю его боль. Чувствую, как болят его мышцы и кости, ощущаю горечь в его душе, боль, которая грозит его сломать. Я чувствую это, когда он сражается, чувствую и теперь. — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Это все, что я могу сделать, чтобы уменьшить ее. Мне кажется, что она рвет меня на части, крушит кости и вколачивает в землю. Даже сейчас, когда он ушел. Но это не меняет дела.

Бен почувствовал, что Ивица подняла голову с его плеча, чтобы заглянуть ему в глаза, и ощутил, как ее пальчики побежали по его груди.

— Он часть меня, Ивица. Вот что я пытаюсь сказать. Он часть меня, и всегда был ею, с того самого момента, как я пришел в Заземелье и принял медальон как символ королевской власти. Медальон соединяет нас в единое целое, когда я призываю Паладина оттуда, где он находится. — Бен глянул на жену и быстро отвел взгляд. — Когда медальон призывает его, магия переносит какую-то часть меня в его доспехи. Не тело и разум, а сердце, волю и целеустремленность — то, что ему требуется. В некотором роде король и королевский поборник — одно лицо. Это и есть настоящая тайна медальона. Та тайна, о которой я не мог тебе сказать раньше.

Изумрудные глаза спокойно посмотрели на него.

— А почему ты не мог мне этого сказать раньше?

— Потому что боялся твоей реакции — Он заставил себя посмотреть ей в глаза. — Как бы ты отреагировала, если бы узнала, что каждый раз, когда призывают Паладина, это я — ну, во всяком случае, значительная часть меня — буду вести сражение. Как бы ты повела себя, если бы узнала, что смерть Паладина неизбежно повлечет за собой и мою смерть тоже. — Он помотал головой, чувствуя, что запутался. — Но дело обстоит еще хуже. Каждый раз, как я перевоплощаюсь в Паладина и становлюсь с ним единым целым, я чувствую, как мое истинное “я” все больше и больше отдаляется от меня. Я становлюсь Паладином, и каждый раз мне все труднее возвращаться обратно. И я живу в постоянном страхе, что однажды не смогу вернуться. Не смогу, потому что не захочу, потому что забуду, кто я есть на самом деле, потому что мне нравится быть Паладином. Магия затягивает! Когда я Паладин, то не хочу быть никем другим. Если бы медальон не возвращал меня и не отсылал Паладина, не знаю, захотел бы я вернуться по своей воле. Думаю, что мог бы остаться им навсегда.

Было ужасно видеть боль в ее глазах.

— Тебе следовало давно мне рассказать, — спокойно произнесла Ивица Бен кивнул, не зная, что сказать. — Разве ты не понимаешь, Бен? Я отдалась тебе целиком и без всяких условий, когда нашла тебя у Иррилина. Я принадлежу тебе, и ничто не заставит меня покинуть тебя. Ничто!