Точка зеро - Стивен Хантер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего не случится, Мик. Мы замочим Круса, а тупоголовые фараоны будут гадать, откуда пришел этот звуковой удар. Отправимся в аэропорт, оставив в машине бомбу с часиками, чтобы рвануло в полночь, и спокойно улетим. Какой-нибудь садовник только через несколько недель обнаружит Круса, застрявшего между оградой и стеной. Все будут гадать, что это еще за чертовщина и кто прикончил Рея Круса. А тем временем у нас с тобой целый год девочек, джина и наркоты, круглые сутки все семь дней в неделю. И вот в чем лучшее: долбаная вселенная разваливается на части, подпорки, державшие ее, трещат и ломаются, но мы сделали свое дело, выполнили свое предназначение. И разве могло быть иначе? Определенно, это круче, чем преподавать английский в школе или торговать компьютерными программами.
– Тут ты прав. Просто чтобы ты знал: вы с Карлом – лучшие, с кем я когда-либо работал. Жаль его, но ты можешь быть уверен, братишка, я буду у тебя за спиной.
– То же самое, Адонис.
– А теперь давай прикончим этого недоноска.
Они снова устроились в задней части джипа. Бинокль и «Сако» «ТРГ-42» под патрон «Лапуа магнум» калибра.338 со здоровенным оптическим прицелом «Найтфорс» уже лежали на месте. Подельники заняли позиции. Тони прильнул к биноклю, а Мик взял винтовку.
– Так, постой-ка, – вдруг спохватился он. – Проверь Свэггера. Посмотри, где он. Возможно, это окажется кстати.
– Тут ты прав, – согласился напарник.
Перекатившись назад, он достал из кармана портативный компьютер и включил питание. Словно по волшебству, на экране появилась сеть улиц, где они сейчас находились, и еще через несколько секунд ожила мигающая точка, неизменно сообщающая астрономические представления спутника о том, где в настоящий момент находится Свэггер.
– Точно, он на месте. В библиотеке. Наверное, федералы устроили там командный пункт.
– Хорошо, – сказал Боджер. – Если федералы что-то задумали, Свэггер должен находиться здесь, неподалеку. Крус у нас в кармане. Я преисполнен уверенностью. Операция завершится успешно.
– Отлично. Свэггер двигается, не очень сильно, но движение есть. – Тони сверился с часами. – Хорошо, это означает, что выступление подходит к концу. Свэггер понимает, что приближается момент максимальной опасности, и старается занять место поближе к Зарси.
– Бери бинокль, братишка.
Тони снова прильнул к окулярам бинокля. Он увидел каменную стену, покрытый травой склон, уходящее под прямым углом кованое ограждение, аллею, ведущую в студенческий городок, еще одну ограду и затем дорогу, предположительно ведущую к стоянке. Ярдах в тридцати дальше по 37-й стояли двое полицейских, рядом, разговаривая друг с другом, спиной к дорожке и воротам.
Дистанция была шестьсот ярдов, и к этому времени уже заметно стемнело. Для прибора ночного видения расстояние слишком большое, однако оптика давала превосходное разрешение, и отраженного света от фонарей студенческого городка и домов на противоположной стороне Тридцать седьмой было достаточно.
– У меня отличная картинка.
– У меня тоже, – сказал Боджер.
Винтовка представляла собой фантасмагорию всех новейших фокусов, призванных обеспечить точность стрельбы. Свободно плавающий ствол, казенная часть уложена и утоплена в зеленое пластмассовое ложе, оснащенное всеми необходимыми приспособлениями повышения точности, начиная с первого и по двести тридцать третье, включая прочную пистолетную рукоятку, а также механизмы тончайшей настройки, позволяющие смещать целые элементы, стороны и полусферы в ту или в другую сторону. Внешне винтовка напоминала набор пластмассовых водопроводных труб, собранных вместе группой пьяных клоунов, однако Мику было с нею удобно, словно в сшитой на заказ обуви. Установив ее на двуногой сошке, Боджер приложил к соответствующим местам руку, глаз и плечо. Из опущенного заднего окна высунулся лишь самый кончик навинченного на дуло глушителя, а стекла были так сильно тонированы, что разглядеть внутри машины снайпера можно только в том случае, если целенаправленно его высматривать.
В оптический прицел, установленный на скромное шестикратное увеличение, Мик увидел то же самое, что и Тони, но только в меньшем масштабе. Зато никаких дерганий, колебаний, раздражающей дрожи, связанной с дыханием, что является существенным преимуществом небольшого увеличения.
– Я взял место в прицел, – сказал Мик. – Я чувствую удары своего сердца, чувствую, как движутся атомы в моем теле. Господи, ты не поверишь, какая у меня полная сосредоточенность.
– И у меня тоже, братишка. Точно.
– Теперь в любую секунду, – пробормотал Мик, и оба поняли, что время болтовни прошло.
Они ждали. Дерьмово. Ждали. Дерьмово. Ждали. Очень дерьмово.
