Голова путешественника. Минута на убийство (сборник) - Николас Блейк

– Спонтанным?

– Все узнали о том, что в директорском кабинете будет яд, только за день до этого.

– Все, кроме Чарльза Кеннингтона.

– Согласен. Но никто не мог предположить, что Кеннингтон так легко выпустит его из рук. Похоже, что мы имеем дело с неподготовленным убийством. «Эге, – мог сказать кто-нибудь из них, – смотри-ка, на столе валяется эта штуковина! Почему бы не опорожнить ее в одну из чашек?»

– Да, это в самом деле смахивает на экспромт, – согласился Найджел.

– Но самое дьявольское заключается в том, что нам не нужно доискиваться, откуда взялся этот яд. Как правило, отравителей ловят по источнику получения яда, ну, сами знаете, подозреваемый опознается аптекарем, который продал ему гербицид. Но это преступление, скажу я вам… – Блаунт с отвращением махнул рукой и замолчал.

– Это говорит в пользу самоубийства. Я хочу сказать, что лицо, подумывающее о самоубийстве, скорее поддастся внезапному побуждению, когда под рукой оказывается необходимое средство. Потенциальный убийца не полагается на случай, который подарит ему такую возможность.

– То есть вы хотите сказать: это было или самоубийство, или это сделал майор Кеннингтон? – спросил Блаунт. Его очки в стальной оправе хитро блеснули.

Найджел с безразличным видом рассматривал картину на противоположной стене.

– Хотел бы я знать, где и когда Кеннингтон встретился с ней вчера, – произнес он наконец.

Суперинтендант буквально подпрыгнул в кресле.

– Что вы, черт побери, имеете в виду? Он ничего об этом не говорил.

– Вот именно. А почему он не мог с ней встретиться? Когда он появился в директорском кабинете сегодня утром, он бурно приветствовал нас, как вновь обретенных после долгой разлуки друзей. И тут Нита ему говорит: «В форме ты выглядишь совсем по-другому». Но дело в том, что, когда он служил в министерстве, это было в сороковом – сорок первом годах, он всегда ходил в военной форме. Если Нита не видела его с тех пор, точнее, если она совсем недавно не видела его в штатском, то с какой стати ей говорить такое? Кеннингтон попробовал увести разговор в сторону. Он тут же забормотал: дескать, ах, я не видел вас целую вечность, Нита спохватилась и стала говорить, что у него была только одна ленточка, когда она видела его в последний раз. Я бы предложил вам, Блаунт, хорошенько разобраться с передвижениями Ниты и Чарльза по комнате. Я утверждаю, что накануне они где-то встречались и он был в штатском.

– Ах, мерзавец вы этакий! – воскликнул Блаунт, в восторге потирая руки. – И это человек, который и слышать не хочет об участии в следствии! Следствие идет, идет следствие! Конечно же, мы уже выясняем сейчас, где она была вчера. Сегодня вечером мы были у нее на квартире. Есть одна-две о-очень интересные находки. – Он остановился, ожидая реакции Найджела, но тот на приманку не клюнул. – И вот теперь вы раскрылись. Что еще вы можете мне сообщить?

Найджел передал содержание разговора между директором и Нитой, который накануне подслушал Меррион Сквайерс, и рассказал о ссоре между Харкером Фортескью и Эдгаром Биллсоном, о чем сообщила ему мисс Финлей. Кое-какие мелочи, отдельные наблюдения он оставил пока при себе: говорить о них Блаунту было рано.

– Да, интересно… Видно, мисс Принс была… э-э-э… совсем не простая курочка, отнюдь, – заметил суперинтендант. Он налил себе еще виски с содовой, поднял стакан к свету, посмотрел сквозь него, отпил. – Живительный напиток. Оч-чень живительный… Ну а вы сами-то что думаете о ней? – вдруг спросил он в лоб.

– Попрошу вас! Что это еще за допрос с пристрастием? – возмущенно парировал Найджел. – У меня ведь тоже есть самолюбие! Я как-то никогда не занимался слежкой за своими коллегами… Если я вас спрошу: что вы думаете о сержанте Мессере? А?

– Отличный парень. Энергичный. Честолюбивый. Немного сноб. Умен. Слишком склонен к поспешным выводам. Он, знаете ли, еще молод, а когда ты молод и умен, тебя раздражают детали, ты ищешь решение в самом начале работы и склонен перепрыгивать через необходимые этапы.

– Вы хотите сказать, что он недостаточно основателен?

Блаунта такое высказывание повергло в самое настоящее изумление.

– Мой дорогой сэр, он же специалист, который прошел соответствующую подготовку! Наши работники всегда основательны. Я сказал: его раздражают детали. Он бы не проработал со мной и часа, если бы не умел работать.

