100 великих евреев - Майкл Шапиро

Она жила за счет незаконных любовных связей, пока модный парижский театр «Жимназ» не пригласил ее дублировать роли ведущих актрис. Тот период также не был богат событиями, если не считать того, что в двадцать лет она родила своего единственного сына Мориса.

Юная Сара была необыкновенно хороша собой благодаря своей смуглой и гладкой коже и проникновенному взгляду. Вскоре на нее обратила внимание знаменитая писательница Жорж Санд, которая субсидировала молодую актрису в экспериментальном театре «Одеон». Играя в современных пьесах Санд, Александра Дюма-сына и Виктора Гюго, «la petite» (маленькая) Сара, как ее поначалу называли, стала звездой.

Хотя ей уже не приходилось полагаться только на заработок куртизанки, Сара продолжала менять одного богатого любовника на другого. Вернувшись в «Комеди Франсез» через десять лет после своего изгнания, она сошлась с ведущим актером театра Муне-Сюлли, вместе с которым играла множество раз.

Успех Сары был отмечен трагическим событием: ее сестра Режина умерла от туберкулеза в возрасте восемнадцати лет. В эксцентричной попытке подражать Режине Сара начала спать в гробу, вызвав потрясение и отвращение всего Парижа. Она, казалось, постоянно искала новых ощущений и эмоций.

На третьем десятке она уже стала легендарной и желанной для бесчисленных мужчин. В нее влюблялись Виктор Гюго, Уильям и Генри Джеймс, композитор Чайковский, художники Гюстав Доре и Жорж Клерен. Позже она будет вдохновлять писателей Марка Твена, Д.Г. Лоренса и Эдмона Ростана, а ее портрет займет почетное место на стене кабинета Зигмунда Фрейда. Во время турне «Комеди Франсез» по Англии Сара завоевала восхищение Оскара Уайльда. Сделав Сару своей музой, он написал двенадцать лет спустя свою позорную «Саломию». Ее успех в Лондоне был поразительным и принес ей международное признание.

Она ушла из «Комеди», организовала собственную труппу и отправилась в турне в Новый Свет. Ее пребывание в Америке в 1880 г. получило широкое освещение в печати. Еще до высадки в Нью-Йорке Сара спасла женщину от падения с лестницы, когда судно неожиданно накренилось. Спасенной оказалась Мэри Тодд Линкольн, но несчастная вдова президента не оценила ее поступка.

В Нью-Йорке Сара сыграла в семи классических пьесах двадцать семь раз за двадцать семь дней; посетила Томаса Алву Эдисона в его лаборатории в Нью-Джерси и сделала свою первую граммофонную запись – строки из «Федры» Расина, в завершение которой изобретатель весело спел «Янки Дудл Дэнди» (песню времен войны за независимость), а в Бостоне общалась с поэтами Оливером Уэнделлом Холмсом и Генри Уодсуортом Лонгфелло. За шесть напряженных месяцев она заработала миллион долларов, и обаяние ее личности (по словам Оскара Уайльда) поразило американских зрителей.

Она приедет в США еще несколько раз, всегда добиваясь большого успеха. Ее поездка в Италию вдохновила молодую Элеонору Дузе стать актрисой.

По возвращении в Париж на протяжении 1880-х гг. Сара с небывалым успехом играла в «Федоре», «Теодоре» и «Тоске» Сарду. Эти пьесы определили стиль Бернар, который будет сказываться на игре актеров вплоть до расцвета немого кино.

В 1890-е гг. она отправилась во всемирное турне, продлившееся почти десятилетие. Она познакомилась с композитором Рейнальдо Ганом, любовник которого – Марсель Пруст обессмертит ее в цикле романов «В поисках утраченного времени». Увела у Дузе любовника – великого итальянского писателя Габриеле Д'Аннунцио, открыла и закрыла два театра, сыграла на шестом десятке заглавную роль в «Гамлете» и вместе с писателем Эмилем Золя открыто поддержала капитана Альфреда Дрейфуса в борьбе со злобным антисемитизмом.

Оставшиеся ей годы были омрачены ухудшившимся здоровьем. Ампутация правой ноги после несчастного случая не помешала выступать во французских труппах во время Первой мировой войны и совершить еще одно турне по глухим уголкам Америки. Она прожила достаточно долго, чтобы ее навсегда запечатлели в первых немых фильмах, когда она старалась поспеть за современным стилем игры. Десятки тысяч человек выстроились вдоль парижских улиц провожая ее похоронный кортеж. Царственная звезда Франции стала бессмертной.

Влияние Сары проистекает не только из ее неизмеримого вклада в развитие актерской игры, но и из ее увлекательной жизни и произведений вдохновленных ею художников. Ее турне по Европе и Америке донесли классическую и современную драматургию людей, прежде не знавших театра, и побудили отдельных лиц и целые учреждения приложить еще большие усилия к написанию и исполнению пьес. Преобразование ею мелодрамы в высокое искусство вдохновляло таких художников, как Пуччини и Пруст, актрисы Дузе и актера Джона Гилгуда. Искусство и жизнь Сары служат сегодня эмблемой красоты и блеска ее времени.

ЛЕВИ ШТРАУС

Ни один другой предмет одежды, как джинсы, не олицетворяет в такой же степени Америку. Повсюду люди видят за джинсами ковбоев, Дикий Запад, лошадей, седла, неистребимый индивидуализм. Даже люди, не желающие и слышать о звездно-полосатом флаге, могут щеголять в бледно-голубых штанах…

Лоб Штраус родился в Бутенгейме, близ германо-австрийской границы в Баварских Альпах, и первые годы торговал в разнос мануфактурой. В 1847 г. вместе с матерью и сестрами Весилой и Майлой Лоб эмигрировал в Америку, чтобы воссоединиться в Нью-Йорке со своими сводными братьями Луисом и Ионой. В доках Нью-Йоркской гавани Лоб стал Леви, и, как гласит легенда, родилось самое известное имя в истории швейного производства.

Легендарный характер носит и создание Леви первой пары джинсов. Где-то в середине 1850-х гг., в разгар золотой лихорадки в Калифорнии, Леви торговал в горных поселках, отличавшихся тяжелейшими условиями жизни и носивших экзотические названия вроде Эльдорадо. В один прекрасный день к Леви подошел грубый, словно высеченный из камня золотоискатель и поинтересовался, чем он торгует. Леви предложил ему палатку. Старателю палатка была ни к чему, а нуждался он в крепких, нервущихся штанах. Воспользовавшись случаем (и клиентом), Леви снял с рудокопа мерку и обещал сшить прочную одежду на заказ. В ближайшем горном поселке Леви нашел портного (не без труда, ибо в горах не было спроса на хороших портных) и заказал ему сшить крепкие штаны из парусины палатки. У штанов были большие карманы, в которых можно было носить золотые самородки и инструменты. Старатель остался доволен, а Леви получил шесть долларов (золотым песком). Весть о «тех штанах Леви» стремительно распространилась по горняцким поселкам, сделав их модными среди старателей.

К 1860 г. Леви заменил парусину своих брюк на хлопчатобумажную ткань, импортировавшуюся из французского города Нима, и с помощью принадлежавших сводным братьям мануфактур в Нью-Йорке наладил широкое производство. Его штаны начали носить в США повсюду, независимо от профессии.