– Есть! – вдруг воскликнул Тони, и в его голосе прозвучали торжествующие нотки. – Я его вижу! Господи Иисусе, он только что появился из-за железной ограды у входа на стоянку. Ты раскусил его в самую точку, Мик! Он в двадцати футах от того места, откуда будет стрелять.
– Фараоны, фараонов ты видишь?
– Они пялятся в противоположную сторону, кретины. Похоже, Крус пытается решить, нужно ли их оглушить, прежде чем двигаться к щели в заборе, или же просто идти вперед в надежде на то, что они не обернутся.
– Я его вижу, но он постоянно мечется взад и вперед, так что у меня нет времени взять его на мушку.
– Ты хладнокровен?
– Словно рука смерти, дружище. Пусть ублюдок двигается; как только он замрет – точка, мы его завалим.
Крус скользнул мимо дороги и присел на корточки у разделительного блока между ней и тротуаром.
– Он идет вдоль ограждения. Затем он нырнет в щель. Как только окажется на месте, я его сниму. У меня нет желания стрелять через ограду.
– Ты хладнокровен?
– Я хладнокровен как лед, парниша. Нас ждут великие дела.
Оба видели, как снайпер пробирается вперед, однако проблема заключалась в кованой ограде. Под таким углом промежутки между прутьями получались совсем маленькими, так что глупо рисковать, стреляя сквозь них. Пусть Крус пройдет вдоль ограждения, окажется на месте, и вот тогда его можно будет замочить.
– Он уже почти…
И тут сцену безумными лезвиями вспороли лучи яркого света. Они вырвались из-под крыши здания, три, четыре луча, захватив в перекрестие снайпера, ползущего вдоль ограждения. Из кустов и с земли появились люди, в какие-то доли секунды преодолевшие расстояние до снайпера. Они взяли его под прицелы ружей, кто-то крикнул, но на таком удалении разобрать слова невозможно.
– Проклятье! Это ловушка, твою мать! Ее подстроил Свэггер! Проклятье! – в ярости воскликнул Тони. – Твою мать, твою мать, твою мать, твою…
– Оставайся с биноклем. Быть может, я смогу выстрелить, когда Круса поведут к машине. Сохраняй хладнокровие, черт побери, сохраняй хладнокровие.
– Они его взяли. Их шестеро. Навалились со всех сторон!
Один полицейский отделился от кучи-малы и заговорил в рацию. Через мгновение из ночной темноты вынырнула патрульная машина, мигая красными и синими огнями. Выехав из-за угла, она устремилась к месту действия. Машина затормозила, и из нее выскочили двое полицейских.
– Отлично, Крус садится в машину. Оставайся с ним, – распорядился Мик. – Я ориентируюсь. Говори, говори!
– Фараоны его держат… господи, он вырывается… опля, его сбили с ног, надели наручники… о да, теперь его тащат к машине. Я его даже не вижу, так много вокруг него фараонов… отлично, его подвели, пригнули ему голову… дверь открылась, он садится внутрь…
– Он у меня на мушке, – пробормотал Мик.
Он увидел Круса. Силуэт его головы отчетливо показался в заднем стекле машины, освещенный пульсирующими огнями полицейских мигалок. Мик выполнил небольшую поправку, точно совместил перекрестие прицела с центром головы, зная, что пуля 338-го калибра, гораздо более мощная, чем 308-я, отклонится меньше чем на дюйм, проходя сквозь стекло, и, попав в цель, разбрызгает в стороны органическую материю, оказавшуюся в конце ее долгого пути. В это мгновение абсолютной истины и ясности его палец, подчиняясь собственной воле, плавно надавил на спусковой крючок, и раздался выстрел.Библиотека Лоинджера,
аудитория Грэшема,
Джорджтаунский университет,
Вашингтон, округ Колумбия,
21.15
Он поимел их. Естественно. Они жаждали, чтобы их поимели. Они верили так истово, так жадно, так страстно.
– И наконец, – сказал Ибрагим Зарси, – и наконец, я скажу о чести. В наши дни о ней вспоминают нечасто. Это старомодная добродетель, существующая в книгах о рыцарях Круглого стола и Багдаде великой эпохи халифата. Это то, что связывает всех людей доброй воли, беззаветно храбрых и кристально честных, отодвигая на второй план веру, религию, секты, союзы, партии и все остальные искусственные объединения, какие только придумало человечество. Честь связывает не группировки, а самих людей. И вот, стоя здесь, в свете прожекторов, я вижу не группу так называемых «американских дипломатов» и «тех, кто определяет внешнюю политику». Не смотрю на мундиры, костюмы, прически и цвет кожи. Не различаю полов. Я вижу мужчин, и вы должны простить старика за то, что он на какой-то миг отходит от политкорректного подхода к проблеме полов. Присутствующие в этом зале женщины – это такие же мужчины, в том смысле, что они стойкие воины в битве за мир во всем мире! За то, чтобы буквы ЗВС означали не «замаскированное взрывное устройство», а «зимние виды спорта», и эти зимние виды спорта развивались бы во всем мире, чтобы даже мусульманин смог выполнить тройной тулуп!