– Ладно, скажем так: он человек, обученный быть машиной. И закончим на этом. Но вот об этом-то я и хотел сказать. В нашем Управлении наглядной пропаганды мы все люди, все человеки, по большей части довольно умные и незаурядные, и всех нас обучили, точнее будет сказать, нам пришлось обучиться вести дело на высоком технологическом, в значительной степени механизированном уровне. Первейший принцип нашей пропаганды – ориентация на интерес; но чтобы поспевать за потребностями людей, нам приходится механизировать пропаганду, разрабатывать подробный, не очень-то человечный порядок воспроизводства человеческих интересов – в нужное время и в больших количествах…

– Завод массовых эмоций? – подсказал Блаунт.

– Если угодно. В таком случае наши сотрудники занимаются воспроизводством естественных эмоций искусственными методами. Хорошо это или плохо? Вы можете определить, как это влияет на личную жизнь?.. Мне кажется, дело кончилось тем, что они стали жить в атмосфере призрачной, нереальной, а это с неизбежностью порождает безответственность в человеческих отношениях.

– Вы говорите о Ните Принс?

– Нет. По правде говоря, я имею в виду прежде всего директора. – Найджел помолчал. – Меррион Сквайерс как-то назвал Ниту плотоядной орхидеей. Он слишком любит пышные фразы. Она… она намного сложнее. Но в одном отношении Меррион прав. Мне кажется, внешность у нее была очень обманчива. «Прелестная блондинка»… Предположим, я назову ее так, – и что вы тогда о ней подумаете? Общительное, декоративное, недалекое существо, фотографии таких девиц украшают солдатские чемоданчики. У них блестящие зубы, ноги в милю длиной, фигура, которая может зажечь какое-нибудь небогатое воображение… Вот это и была Нита. На поверхности. Ибо в ней было еще кое-что. Кое-что в глазах и в голосе, что говорило: «Внутри я совсем другая. Огонь я или лед? Тебе хочется узнать? Ну так иди же ко мне и узнай…»

– Ну, и вы… узнали?

– Лично я приглашения не принял. И не знаю, кто принял, кроме Кеннингтона и директора. Брайан Ингл видел в ней божество, Меррион Сквайерс – похотливую сучку. За кого только ее не принимали! Но осмелюсь сказать, все это были домыслы на пустом месте. И по-моему… только по-моему, Блаунт! – не было там ни огня, ни льда, а была заурядная женщина, глупенькая, уязвимая, по-своему хитрая, реально оценивающая собственные чувства, но обманывающая себя в отношении чувств других людей… Ей хотелось иметь свой дом, может быть, детей… жизнь, как у всех. Чтоб муженек приходил в пять с работы и чтобы летом две недели проводить в Скегнессе. Мне даже кажется, ей самой вовсе и не хотелось быть сверкающим Одеоном, Дворцом Удовольствий, Храмом Тайны…

– Я думаю, нам лучше встретиться завтра утром в ее квартире, если мистер Лейк вас отпустит, – прервал его Блаунт.

– Может быть, она как раз и хотела, чтобы кто-нибудь узнал это, – продолжал свое Найджел. – А вы не находите, что мотивом могло бы быть…

Он остановился, задумался. Потом продолжил:

– Это мне напомнило кое-что. Одну странную оговорку, мелочь. Может быть, она ничего и не значит. Я рассказывал вам, что Чарльз Кеннингтон произнес одну фразу, оценивая эскиз Сквайерса: «Зверская морда выглядывает из зарослей бугенвиллеи». Через несколько минут миссис Лейк повторила эту фразу слово в слово. Причем после того, как заместитель директора сказал, что эскиз годится для обложки томика Блумсбери. Потом я пытался установить, куда делась капсула. Миссис Лейк сообщила, что в последний раз видела ее на столе, когда Чарльз произнес: «Убийственная морда смотрит из зарослей бугенвиллеи». Во фразе, которую она незадолго до этого воспроизвела правильно, изменилось одно только слово… Может быть, это чистая случайность… С другой стороны, это снимало подозрения с ее мужа. Вы помните: если капсула в этот момент все еще лежала на столе, он никак не мог отравить кофе Ниты. Но если она видела, как он это сделал, или подозревала, что это сделал он, а никто другой, и хотела прикрыть его, то это как раз та ложь, которую могла сочинить умная женщина. И в этом случае маленькая оговорка «убийственная» может свидетельствовать, что было у нее на уме.

– Ну ладно… Для меня это сложновато, – сказал Блаунт, поднимаясь, чтобы уйти. – Совсем поздно уже. Мне пора. Очень интересно было с вами беседовать, Стрейнджуэйз. Весьма вам обязан. И если вам доведется завтра часов в десять оказаться на Диккенс-стрит, 19…

У дверей Блаунт обернулся еще раз.

– И не забудьте: ее муж не был единственным, кого показания миссис Лейк поставили вне подозрений.